Плохой ребенок - Генри Сирил

письменным столом». Она помнила этот образ наизусть, до мельчайших подробностей. И все равно каждый раз замечала что-то новое в этой сутулой фигуре, на его столе, вокруг него. Она вспомнила, что на безымянном пальце у него было кольцо. Он женат. А у его ног лежала игрушка. Ее Грейс подметила еще в первые дни, когда только начала работать над картиной. «Игрушку» образовывала паутина на трещине. Она создавала вполне читаемый абрис детского грузовика с оторванной кабиной. Игрушка читалась легко.

«Он женат. У него есть сын. И он их любит. Но он болен. Он болен своей работой. Он одержим ей. Он застыл, сгорбившись, над столом. Стол этот овладел им, приковал к себе и не отпускает. Почему он не починит машинку? Потому что он не видит ее. Он раб своего стола. Он его жертва. Он – часть его. Именно поэтому я не могла разглядеть линию ног ниже колен. Ни сколов там нет, ни трещин. Сплошное пятно, в котором слились его ноги и чернота стола. Они – одно целое».

Закончив рисовать, Грейс медленно стала отступать назад, пристально вглядываясь в изображение сквозь прищуренные глаза.

– Осторожно, ма, ноги отдавишь.

Грейс вскрикнула и обернулась, выронив кисть из рук. На пороге комнаты стоял Эрик. Вернее, Джастин. Она даже не сразу его узнала. На нем был дорогой бархатный спортивный костюм темно-синего цвета, волосы аккуратно зачесаны назад. И уверенный, холодный и спокойный взгляд.

Он усмехнулся:

– Ну что ты так смотришь, выпучив глаза? Не рада видеть сына? Снова решила сбежать от меня? Бросить, как двадцать лет назад?

Грейс попыталась унять дрожь:

– Я не бросала тебя. Сейчас – не бросала. Меня подозревают в убийстве. Дилан сумел вытащить меня под залог и увез сюда.

Грейс хотела сказать ему, что она все знает. Она знает, что он хотел подставить ее и подставил; что он намеренно убил Прайса, выдав его за наркоторговца; что он вовсе ей не сын, а больной психопат, присвоивший себе чужое имя, имя ее сына, погибшего много лет назад, играя с газовым баллоном. Грейс хотела все это сказать ему прямо в лицо, прокричать. Но она понимала, чем это может ей грозить. Джастин нездоров, это очевидно. Он психопат, хладнокровный убийца. Не стоит его злить. Нужно постараться выиграть время.

– Мы собирались сообщить тебе, где я нахожусь…

Джастин рассмеялся:

– Спасибо. Ха-ха. Только, как видишь, это лишние хлопоты. Я знаю о тебе больше, чем ты можешь себе представить. Деньги, ма. Деньги – великая сила. С ними все возможно. Например, имея неприлично много денег, ты можешь отыскать свою мать, бросившую тебя младенцем. Ты можешь разыскать ее и узнать о ней абсолютно все: где она живет, где проводит зимние вечера, катаясь на коньках по замерзшему озеру. Ты вообразить себе не можешь, что можно сделать, имея полтора миллиарда долларов. Например, ты легко заменяешь художников на предстоящей выставке в «Центр Холле». Знаешь, в чем броня, ма? Телефон, на который ты все время поглядываешь, ты хочешь написать Дилану? Ты хочешь написать ему в «Золтон»? Удобное приложение, согласись? Немного глючное, я его не успел толком доработать, но и не нужно. И так забрали. Бедная, бедная ма мучилась по ночам, думала, что сынок ее стал наркоманом по ее вине, неудачником, необразованным ничтожеством. Нужно ему помочь! Спасти! Вытащить из трясины, в которую его затянуло с головой! Ха-ха. У-у-х, ну не весело ли?

– Мой сын погиб, сукин ты сын. И ты прекрасно это знаешь, – прошипела Грейс. Нет, ей не овладела ненависть. – А ты мне никто, никто! – Нет, ей не овладела апатия. – Ты всего лишь сопляк, возомнивший себя всемогущим богом.

Нет, она не хотела, чтобы он набросился на нее и убил, и тогда все закончится. Она била его словами, потому что в этом доме никогда не было гостей; потому что гостевую комнату они с Диланом использовали как большой чулан; потому что Грейс смотрела вовсе не на телефон, как думал Джастин, она смотрела на блестящее лезвие коньков, валявшихся неподалеку.

– Сплю я, – улыбнувшись, сказала Грейс, – как младенец.

Лицо Джастина перекосилось от ненависти. Он кинулся на Грейс, но она, схватив конек, наотмашь ударила его лезвием по лицу. Джастин взвыл, закрыл лицо руками. Сквозь пальцы потекла кровь. Он повалился на колени.

– Сука!

Грейс бросилась к выходу. В темноте дороги было не разобрать. Страх гнал ее вперед! Следом, с воплем раненого дикого зверя, из дома выскочил Джастин. Он побежал наудачу: Грейс не было видно в черноте ночи.

Трасса уходила от них влево. Они бежали к тропе, ведущей к ближайшим домам. Жертва и охотник.

– Гре-е-йс! – орал Джастин во все горло. – Мама!

Грейс бежала, налетая на ветки деревьев, царапая руки и лицо. Голос Джастина становился все ближе. Он догонял ее.

Луна скрылась за деревьями – исчез под ногами слабый контур дороги. Грейс бежала во тьме. Наугад, по памяти. Вот тут дорога должна уходить резко вправо, а дальше – деревья расступятся, и станет немного светлее.

Она ухватилась за ветку в последний момент, когда ноги ее уже шагнули в бездну. Глубокое ущелье тянулось треть мили. Грейс вцепилась в ветку обеими руками и судорожно старалась нащупать землю под ногами. Удалось. И в этот самый момент Джастин схватил ее сзади за шею. Рывком бросил на землю и, придавив руки коленями, сел сверху.

– Ма, ты чего, ма? Чего ты кричишь? Успокойся. Хочешь, я спою тебе песенку. Мы с братом знали ее наизусть. Нам ее пела мама перед сном. Тише, тише.

Пальца Джастина сжимали ее шею. Грейс хрипела, пытаясь сделать вдох, но не выходило. Кровь и пот Джастина капали на лицо Грейс, попадали в глаза.

Саймон, Саймон-простофиля

Вышел на прогулку,

Видит булками торгуют:

«Ну-ка, дай-ка булку!»

«Доставай монету!»

Отвечает простофиля:

«Вот уж чего нету!»

– Подпевай, Грейс. Мы с братом часто пели ее. Только он не любил меня. Из-за тебя – не любил. Понимаешь? Из-за тебя. Тогда он так же, как и я сейчас, сидел сверху и бил меня по лицу. Подпевай, Грейс. «Саймон, Саймон-простофиля вышел на рыбалку…»

Последним усилием, в отчаянии, Грейс сумела повернуть голову набок и вцепилась зубами в руку Джастина. Он вскрикнул и разжал пальцы. Она высвободила ноги, уперлась ступнями ему в живот и, закричав, что есть силы оттолкнула Джастина назад. Так же, как и Грейс, он попробовал ухватиться за ветку дерева, растущего над обрывом. И он ухватился. Но лишь на мгновение: ветка с