Завещание - Алексей Петрович Зимин

в себя две совсем кардинально противоположные сущности. С одной стороны, которой, блаженная беспечность, а с другой – опасный блеск. Неплохое сочетание – это молодое дарование, в лице садовода-огородника, умудрилось навести на меня саспенса похлеще Кубрика. Несмотря на странную ситуацию, правила хорошего тона никто не отменял. Я отсалютовал двумя пальцами пареньку в парнике и предвидя уже мой вопрос, Олеся сработала на опережение:

– Я понятия не имею что с ним не так, – в пол голоса, процедила через зубы девчонка. – Пойдём. – Cхватив за руку, в сторону поволокла меня Ангел.

Она чётко прочитала мои мысли по этому поводу. Ослабила железную хватку Олеся, только на подходе к беседке и отпустила совсем, при входе в неё. Последующие тридцать минут после этого, не на йоту не сбавили градус неадекватности. На участке по всему двору то и дело шмыгали туда-сюда люди. Я насчитал как минимум с десяток разных лиц и это не считая молодого Кубрика с проблемными губами и двух домработниц. Сначала двое мужчин по нескольку раз перетаскивали здоровую лестницу от одной части забора к другой. И вроде, ну что тут такого, помимо того, что они не отрывали от нас глаз и при любом удобном случае, устремляли свои очи в сторону беседки. Ушлые работники ставили лестницу, стояли около неё несколько минут, брали в руки, перемещали в другое место и делали тоже самое там. Другой товарищ подметал подъездную дорожку к гаражу. Чистота – залог здоровья. Похвально. Но он вымел так, что с неё можно было есть. И этим не ограничилось, стоило ему уйти, как на его место пришла женщина и принялась делать тоже, с самого начала. Остальные работники, то появлялись, то снова пропадали в живом лабиринте. На минуту мне даже почудилось, откуда-нибудь сбоку появится камера с режиссёром, который скажет: «Стоп, снято. Отдельное спасибо ребятам из массовки». Все эти люди не выглядели как работники приусадебного хозяйства. Они напоминали актёров заднего плана, для создания, подходящего антуража, а перед съёмкой им сказали: «Попытайтесь вести себя натурально, ну типа вы работники. Короче народ, не парьтесь и просто создавайте вид какой-либо деятельности». И только в таком случае, во всём происходящем, имелся хоть какой-то смысл.

– Олеся Юрьевна, может вам подать чай или кофе? – Неожиданно раздалось слева от нас.

– Ань, ты как кошка крадёшься, ей богу, – выдохнула Олеся. – И прекрати уже меня называть по имени отчеству, просто Олеся, помнишь, мы же договаривались.

– Хорошо Олеся Юрьевна.

– Ань! При Кирилле можно. И не на «Вы» а на «Ты».

– Хорошо Олесь.

– Ты будешь что ни будь? – Обратилась ко мне Ангел.

Я немного почесав репу выдал:

– Можно кофейку.

– Ну и мне тогда тоже. – Добавила Олеся.

– Кирилл Алексеевич какие-то особые пожелания? – Обратилась ко мне учтиво служанка.

– Да, есть несколько. Первое, просто Кирилл. – Протянул я руку для приветствия.

Служанка продолжала стоять как статуя и вместо меня смотрела на Олесю, будто ждала одобрения. Потом неуверенно начала выпрямлять руку, отчего правый рукав формы немного задрался вверх, оголив предплечье и чёрную татуировку, набитую ближе к запястью. Палочка и три загогулины, такого мне раньше видеть не доводилось, а потому не знаю, что это обозначает. Я сделал вид, что не заметил тату.

– Второе, можно в кофе одну ложку сахара и не хочу наглеть, если есть, ломтик лимона, – так же учтиво попросил я. – Впрочем мы с Олесей сами можем сходить всё навести.

– Нет, нет, нет. Сидите. Я сама всё сделаю. – Быстро отговорила меня женщина.

Напирать я конечно не стал. Служанка собралась уходить, но мне нужно было задать ещё один вопрос:

– Анна ещё один момент. Не подскажите, что делают все эти люди? – Не глядя указал рукой в сторону двора.

– Какие люди Кирилл? – Спокойно уточнила женщина.

– Ну как…

Я обернулся и густо оживлённый двор, теперь совсем опустел. Даже паренёк в парнике, исчез.

– Аммм… Не важно, забудьте.

Служанка отправилась за кофе, а мне в геометрической прогрессии, становилось не комфортно. В обиход вступало золотое правило моей жизни. Если утро хорошее, то вечер напротив, пройдёт крайне скверно. И так же в обратном порядке. Обстановка накаляла. Либо в кураже последних дней, я окончательно стал параноиком и подозрительной совой, либо дело действительно пахло керосином. С того момента, как мы вышли во двор, Олеся стала особенно молчаливой и в её движениях прослеживалась нервозность. Она дрыгала коленом и постоянно потирала руки и остановилась в тот момент, когда принесли кофе, с разными печенюшками. Из бокалов по всей беседке расплывался запах свежего помола, терпкий и ароматный. Спустя некоторое время в воротах показался Александр Михалыч, а ему на встречу вышел Олесин папа. Они оба направились к гаражу, как я понимаю, осматривать сломанный Рено Логан. Мы лишь успели допить кофе, как по двору раздался рык мотора легковушки и сосед отряхивая руки, принимая благодарности от Юрия Николаевича, удалился, гулко захлопнув за собой металлическую дверь.

Порядком успело потемнеть и за одно похолодать. И если первое бросалось в глаза, особенно на фоне, по очереди зажигающихся фонариков по всему двору, то второе едва ощутимо, в силу застеклённой и отапливаемой беседки. Сквозь толщу стекла, послышался звук. Мы с Олесей незамедлительно отреагировали. Я вопросом:

– Что это?

Она одновременно со мной, словом:

– Капец. – При этом звонко хлопнув себя по лбу.

Я встал и открыл одну из створок беседки настежь и приглушенный звук, трансформировался в мелодию. Только она исходила не из колонки или граммофона, а от людей. По очереди, в центр вымощенной дороги, ведущей к гаражу, выходило по одному человеку, добавляя тихо начинавшейся песне, ещё больше звучания. Они прибывали с интервалом секунд в тридцать и ловко без заминок, попадали в такт. Всего в ноябрьском сумраке при свете красных фонариков, собралось шесть человек. Закинув головы к верху, устремившись к небу, певцы лихо голосили.

– Траурная песня, реквием по душе, которая не вернётся в земные чертоги. – Шёпотом произнёс я.

Нота за нотой, возбуждали во мне недавние воспоминания.

– Я уже слышал эту песню.

Со стороны могло показаться, что всё моё внимание устремлено на поющих. На самом деле я их не видел. Перед глазами мелькала картина мертвенной тьмы, из того самого сна, в котором впервые в моей жизни появился «Незнакомец».

– Ты не мог раньше слышать эту песню. – Утвердительно заметила Олеся.

– Мог, – гнул, я свою линию. – В тот день когда мы впервые с тобой встретились, во сне, перед самым появлением «Незнакомца», звучала эта песня.

Ангел подошла сзади и положила дрожащею руку на моё плечо.

– Эта песня исполняется только в нашей семье.

Я повернулся, пронзая Олесю холодными глазами.

– С этого места поподробней!

Девушка убрала руку и немного отстранилась.

– Это одна из традиций в нашей семье. После смерти, в течение девяти дней проводятся песнопения. Они начинаются с запевания