Концертмейстер. Роман в форме «Гольдберг-вариаций» - Валерий Храмов

один раз вы с ним «перекинулись», когда он скучал, ожидая окончания праздничного концерта. И если сказать, что о тебе у него хорошее мнение — это ничего не сказать, он верит только в тебя, а другие кандидатуры — в том числе твоего друга-Ивана — отвергает категорически. Уж не знаю, чем ты его смог очаровать. Наш скотовод уверен — ты филармонию не опозоришь, потому что знаешь с какой стороны подойти к «карточному столу». Готовься, к семи часам встретимся у меня. Гости приедут попозже. Но нам нужно подготовиться, распределить роли. А с женой твоей я, как обещала, договорюсь — кстати, пригласи ее к телефону.

Я понял, что возражать бесполезно, позвал жену, схватил уже подготовленную к прогулке дочь, и, дабы не слушать нескончаемую женскую болтовню о том «как много у них дел» по дому, быстро удрал на улицу. Пошли на речку. Благо, что близко — два шага. Утро было свежим, над водой чуть обозначился туман, придав привычной картине заросшего ивами противоположного берега сказочный вид. Дочь на воздухе быстро уснула, позволив помечтать в одиночестве. Погуляли замечательно: и отцовский долг выполнил, и впечатлений набрался. Осталось доставить ребенка к маме, а после — «извини, у меня много дел», — свобода!

Все, казалось, хорошо, но предстоящее «ночное приключение» — не радовало. Вместо вечерней прогулки с дочерью — собрались пойти в парк — придется «подыгрывать» знаменитостям. И зачем мне все эти штирлицы и мюллеры?

Вечер. Я у Оли. Она, предвкушая желанную встречу, сияет неподдельной, неартистической радостью. Сережа, переодетый из домашней «униформы» в парадный костюм, выглядит чуть нелепо. Заметно, что он сегодня дома — как в гостях. Тщательно выбритый, галстук туго затянут на шее, которая стала казаться слишком тонкой и не соответствующей его массивной фигуре. Увидев меня, он обрадовался и, как мне показалось, чуть оттаял, пришел в себя. Предложил выпить по чуть-чуть. Но Оля жестким окриком — «Рано!» — прервала так и не начавшееся хорошее дело. Спорить не стали. Пошли в сад покурить-поговорить. Но разговор не получался. Сережа воспроизводил про себя текст, который он должен был не забыть и воспроизвести вслух, встречая гестаповцев. Мои шуточки из армейской жизни хозяин не воспринимал — волновался и преждевременно потел в ожидании встречи.

Наконец из-за ворот прозвучал автомобильный сигнал. Мы кинулись открывать. Но Оля опередила — нарядная, с сияющей во все лицо улыбкой она уже стояла у ворот с откуда-то взявшимся «хлебом-солью».

Ворота открыли, и филармоническая «Волга», ведомая знакомым шофером, вкатила во двор. Заметно уставшие народные артисты вошли на территорию участка. Отведали «хлеб-соль». Штирлиц со словами благодарности, Мюллер — с высокой оценкой вкусовых качеств хлебобулочного изделия. Оля, познакомившаяся с гостями ранее, представила любимого мужа-Сережу как строителя и хозяина дома. Народные артисты, соблюдая приличие, по очереди долго жали ему руку, похваливая строение, построенное той самой рукой, которую они жали.

Дождавшись прекращения комплиментов от Мюллера, которые заставили покраснеть Сережу от удовольствия, Оля обратила внимание эсэсовцев на мою персону:

— А вот мой любимый концертмейстер, — почти пропела она, указав на меня артистичным жестом, как на концерте.

Штирлиц, внимательно осмотрев представленный «любвеобильной» солисткой экспонат, заметил:

— Да, да. Хороший концертмейстер — это не менее важно, чем любящий муж, это половина успеха!

— Что Вы, в нашем дуэте он больше, чем половина! — прочирикала солистка в ответ.

Мюллер молодого соратника по искусству поприветствовал гитлеровским похлопыванием по плечу и с иронической улыбкой, принесшей ему всенародную любовь, подметил:

— «Капельмейстер — это «das good»42.

Водитель занес чемоданы в дом, увидев меня, скривился, и поспешил уехать, недовольно буркнув что-то на прощание. Артисты переоделись в домашнюю одежду, чуть расслабились, выпив «за встречу» по рюмочки коньячку. Оля пригласила гостей к радующему глаз южным изобилием столу. Сидели долго, ели много, пили мало. Разговор явно не клеился — гости лишь восторгались вкусностями. Не хватало женского общества, стимулирующего мужское остроумие, столь легко разгорающееся во время первой встречи, когда можно шутить, не боясь повториться. Но единственный предмет мужского внимания — Оля — была занята обслуживанием: подносила все новые и новые блюда, уносила использованные тарелки:

— Каждое новое блюдо требует чистой посуды! — говорила она в ответ на уговоры актеров «прекратить хождение туда-сюда и посидеть с нами».

— Время играть, — решительно завершил затянувшуюся трапезу Мюллер.

— А у нас все готово! — хозяйка пригласила игроков в соседнюю комнату, в которой действительно все было подготовлено для преферанса: стол, покрытый сукном изумрудного цвета, четыре стула, несколько нераспечатанных карточных колод, и даже ручка с листом бумаги — для записи хода игры, «пульки».

Сели играть вчетвером — Штирлиц, Мюллер, Сережа и я. Мюллер на правах старшего по званию взял нераспечатанную колоду, привычным взглядом профессионала осмотрел и вскрыл, разделил на две части, соединив краюшками и жестом крупье пролистал обе, затем смешал и еще несколько раз перетасовал уже в руках. Посмотрев на нас испытывающим взглядом, он быстро раздал карты игрокам, не забыв скинуть прикуп в сторону пропускавшего кон Штирлица. После разведывательных «шести пик», началась торговля, которая благополучно закончилась в пользу Мюллера. А дальше дело пошло поинтересней — с шутками, историями и разговорами. Мюллер играл азартно, но не слишком успешно. Сережа, помня наставления супруги, сдерживался, старался помалкивать и много не выигрывать. Штирлиц играл без энтузиазма — поначалу пытался взбодриться рискованными ставками, но потом как-то обмяк и стал лишь «дежурно» вистовать, а затем вовсе покинул игроков, перебазировавшись в кресло, где подремывал, мирно посапывая. Его место, под одобряющие возгласы Мюллера, заняла Оля.

— Будете сидеть «на прикупе», улыбаясь, поджав нижнюю губу, велел Мюллер.

— Что Вы, я не справлюсь, — молвила хозяйка, кокетливо закатив глаза, — даже не знаю, что это такое.

— Справитесь, справитесь, — возразил гестаповец, — такая замечательная хозяйка не может не справиться!

Через пару часов наметились первые итоги. Захмелевший Сережа, забыв строгую установку жены, сосредоточился на игре и был в серьезных плюсах. Оля, ничего не понимая в происходящем, в действия мужа не вмешивалась. Быстро освоив функцию «сидеть на прикупе», она наконец-то стала объектом мужского внимания. И Мюллер разговорился. Веселые истории, сменяли друг друга, обновляясь в соответствии с конкретным разворотом игры. Оля, пытаясь хоть как-то участвовать в событии, стала задавать артисту вопросы об общих знакомых из мира искусств.