Красота требует средств - Галина Балычева

не все даже понимают. Но моему кавалеру он очень даже понравился. Услышав мои слова про стакан воды, он чуть было не подпрыгнул от радости. Видно, ему самому уже до чёртиков надоел этот полуобморочный Марлезонский балет, и он искал только повод, чтобы вырваться из танцзала и добраться до какого-нибудь водопоя, в смысле до бара.

— О мадемуазель! — воскликнул он, хватая меня за руку. — Все шампанское мира — к вашим ногам!

«Ну, это молодой человек явно погорячился, — подумала я. — Вряд ли в своих винных подвалах Морис хранит все шампанское мира».

Однако от предложения незнакомца пойти выпить не отказалась и, опершись на его руку, проследовала вместе с ним в организованный в малой гостиной бар.

Здесь, помимо всевозможных напитков, официанты в ливреях предлагали также и некоторую легкую закуску для особо прожорливых. Потому что после того ужина, которым попотчевал нас Морис, съесть хотя бы что-нибудь еще мог только человек, больной булимией.

Я, например, о еде даже думать не могла. Мне бы сейчас только чего-нибудь выпить, в смысле попить.

— Прошу вас, мадемуазель.

Мой кавалер взял с подноса бокал с шампанским и протянул его мне.

— Позвольте представиться, Кирилл Браздов.

Он говорил на бойком, на скверном французском, несколько отдающем нижегородским, как говаривал классик. Впрочем, как выяснилось позднее, Кирилл действительно был уроженцем Нижегородской области. Но, разумеется, этот факт не имел никакого отношения к его плохому произношению.

— Благодарю, — с улыбкой ответила я по-русски и огляделась по сторонам.

Я по-прежнему высматривала Димку, но никого похожего на него в баре не наблюдалось.

А между тем лицо моего нового знакомого расплылось в еще более широкой улыбке. Впрочем, она, улыбка то есть, и до этого была, что называется, «от уха до уха», а теперь просто перешла всякие границы.

— Так вы русская? — обрадовался он.

— Да, — ответила я, — русская. А вы тоже?

Вопрос был, конечно же, идиотским. Кем еще мог быть человек, носящий русское имя и говорящий на чистом русском языке? Конечно же, русским. Впрочем, господина Браздова мой вопрос нисколько не смутил.

— Это вдвойне приятно, — сказал он, — познакомиться на балу с очаровательной девушкой, да к тому же еще и соотечественницей...

Он чуть приподнял бокал, давая понять, что пьет в мою честь, а я, кивнув и ничего не сказав в ответ, отпила из своего бокала чуть ли не половину. Пить очень хотелось.

«За «девушку», конечно, спасибо, — мысленно поблагодарила я господина Браздова, — но все это мне сейчас совершенно ни к чему».

Надо было скорее найти Димку и выяснить, что случилось и почему они с Фирой приперлись сюда, в замок, без приглашения?

— Вы меня извините, — повернулась я к своему новому знакомому, — но мне нужно срочно найти своего жениха. Он где-то здесь прячется.

Почему я вдруг брякнула про жениха, я и сама не знала. Просто так с языка сорвалось. А у господина Браздова после моих слов сразу же вытянулась физиономия.

— Вот так всегда, — грустно произнес он. — Только познакомишься с красивой девушкой, а у нее, оказывается, уже есть жених. А почему, кстати, он прячется?

Да действительно, почему он прячется? Это мне и самой было интересно.

Кокетливо пожимая плечами — дескать, кто ж его знает, почему он прячется? — я бочком-бочком выскользнула из бара и улизнула в коридор. Сейчас, когда мне на голову свалились мои родственнички, мне было совсем не до господина Браздова и не до новых знакомых. Надо было срочно найти своих старых.

И оказавшись в галерее, соединяющей большую и малую гостиные, я приступила к поискам.

Однако народу в галерее было так много, что обнаружить кого-нибудь из своих в этой разноцветной костюмированной толпе было не так-то просто. Как их тут разглядишь среди всевозможных мальвин, коломбин и чародеев с магами? Тут не только кого-то найти, а себя потерять можно.

Впрочем, если бы здесь был Фира со своим надувным розовым задом, я бы его сразу заметила, даже издалека, потому что второго такого костюма на всем карнавале ни у кого не было.

Да и кто бы другой, будучи в здравом уме и твердой памяти, нарядился бы в такую бесстыжую непотребность? Разумеется, никто.

Однако, судя по всему, ни Фиры, ни Димки в галерее не было. Фира, наверно, еще продолжал танцевать в большой гостиной. А вот где находился Димка, было непонятно.

Я походила туда-сюда по галерее, зашла в одну малую гостиную, затем в другую, потом выглянула на террасу, ведущую в сад, потом вернулась обратно. Но Димки нигде не было.

Куда же это он мог запропаститься?

Я снова прошлась по галерее и на всякий случай заглянула в бар. Может, пока меня не было, Димка зашел туда?

Но Димки и там не было. Но зато там были Ленка, Пьер, Эдька и сам хозяин замка Морис Кюнде.

Судя по их настроению и внешнему виду, они не принимали участия в Марлезонском балете, а развлекались по-своему — пили шампанское и были уже порядком навеселе.

— О, Мария-Анна! — увидев меня в дверях, радостно воскликнул Пьер. — Куда же ты пропала?

Он быстро пересек гостиную и, ухватив меня за руку, чуть ли не силой потащил к их развеселой компании.

— Познакомься, дорогая, — Пьер указал на Мориса Кюнде. — Мой кузен и хозяин замка достопочтенный Морис. До сих пор как-то не было случая вас познакомить, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. А это Мария-Анна, известная художница и декоратор из России. — Пьер был уже прилично подшофе и готов был наградить меня любыми званиями.

Кюнде по-офицерски лихо щелкнул каблуками и с удовольствием приложился к моей руке.

— Очень рад, — сказал он, — очень рад. Хотите шампанского?

Я хотела возразить насчет известной художницы и уж тем более насчет декоратора и отрицательно замотала головой.

— Ты отказываешься выпить с хозяином дома? — шепнула мне в затылок Ленка. — Это моветон, моя дорогая. Недопустимая вещь.

— Да? — я с испугом оглянулась на подругу. — Я — нет.

— Что нет?

— Я не отказываюсь... Я выпью... с удовольствием.

Пьер взял с подноса бокал шампанского и протянул его мне.

— Такого шампанского, Мария-Анна, ты никогда еще не пила, уверяю тебя. Ты только попробуй, какой букет!

Он взял с подноса еще один бокал и, приподняв его перед моими глазами, потребовал, чтобы