Призраки отеля «Голливуд»; Гамбургский оракул - Анатол Имерманис

— Как будто все, Дейли. — Мун обвел отсутствующим взглядом рабочий кабинет Мэнкупа. — Нам пора уматывать в гостиницу. А госпоже Мэнкуп можно сообщить, что обвиняемых не нашлось. Ее, думаю, несколько огорчит то обстоятельство, что друзья Мэнкупа вне подозрения, зато она может незамедлительно въехать в квартиру…

— Между прочим, ее нетерпение завладеть своей долей наследства мне кажется слишком вызывающим. Если за этим только не кроется особая причина. Может быть, она надеется найти в этой квартире тайник, где Мэнкуп про черный день припрятал золотые слитки? — мрачно пошутил Дейли.

Извещать госпожу Мэнкуп не пришлось, минут через десять она позвонила сама.

— Я слышала, что следствие закончено? — резко спросила она. — Это правда? Значит, Магнус все-таки покончил с собой?

Подтвердив официальную версию, которую, как оказалось, успели передать по радио, Енсен заверил ее, что через несколько часов квартира будет в ее полном распоряжении.

— А я и не тороплюсь, — отрезала она.

— Но вы ведь так спешили? — удивился Енсен.

— Это было глупо с моей стороны. Я больше не хочу иметь с Магнусом ничего общего. Я въеду в квартиру лишь тогда, когда ничего не будет больше о нем напоминать! — И госпожа Мэнкуп с какой-то злобной радостью сообщила, что уже связалась с транспортной конторой и фирмой по ремонту.

Огорошенный Енсен молча положил трубку.

— Ну что? — спросил Дейли. — Она уже надела перчатки и взяла в руки зонтик, которым собирается нас выгонять отсюда?

— Нам нечего опасаться… — Енсен принужденно засмеялся. — Сначала вывезут мебель и оклеят стены добротными обоями, только после этого госпожа фон Винцельбах соглашается переступить порог. Транспортные фургоны, насколько я понимаю, уже в пути.

— Странно, — заметил Дейли. — С точки зрения добропорядочного немца это просто неприлично. Гроб мужа еще стоит в парадной зале, а плотники тем временем уже разбирают старый паркет…

— Это, конечно, необычно, — согласился Мун. — Но недаром госпожа Мэнкуп провела столько лет бок о бок с таким необычным человеком. Думается, он лично вполне понял бы ее и даже нашел бы оправдание. Несомненно, она в свое время по-своему любила его. Нечто вроде фрейдовской «любви-ненависти», до поры до времени приглушенной свойственной всей ее семье способностью к компромиссу. Вспомним ее сестру: не разделяя нацистских убеждений своего мужа, она тем не менее оставалась ему верной женой… Угроза Мэнкупа переехать в Германскую Демократическую Республику привела к окончательному разрыву, горечь которого усугубило новое завещание, отдававшее друзьям предпочтение перед женой. Любовь разом обернулась своей обратной стороной — ненавистью. Но поскольку где-то на дне еще притаились остатки прежнего чувства, ей не терпится поскорее смыть все напоминающее их совместную жизнь. Будучи умной женщиной, она боится, что любой связанный с Мэнкупом предмет привяжет к нему даже посмертно. Она не хочет его любить, она хочет его ненавидеть. Между ними как бы еще продолжается прижизненный поединок, и только полное освобождение от памяти Мэнкупа может дать ей иллюзию, что она победила…

Заметив изумленный взгляд своего компаньона, Мун неловко замолчал. И действительно, такой пространный психологический экскурс явился неожиданностью даже для него самого. Это, должно быть, влияние Мэнкупа, вернее, его личности. Как-то само собой оказалось, что в этом необычном следствии психологическое углубление в его характер было для Муна куда важнее чисто криминалистических выводов. И где-то там, в недрах характера, по-прежнему скрывалась не отгаданная до конца загадка, почему добровольный уход Мэнкупа из жизни был обставлен такой слишком оригинальной декорацией, как детективная игра.

— Одним словом, если через полчаса сюда нагрянут дюжие молодцы с мебельными тросами, не считайте их грузчиками, а неким воплощением фрейдистских мотивов, — закончил Мун, желая шуткой перебить приторно интеллектуальный вкус своих разглагольствований. — Как бы то ни было, думаю, у меня еще достаточно времени, чтобы принять душ.

Мун направился в ванную, а Дейли к холодильнику — утолить разыгравшийся от психологических тонкостей аппетит. По дороге они заглянули в холл. Рихтер мирно похрапывал, растянувшись во всю длину на низком удобном кресле. Ноги он пристроил на другом. На полу лежал выскользнувший из его рук раскрытый журнал. С левой страницы победно улыбалась прельстительная брюнетка. С правой — еще более обольстительная блондинка. Судя по широко раскинутым рукам спящего, похоже было, что в своих сновидениях он обнимал сразу обеих.

