Девушка полночи - Катажина Бонда

Как только они уперлись друг в друга оценивающим взглядом, Саша уже знала, что эта девушка не из тех, кто падает на дно. Люция лишь старалась произвести впечатление бунтарки, но внутри ее пряталась маленькая девочка, единственным грехом которой было неверие в себя. Ее имидж говорил о ней многое. Конечно, нельзя было не заметить татуировки, пирсинг над губой или асимметрично выстриженные волосы с длинной прядью, покрашенной в отчаянно-розовый цвет. Все это говорило: не подходи, кусаюсь. Саша, однако, была уверена, что Люция – человек исключительно организованный, а ее эксцентричная маска нужна для того, чтобы отпугивать, мешать сближению. Люция, по-видимому, очень строга к себе. Наверняка старается выполнять любые обязанности с точностью перфекциониста, пристально контролирует себя и бывает очень довольна, если ей удается осуществить задуманное пункт за пунктом. В определенном смысле эта характеристика согласовалась с профайлом преступника. Стрелок из «Иглы» тоже представлялся организованным, расчетливым и умным, а прежде всего – по мнению Саши – он не профессиональный киллер. Но все это означало, что Люция могла убить Вишневского.

Кроме того, у этой девушки были свои амбиции. Саша видела ее фотографии и интернет-журнал Mega*Zine Lost & Found, который она делала бесплатно, ради собственного удовольствия. Все это было очень профессионально и с большим вкусом. Она могла бы стать отличным аниматором в сфере культуры и только из-за отсутствия веры в себя работала в клубе. А может быть, существовал какой-то другой повод? Деньги? В любом случае Саша была уверена: падение на дно Люции не грозит, она уже побывала там. Сейчас должно быть только лучше, несмотря на то что признаки этого пока не обнаруживались. Ей был знаком такой тип женщин, она сама была такой.

– Говорят, что людей с двумя татуировками можно встретить очень редко. – Саша положила на столике диктофон и пачку R1, которую принялась очень медленно открывать. – Обычно, сделав первую, или останавливаются на этом, или сразу же появляется вторая, а следом третья и четвертая… Всегда найдется повод для того, чтобы сделать следующую. Это так?

Люция подняла голову. Она взглянула на диктофон, он был выключен. Саша заметила в уголках губ подозреваемой ироничную гримасу.

– Брехня, – с вызовом произнесла Люция. Обе знали, что это правда. – Я отказалась от дачи показаний, – добавила она уже спокойнее.

– Мы не будем говорить о деле. Если только ты сама не захочешь, – заверила ее Саша и довольно улыбнулась. Люция легко поддалась. Когда она врала, была спокойной, сосредоточенной. Смотрела профайлеру прямо в глаза. Большинство людей так маскируется. Им кажется, что они при этом выглядят наиболее искренне. Это совсем не так. Саша не переносила слова «интуиция». В полицейской среде оно имело слишком амбивалентные коннотации, хотя большинство сотрудников ежедневно полагались на интуицию. Но в работе с людьми интуиция плюс трезвая оценка фактов всегда приносили результаты. Жизнь – это ежедневный допрос, вот только слушать здесь недостаточно. Необходимо также видеть. Тогда ты не только слушаешь, но и слышишь. – Я так и не решилась разукраситься, – продолжала Саша. Слегка смяв сигарету по всей длине, она сунула ее в рот и прикурила, после чего подвинула пачку в сторону Люции. Девушка взяла одну. – Именно потому, что быстро впадаю в зависимость, не могу остановиться.

Люция натянула рукав, пытаясь скрыть татуировку на кисти. Язык огня, извергающийся из пасти дракона, все равно был виден.

– Твой адвокат уже в дороге. – Саша подала подозреваемой зажигалку.

Залусская поставила себе стул и села близко к Люции, очень близко. До нее донеслись запах пота и звук учащенного дыхания. Люция тут же отодвинулась на несколько сантиметров. Саша опять переставила стул.

– В твоей семье мужики – гниловатая публика? – Саша ударила в самое слабое, по ее мнению, место. – К этой плеяде можно отнести и твоего бывшего мужа. Он заслужил свои мухоморы, но почему ты решила наказать и его новую женщину? Я читала дело. Кстати, жаль, что ты не дала рецепт.

Люция сглотнула и отвернулась. Саше казалось, что девушка сейчас скажет правду, хотя разговор был для нее мучительным. Однако она молчала, еще плотнее закрывшись в своей скорлупе.

– Ты не виновата. – Саша встала. – Генограмма. Мультиплицирующаяся в роду ошибка. Я знаю это по собственному опыту и наблюдениям.

