Четыреста капель крови - Вадим Кленин

Ну, или близкого хищника. От него ощутимо запахло страхом – примерно так же, как от подранков, которые приносила в гнездо Большая Ма, чтобы научить птенцов охотиться.

– Нет! И ты тоже? – заверещал маленький призрак. Закрыл лицо руками и зачем-то повернул голову вправо, не понимая, что тем самым еще больше раздражает аппетит Блондинки. Она прямо видела, как пульсирует главная вена, проходящая у призрака на шее.

Блондинке стоило больших усилий унять разбушевавшийся аппетит, и стараясь сохранять спокойный тон, она отправила призраку мысль:

«Ты чего? Зачем испугался? Я не желаю тебе зла!»

– Она тоже так говорила! Ты такой же, как они! Точнее, как она! Ты робот!

«Кто – она? И что такое робот?» – как можно спокойнее пыталась донести свои слова Блондинка.

– Как бабушка! Она тоже телепат и может передавать свои мысли прямо мне в голову! Такие, как она, захватили власть на Земле и подчиняют себе людей! Это из-за нее я сюда попал!

В речи много было странного, но одно слово прозвучало знакомо, и Блондинка решила уточнить:

«А кто или что такое бабушка?»

Призрак перестал трястись, отодвинул руки от лица и почти спокойно спросил:

– Ты что, не знаешь, что такое бабушка?

Кажется, удивление помогло ему побороть ужас. Хотя запах страха она по-прежнему ощущала.

«Нет, – ответила дракоша. – Звучит знакомо, но непонятно».

– Ну, у родителей есть их родители. Вот мамы родителей и есть бабушки. А папы – дедушки, – пустился в объяснения призрак, но быстро умолк, выжидательно глядя на нее.

«А, – Блондинка сопоставила эти слова со своими знаниями. – У нас их называют Ба и Де. А они что, такие же железные, как и твой папа?» – дракоша показала глазами на стены, но малыш, кажется, ее не очень-то понял и продолжал думать о чем-то своем.

– Не, папа у меня совсем не железный. Он мягкий и добрый. Его обманули и заставили. Да и меня тоже.

Блондинка чувствовала, что этот призрак очень расстроен и все еще напуган. Но в его чувствах появилась и другая нотка – грусти. И что это? Из его глаз начала вытекать жидкость. Капельки заблестели даже в темноте. Почему-то Блондинке захотелось сказать что-то доброе. Поддержать малыша. И она постаралась снова передать мысль.

«Я не знаю, что такое робот. Я дракон! Просто дракон, самый обыкновенный. Успокойся».

– Кккк-акккой дррра-кон? – кажется, маленький призрак начал заикаться. – Ты ббббольше на вввварана похожа. Только с кррррыльями. Драконы только в сказках бывают. Они огромные и сжигают целые города. Я кино видел. Старое.

«Это вы, призраки, бываете в сказках. Мне Большая Ма много про вас рассказывала. Вы жадные и злые. А драконы – они добрые и самые обычные. Отличаются лишь цветом шкуры. Я, например, еще маленький дракон», – горделиво сообщила дракоша. Выдержав небольшую паузу, добавила: – «Но уже очень красивый. Я обязательно вырасту и стану самой красивой в племени».

Она постаралась вежливо улыбнуться, как ее учила Большая Ма. Надо было разрядить обстановку, но по реакции призрака поняла, что опять сделала что-то не так. Вместо ответной улыбки, как это было принято у вежливых драконов, его лицо неприятно исказилось. Глаза широко открылись, и отвисла нижняя челюсть. Вид получился не столько приветливый, сколько глуповатый.

Впрочем, маленький призрак довольно быстро справился со своими эмоциями, встал из своей скорлупы и на двух ногах – как передвигались и его взрослые – подошел к клетке.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Блондинка не знала, что ей ответить. Своего имени-то у нее еще не было, ведь посвящения во взрослые драконы она не проходила. Называться же Блондинкой она не очень хотела. Вот прямо тут, в клетке, она неожиданно для себя отчетливо поняла, почему старшие – да и младшие – братья и сестры так смеялись, когда мать назвала ее Блондинкой. И эта мысль ей не понравилась. Она вспомнила, что шаманы племени недолюбливали, когда у паствы рождались драконы с таким цветом шкуры. Считалось, что они приносят несчастья. Мальчиков выгоняли из племени, и они либо погибали в пасти хищных цветков, либо прибивались к диким драконам и становились жестокими разорителями рощ. Оставляли лишь девочек, шкуры которых после рождения первых птенцов все равно сильно темнели и становились уже бежевыми, а чаще и вовсе коричневыми.

– Изилия, – сказала Блондинка вслух, решив взять имя так нравившегося ей красивого цветка, который рос у Священной горы.

–Р-р-р-Ры-Ре-я? – переспросил призрак. Кажется, он был удивлен.

– И-зи-ли-я! – терпеливо поправила его Блондинка.

Маленький призрак снова смешно прорычал.

– Да нет же, Изилия! Ты что, совсем тупой? – вспыхнула дракоша.

Призрак отскочил, будто она хотела откусить ему руку. А потом пояснил:

– Ты не рычи. Я ж тебя не понимаю. Может, попробуешь как это этого. Ну, мысленно. Я не буду бояться, честно.

«Ой, извини, – Блондинка поняла, почему мальчик так отреагировал. – Действительно, ты же не говоришь по-нашему. Зови меня Изилия».

– Изи-и-и-лия, – повторил маленький призрак вслух, почему-то растянув имя, будто пробуя каждый звук на вкус.

На языке призраков имя звучало необычно, да и не очень-то похоже на настоящее имя цветка, но Блондинка решила согласиться. И кивнула.

«Примерно так, ага, – сообщила она маленькому призраку. – А твое имя?»

– Рема. Если полностью – Ефрем. А если совсем полностью, то Ефрем Селиверстов. Очень приятно познакомиться.

– Ры-ррааа-рссс-реее-рооо-роккк, – попробовала она повторить вслух. – Рааа-с-а-рууу-рруув-рррук?

– Ты не рычи так громко, – призрак замахал руками, словно пытаясь задуть пламя, оглянулся куда-то в темноту, а потом почти шепотом пояснил: – Прибегут взрослые и тебя накажут. И меня заодно. И вообще, зачем ты так громко рычишь, я ведь не сделал тебе ничего плохого?

Дракоша смутилась.

«Я просто спросила, зачем вам такие длинные имена? Целых два слова. Это же неудобно».

– Ну, если честно, то это даже не самое полное имя. У нас еще принято добавлять отчество – по отцу. Так что в полном имени – три слова. И это еще стандарт. Бывают и более длинные варианты. Некоторые произносятся очень долго. В несколько строчек.

«Что такое строчка?»

– Ну как, – призрак как будто растерялся. Было видно, что он с трудом подбирает слова, которые были бы ей понятны. – Когда люди пишут слова, они же не могут писать их на одной строке.

«А люди – это кто? Какие-то высшие призраки?»

– Какие призраки? – снова