Восприятие мира у детей - Жан Пиаже

А вот случай, который находится ближе к собственно обсессии, чем к магии, но который можно считать негативом случая магии, цитируемого далее.

Одна из нас вспоминает, что, помимо ритуала тротуарных плиток, у нее была потребность возвращать на место каждый камешек, случайно задетый при ходьбе, иначе желание, которое у нее на тот момент имелось, могло не сбыться.

Думается, здесь уместно привести любопытное воспоминание из детства м-ль Вэ, переданное Теодором Флурнуа:

Одно из моих первых воспоминаний касается матери. Она очень болела, уже несколько недель лежала в постели, и кто-то из слуг мне сказал, что через несколько дней она умрет. Мне было, наверное, четыре или пять лет. Моей самой большой драгоценностью была лошадка из темного дерева с гривой из «настоящих волос»… У меня в голове зародилась странная мысль: чтобы мама поправилась, я должна пожертвовать лошадкой. Сделать это в один прием не получилось. Я ужасно мучалась. Сначала я бросила в огонь седло и уздечку в надежде, что если лошадка станет совсем некрасивой, можно будет оставить ее себе. Точно уже не помню, как развивались события, но в конце концов я в великом отчаянии ее разломала. Прошло несколько дней, и мама встала на ноги, а я еще долго верила, что ее таинственным образом исцелила моя жертва[15].

Идея магического эффекта жертвоприношения в более простой форме звучит так: неприятные или нудные действия помогают достичь желаемого. Вот случай такого рода.

Один мальчик, чтобы в классе его не вызвали отвечать и не придирался учитель, завел привычку с утра перед выходом два-три раза надевать и снимать ботинки. Ему казалось, что чем зануднее ритуал, тем больше шансов на удачу.

И наконец, есть огромное количество ритуалов, чтобы отвести опасность.

Мальчик, который жил в доме, стоявшем несколько на отшибе, очень боялся вечерами оставаться без родителей. Перед сном он опускал штору – для этого нужно было развернуть ее, как рулон. Ему казалось, что, если он развернет штору как можно быстрее, воры в дом не залезут. Если штора ползла вниз недостаточно быстро, дому грозила опасность.

И в этом случае, и в последующих ясно видна природа партиципации и магии через действие. Большинство маленьких девочек, лежа вечером в постели, испытывают приступы сильного страха перед темнотой и разного рода звуками. Иногда они принимают меры предосторожности: прячутся под одеяло, поворачиваются к двери спиной, натягивают одеяло ровно до подбородка и т. д. Ничего магического в этом нет, только способ себя защитить. Но иногда такие действия переходят из первоначального контекста в ритуальный, как приведенный выше случай с занавеской, и становятся самоценными. Вот в этом уже есть зерно магии.

Одна из нас чувствовала себя в безопасности, если плотно прижимала руки к телу.

Другая защищалась тем, что ложилась в кровать, заправленную со всех сторон, причем проскальзывала под одеяло так, чтобы оно не выбилось. Если же постель оказывалась расстелена или не удавалось лечь, не сбив одеяло, девочка чувствовала себя в опасности.

Опустить штору, лежать руки по швам или проверять, не сбито ли одеяло, – природа этих действий вполне ясна. Но поскольку они теряют первичное значение и начинают работать сами по себе, они становятся магическими.

Перейдем к случаям магии через соучастие вещи и мысли. Между этим типом магии и предыдущим множество промежуточных, как показали примеры магии на основе счета. Но случаи, которые мы представим сейчас, затрагивают элементы содержания сознания, связанные с мыслью еще теснее, чем числа, например названия и вообще слова. То есть они прямо восходят к детскому реализму, который мы попытались проанализировать в предыдущих главах. Собственно, в них мы уже привели множество фактов партиципации вещи и мысли: связь названия и называемой вещи, сна и того, что снится, и т. д. Эта партиципация, чей масштаб мы уже примерно представляем, самостоятельна и не спровоцирована нашими вопросами, и яснее всего об этом свидетельствует тот факт, что она порождает самые аутентичные случаи магии в записанных нами детских воспоминаниях – случаи магии через название. Вот ее примеры.

У ребенка по имени Клан, которого мы упоминали ранее, первый онанистический кризис произошел в курортном местечке Майен-де-Сьон. Уже дома, терзаясь муками совести, Клан попытался отменить даже не воспоминание, а сам факт или его последствия, то есть то самое «отупение», которого боялся (см. выше). По этой причине Клан решил бороться непосредственно с названием: «Я старался сломать название Майен-де-Сьон». А чтобы сломать, он попросту искажал его – произносил вслух на немецкий манер: «Майенсерсейенс», с ударением на «Май» и «сей».

Аналогичным образом, когда Клан стал объектом неприязни одного из учителей, то дома, у себя в комнате, он принимался повторять прозвище этого учителя, отчасти в насмешку, но главное, чтобы выйти из-под его влияния (насколько это воспоминание точно).

Один ныне известный ученый-натуралист поделился с нами таким детским воспоминанием. Сидя в полуметре от своего кота и не сводя с него глаз, он много раз произносил заклинание: «Тин-тин, пин-пин дель-о – ю – ин, пин-пин, тин-тин, пин-пин дель-о – ю – ин, пин-пин…» Если он правильно помнит, заклинание должно было позволить ему «перенестись в кота»: произнося эти звуки, ребенок как будто вселялся в кота и путем партиципации подчинял его себе.

Одна из нас дома любила играть в школу. Одноклассникам, которые ей нравились, она ставила хорошие отметки, недругам – плохие и т. д. Все это, разумеется, обращаясь к пустым стульям. На следующий день она шла в школу в полной уверенности, что повлияла на то, как их будут спрашивать: друзьям помогла ответить хорошо, а недругам навредила.

Иногда факты партиципации вещи и мысли возникают из смешения или неразличения психических свойств и материальных.

Как все онанисты, Клан боялся лишиться умственных способностей и стать «ленивым». Отсюда такой ритуал: «Оказавшись в паре с ленивым мальчиком, я подавал ему руку. Дома я говорил себе: подать руку лентяю значит самому стать лентяем – и пытался от этого уберечься». Тогда он рьяно тер себе руки.

А есть ритуалы, в которых достаточно подумать о чем-то, чтобы событие совершилось или не совершилось (фрейдовское «всемогущество мысли»).

Дети, а впрочем, и взрослые тоже, нередко задумывают обратное тому, чего желают, как будто реальность нарочно помешает их желаниям сбыться.

Так же дети (судя по записанным нами воспоминаниям из детства), которые видят страшные сны – а мы помним, что у малышей они всегда бывают от внешних причин, – иногда специально представляют себе страшные вещи, обычное содержание такого сна, чтобы он не пришел.

И еще два случая