Люция недоверчиво посмотрела на нее, но видно было, что она заинтересовалась. Очаровать, сконфузить, рассмешить, растрогать, заставить нервничать или каким-то другим образом вызвать сильные эмоции – было главной целью следователя во время допроса. Если хоть что-то из вышеперечисленного удается осуществить, человек начинает говорить. К сожалению, большинство полицейских пользуется только самым простым методом: мнимое сочувствие и внушение страха попеременно. А метод кнута и пряника действует главным образом на представителей неблагополучной среды. У каждого есть свое слабое место, его нужно найти и нанести по нему удар. Даже если он не будет сокрушительным, первую ступень можно считать покоренной. На самом деле люди любят откровенничать. Особенно когда находятся в кризисной ситуации. Они хотят сбросить с себя тяжесть. Исповедальня – самый старый и успешный способ добывания данных. А когда принято исповедоваться? Когда одолевают угрызения совести, давит какая-то проблема, есть чувство вины по отношению к себе или другим.

Саша любила иногда поиграть в священника. Взамен информации она предлагала помощь, при этом тот, кого она исповедовала, даже не понимал, что принял игру. Это всегда работало. Проявление дружелюбия и эмпатии работают лучше, чем внушение страха. Важно также, на каком этапе следствия происходит допрос. Это понятно. Попросту не нужно обещать слишком много и уж тем более ничего такого, что не получится осуществить. Даже если подозреваемые выбирают молчание в качестве линии защиты, желание излить душу у них не пропадает. В таком случае они чувствуют себя неловко. Им приходится постоянно быть начеку, ибо молчание противоречит человеческой природе. Но постоянно прятаться невозможно. В конце концов нужно избавиться от тяжести на душе. Именно поэтому допросы иногда занимают целые ночи. Усталость и боязнь одиночества – вот два важнейших фактора, помогающие сломать человека психологически. Но взаимное сотрудничество даже в этом случае – лучшая тактика.

– Ты не должна ничего говорить. Я просто тебя проверяю. Записываю бихевиористические следы. Они необходимы мне для профайла, – пояснила Саша, и это была правда. Ей действительно нужна была не информация по делу, и она понимала, что Люция не собирается ничего говорить. Саша планировала только протестировать ее на предмет разных типов реакций. Проследить за мимикой, жестами, тембром голоса. Научиться распознавать, когда она лжет. Для этого не нужен многочасовой допрос и тщательная подготовка тактики. Необходимы лишь три нейтральных вопроса и один болезненный, хоть и не связанный с темой. Все это Саша уже проделала. Она взглянула на часы, прошло девять с половиной минут. Теперь финал. На самом деле она хотела задать один-единственный вопрос. Ей нужно было удостовериться в том, что она правильно прочла реакции Люции.

Тем временем подозреваемая столкнула Сашу с накатанной дороги. Приняла информацию к сведению. Не задала ни единого вопроса. Смотрела не на собеседницу, а на точку за ее плечом. Была напряжена, покусывала губу. Поигрывала сломанным каблуком. Наконец она закатала рукав, показывая татуировку, набрала в легкие воздуха и начала говорить:

– Моя бабушка родила мою мать в семнадцать лет. Когда я появилась на свет, матери было девятнадцать. Мне сейчас двадцать шесть. Мне удалось до сих пор не заиметь детей, и я горда этим.

Саша выдохнула дым, внимательно слушая Люцию. В этом состояла ее роль: смотреть и слушать. И больше ничего.

– Врешь, – позволила себе блеф Саша.

Люция покраснела. Она резко вскочила, погасила наполовину выкуренную сигарету. Пепел высыпался из пепельницы на стол.

– Врешь. Как мне кажется, ты не настолько глупа, чтобы не понимать, что происходит. – Залусская говорила четко и доходчиво, однако не повышая голоса.

– Я ничего не сделала. Вы подставляете меня! Я больше не скажу ни слова без моего адвоката!

Саша указала ей на стул. Люция послушно приняла прежнюю позу. Они обе молчали, каждая смотрела в свой фрагмент стены. Саша первая нарушила тишину. По мере того как она говорила, морщина на лбу Люции углублялась все сильнее.

– Это ты занимаешься ими обеими. И матерью, и теткой. А татуировки выражают не столько твою силу, сколько просто служат маскировкой. Я знаю их все: дракон, кот, змея, ночная бабочка, лилии и ирисы, око дьявола или маки. Но ты можешь остановиться. Можешь курить нормальные сигареты. Не так, как я, эти соломинки. Хотя, смотри, иногда и я позволяю себе. – Саша повысила голос и сломала фильтр вдоль пунктирной линии. Она улыбнулась. – Такой вот небольшой обман. Сейчас у них будет вкус красного «мальборо».