Змеиная Башня. Учебник лекаря - Павел Беспалов

посоху. Наставник напрягся, а потом еле заметно согнулся, откинул лезвие и колющим движением ударил меня в подбородок. Зрение затянула тьма, в голове всё смешалось, и я, как этот самый пьяный бандит, безвольно завалился на пол.

Дед ещё завёл шарманку про анатомию человека и подбородок, мол, наш череп так устроен и так далее…

— Это знаю!

— Ого! Так почему не используешь? Каким бы сильным ни был мужик, один удар в подбородок — и погиб. — Теперь он шутливо заметил, но лицо его вновь переменилось. С жестокой усмешкой он пошёл в очередную безумную атаку, теперь целясь исключительно в подбородок.

Я лишь размашисто отмахивался, снова и снова отходя назад. В какой-то момент он изменил тактику, попал навершием по моим пальцам. Те инстинктивно разжались… За мимолётную секунду ступора дед схватил меня за шиворот, врезал лбом по носу, ударил коленом в пах, затем пятернёй схватил за капюшон и отправил затылок навстречу стене. Но за миг до столкновения остановился.

Я упал на колени, схватившись за пах. Из глаз потекли слёзы — не из-за боли, а из-за удара в нос, который каким-то чудом не сломался.

— Твой огонь превосходит всех ныне живущих или когда-либо живших людей твоего возраста! Только толку? Если старый пердун может начистить тебе морду! Будь у меня кинжал — ты бы уже подох. А я, на секундочку, даже не магический мечник, который с пелёнок упражняется владению клинком! — надменно поучал он.

— Однажды уделаю тебя, вот увидишь! — с обидой, всё так же держась за пах, ответил я.

— Да-да, жду не дождусь! — отмахнулся он. — Теперь засыпай. Во сне огонь восстанавливается быстрее. — Ботинком он пододвинул ко мне сумку, а сам встал на стражу у прохода.

Без слов я подтянул сумку, умостил на неё голову, как на подушку, свернулся калачиком у стены и тут же уснул мёртвым сном. В груди теплилась надежда на что-нибудь хорошее — например, увидеть Марию.

* * *

Засыпая, Леонид даже помыслить не мог, что мрачная дымка вырывается со страниц книги и с каждым вздохом проникает внутрь через ноздри и рот.

Навеянные тьмой сны приносили кошмары, где молодой человек бесчисленное количество раз умирал и поднимался вновь, чтобы сражаться с легионом теней.

Была ли это третья сторона в лице Падшей Целительницы или сам родной Отец, неизвестно. А может, лапу приложили Игнис-гуррат? Это покажет только время.

Глава 19 Куб

Тяжёлые шаги разрывали пелену сновидений. Моя рука, крепко сжимающая рукоять клинка, отреагировала быстрее мысли.

Я упёр острие прямо в кадык старику. На лезвие поползла крохотная капля крови. Я был растерян, он — искренне удивлён.

— Забавно, — произнёс он, отводя двумя пальцами лезвие от горла. — Плохой сон?

— Чертовски плохой, только ничего не помню. Такое ощущение, что меня две ночи подряд били палками.

— Едва ли прошло семь часов, и я не такой садист! Сейчас будет маленькая разминка, после которой выдвигаемся.

Он неспешно отошёл на восемь шагов и принял стойку копейщика. Теперь она напоминала не стиль пьяного мастера, а идеальную выучку солдата.

Почему сейчас всё ощущалось иначе? Стойка казалась знакомой. Моё тело почему-то реагировало на неё странно: не зажималось, не напрягалось чрезмерно, а, наоборот, расслабилось, словно я был пьян… или мне так казалось.

Учитель ринулся в атаку. Я почему-то больше не отступал. Каждое движение посоха легко читалось. Мой корпус двигался вслед за ударами. Подключились ноги. Все атаки отражались в мгновение ока. Вскоре даже осмелился начать отвечать, постоянно парируя и сближаясь с ним.

Старик резко повернулся ко мне боком и совершил пристроенный выпад, летящий в подбородок. Я с лёгкостью ударил в навершие остриём клинка, полностью погасив силу выпада. Теперь начал понимать, что мои физические способности на голову превосходят его.

Но дальше произошло то, чего не ожидал: волна лютого ветра вырвалась из навершия и с дикой силой откинула меня к стене. Я краем уха услышал, как от удара затрещали кости.

Я упал примерно туда же, откуда сотню вздохов назад встал.

Зол ли я был? Нет. Меня удручало, что сам до этого не додумался.

— Такое абсолютно невозможно. Восемь часов назад ты находился на уровне полного ничтожества, а теперь перешёл к начинающему ничтожеству. Кажется, здесь что-то подванивает тайной, — он прищурился, изучая меня янтарными глазами. По его лицу было видно, как в нём разгорался интерес, сменяясь недоумением.

— Есть что-нибудь подозрительное? — спросил я, тайно переживая, что его зоркий глаз заметит несколько моих маленьких секретов.

— Кроме того, что сверкаешь, как блядское солнце? Нет. Жар сердца в прямом смысле делает из тебя огромное фиолетовое пятно, через которое ничего не видно. В этом есть плюсы. Например, тебя невозможно проверить привычными способами. Из минусов — столь «незаметное свечение» будет видно даже на другом конце города. При этом маскировка, наложенная на тебя, всё ещё работает, — густые брови сошлись в хмурой линии. — Что ещё прочитал в книге или в той бумажке? Сейчас похож на человека, который прошёл серьёзный путь.

Теперь меня начали терзать смутные сомнения.

— Ничего такого… Мне кажется, снились ужасные кошмары, где я безостановочно кого-то убивал, а этот кто-то убивал меня… Сейчас обрывки сна приходят вспышками, — отрешённо ответил я.

— Есть такой термин — Шёпот Маны. Это когда почивший родитель приходит в сон одарённого ребёнка, чтобы передать ему знания. Но чтобы подобное произошло с живым огнём… — он задумчиво поглаживал бороду.

Иногда умному человеку проще обмануть себя, чем дураку. Сознание старика явно пыталось найти объяснение необъяснимому феномену.

— Как бы там ни было, этот вопрос не на час. Нам пора искать магов и исследовать подземелье, — он поднял кожаную куртку и накинул её на плечи.

Я проверил предплечье. Треть полосы — маловато, но на пару хороших ударов хватит.

— Вот, — он выудил из внутреннего кармана куртки мешочек с коричневыми листьями. — Цветок Полумесяца. Притупляет страх, возбуждает нервы, стимулирует сердце. Без этого сейчас никуда. — Он передал мне пару листиков.

— Только не больше двух в месяц!

Я кинул их в рот. Не такие сухие, как представлялось. На вкус — как сладковатый табак.

Когда-то, в шестнадцать, пробовал курить, но бросил почти сразу. Отрава ещё та.

Мы добрались до заваленного прохода. Старик посмотрел на обелиск с выражением лица, которое ясно говорило: «Ты всерьёз думаешь, что я это потащу?»

Однако он с лёгкостью поднял камень и отставил в сторону. Проход открылся.

Впереди тянулся узкий тёмный коридор…

Я заставил навершие сиять. Тусклый свет обрисовал стены, обтянутые чёрной паутиной. Она напоминала ветхие старушечьи