Выйдя из ванной, Мун увидел стоявшего перед их комнатой Дейли.

— Там кто-то есть! — шепнул тот. — Я дожидался вас.

Мун рывком открыл дверь. Они увидели спину, склоненную над столом, где со вчерашнего вечера все еще лежал контракт. Беспрерывно щелкая аппаратом, незнакомец в клетчатом спортивном пиджаке трудился вовсю, снимая фотокопии.

— А ну-ка, повернитесь! — скомандовал Мун.

— Фредди Айнтеллер из «Гамбургского оракула»! Извините, следовало, вероятно, представиться и спросить разрешения и тому подобное. Но вы были заняты, а мне не хотелось терять время.

В памяти Муна молниеносно промелькнули кадры. Айнтеллер приобретает в кафе «Старая любовь» портреты Магды и скульптора. «Театр в комнате» — розовое лицо Айнтеллера, выглядывающее из-за толстой туши театрального критика Хэлгена… Айнтеллер, пересевший после антракта на свободное место в первом ряду, неподалеку от Мэнкупа. Айнтеллер, разговаривающий в артистической уборной с Ловизой Кнооп.

— Как вы попали сюда? — с внешним миролюбием спросил Дейли. — По пожарной лестнице?

— О нет! Я боюсь головокружения. — Не теряя времени, репортер уже приготовился фотографировать Дейли и Муна.

— Уберите эту штуку! — вспылил Дейли. — Не то мне придется прибегнуть к вооруженной самозащите.

— Этого вы не сможете, — засмеялся репортер. — У вас на таможне отняли оружие, я хорошо проинформирован. Школа Магнуса Мэнкупа — самые достоверные сведения из самых первых рук. А попал я самым обычным путем — через парадную дверь, от которой у меня был ключ.

Мун и Дейли переглянулись. Вот так же госпожа Мэнкуп вчера ночью возникла на пороге, словно призрак. Тщательно охраняемая полицией квартира, по которой разгуливают люди с собственными ключами, такое не снилось даже самому изощренному романисту!

— У нас в редакции узнали, что расследование поручено комиссару Боденштерну, — начал рассказывать Айнтеллер. — Бывший нацист. Хотя держится довольно осмотрительно, по-видимому, не изменил своих убеждений. Мы боялись, что он попытается затемнить дело, поэтому мне поручили во что бы то ни стало проникнуть сюда… Боденштерн выставил у дома заслон, всех входящих проверяют, но я предусмотрительно выдал себя за агента по продаже моющих средств для автомобилей. — Он со смехом раскрыл изящный чемоданчик с образцами. — Пришлось ограбить редакционный гараж. Для пущей убедительности я поделился парочкой коммивояжерских анекдотов, и меня беспрепятственно пропустили. Так что можете полностью распоряжаться мной. Газетчику иногда легче что-то пронюхать, чем полиции… Называйте меня Фредди. В редакции все зовут меня так.

— Где вы раздобыли ключ? — спросил Дейли.

— У нашей редакционной уборщицы. Это она убирала квартиру в последнее время. У Магнуса до того работал слугой некий Клаттербом, но он не то уволился, не то отпросился в отпуск…

— Хорошо, проверим, — буркнул Мун. — А теперь объясните, почему вы весь вчерашний день ходили по нашим пятам?

— Вы догадались? — Нагловатая мальчишеская самоуверенность сменилась столь же откровенным смущением. Розовое лицо стало чуть розовее, уши густо покраснели. — Я ведь впервые в жизни видел живого Магнуса Мэнкупа! Сколько о нем в нашей редакции разговоров! Портреты я купил тоже потому, что это портреты его друзей… А как пригодились, словно предчувствовал! «Гамбургский оракул» выходит по четвергам, но мы выпустили специальное издание. Фото Магнуса Мэнкупа у нас было, Дитера Баллина тоже, он ведь наш внештатный сотрудник, снимок Ловизы Кнооп я нашел в архиве театрального отдела. — Он вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо журнал.

Первую страницу занимал некролог. На снимке Магнус Мэнкуп был значительно моложе. Он сидел за редакционным столом и правил гранки. Следующую полосу наполовину занимала статья «Последний день жизни Магнуса Мэнкупа», подписанная «Ф.Айнтеллер». Ее иллюстрировали фотографии и рисунки. Виды Гамбурга. Кафе «Старая любовь». Зрительный зал экспериментального театра. Терраса ресторана «Розарий». Световая башня компании «Филипс». И, наконец, портреты его друзей. В черно-белом изображении акварельные зарисовки Магды и скульптора потеряли свою красочность. У обоих были серые, землистые лица.