Наследие ван Аленов - Мелисса де ла Круз

— Ты не спишь? — Спросила Шайлер.

Их комната была размером примерно с гроб. Здесь даже нельзя было встать. Номера представляли собою небольшие ящики, поставленные друг на дружку, с одним окошком, стеклопластиковой дверью и занавеской, призванной обеспечить уединение. Такие капсулы были популярны среди японских бизнесменов, выпивших лишку и не способных добраться до дома. Это было самое дешевое пристанище, какое удалось отыскать Оливеру с Шайлер. Рюкзаки они оставили в камере хранения в вестибюле.

— Не-а.

— Извини, что не даю тебе спать. Это, должно быть, утомительно.

— Угу.

— Тебе неохота разговаривать?

— Ну-у...

Шайлер знала, что Оливеру неспокойно. И она понимала, почему он отделывался односложными ответами. После Парижа в их отношениях что-то изменилось. Что-то сместилось в их непринужденной дружбе. Что-то проникло в построенный ими замкнутый мирок.

Шайлер верила, что Джек Форс стал для нее прошлым, что после того, как она оставила его в той квартире на Перри-стрит, между ними все кончено. Но во время встречи с Джеком в Париже отчего-то не похоже было, что всему конец. Особенно когда они целовались. Девушка не знала, что и думать. Ее изводило ощущение вины. Иногда она даже не решалась посмотреть в лицо Оливеру. Но порой, вспоминая тот поцелуй, она ловила себя на том, что улыбается, не в силах сдержаться. Все это скорее походило на начало, на обещание лучшего будущего, хотя это будущее и начало затуманиваться. И каждую ночь она лежала, соприкасаясь спиною со спиной Оливера, но стоило ей закрыть глаза — и в ее сны проникал парень, чьи глаза были зелеными, а не карими, и Шайлер ненавидела себя за это.

Ну и что, что Джек все еще свободен? Что с того, что он не связан узами? Она уже сделала выбор. И она любит Оливера так сильно, что от одной лишь мысли о разлуке с ним ее сердце готово разорваться.

Она должна перестать видеть во сне Джека и тот поцелуй. Как там было в песне в том фильме, который они с Оливером постоянно смотрели?

«Поцелуй — это просто поцелуй. Вздох — просто вздох».

Это ничего не значит. Совершенно ничего.

Наверное, она не может разобраться в происходящем потому, что устала, — в конце концов, она через каждые три дня просыпается в новом городе. Возможно, причина исключительно в этом. Она ужасно устала от аэропортов, железнодорожных вокзалов, гостиниц и безвкусной, слишком дорогой гостиничной пищи. Она безумно, до боли скучала по Нью-Йорку. Она пыталась забыть, как сильно любит этот город. Забыть, сколько сил он ей придавал. Насколько она принадлежит ему.

За окошком-иллюминатором открывался вид на неоновый пейзаж Токио: бесконечное пространство, заполненное мерцающими огоньками, и небоскребы, освещенные, словно в компьютерных играх. У Шайлер уже начали слипаться глаза, и она почти уснула, когда Оливер внезапно произнес:

— Знаешь, там, в Париже, когда я отослал тебя с ним, — это было самое трудное в моей жизни.

Шайлер знала, что Оливер имеет в виду тот момент, когда он отослал ее с Джеком, а не с бароном.

— Я знаю, — произнесла она, уткнувшись в подушку.

— Я думал, ты убежишь с ним, — произнес Оливер, обращаясь к стене.

— Я знаю.

Шайлер все это знала. Она читала это в его крови. Но она понимала, что Оливеру нужно выговориться, произнести все это вслух.

— Я думал, что никогда больше тебя не увижу.

Голос юноши был ровен, но Шайлер чувствовала, что у Оливера дрожат плечи.

Ах, Оливер... У Шайлер сдавило горло, а на глаза навернулись слезы.

«Как сильно он меня любит! — подумала девушка. — Я никогда не причиню ему боли. Я просто не могу».

Потому в ответ Шайлер просто повернулась и обняла Оливера, потом взяла его за руку, так, что пальцы их переплелись. Она прижалась грудью к его спине, и они слились, словно две ложечки. Шайлер никогда прежде этого не делала и теперь сама не понимала — а почему? Это было так уютно — прижаться к нему. Коснуться губами его шеи, так, чтобы он кожей чувствовал ее дыхание.

— Олли, я никогда тебя не брошу, — прошептала Шайлер, и она знала, что говорит правду.

Она убережет его сердце. Но Оливер не ответил и не повернулся к ней, невзирая на приглашение, подразумевавшееся в ее объятии. Он всю ночь провел спиной к Шайлер, как и все прежние ночи.

Шайлер уснула, убаюканная его ровным дыханием.

Глава 36

МИМИ

Для многих Рокфеллер-центр был воплощением Нью-Йорка. Это расположенное на границе центра здание из стали, бетона и металла служило домом немалому количеству самых знаменитых и любимых заведений города. На верхнем этаже здесь располагалась «Радужная комната», а внизу — культовый каток. Центр площади был излюбленным местом демонстрации новых художественных экспозиций: тут красовался то гигантский щенок, сделанный из разноцветных живых цветов, то зеркало-переросток, нацеленное в небо. Одно популярное телевизионное шоу выбрало адрес Рокфеллер-центра своим названием. Мими всегда нравилось проходить мимо ряда ярких флагов по дороге в расположенный на другой стороне площади «Сакс». Но конечно же, мало кто знал, что у Рокфеллер-центра куда более давняя история.

Для вампиров это место было освящено тем, что именно здесь Михаил впервые принял титул региса после того, как клан вампиров перебрался в Новый Свет. На этой земле лежало благословение его духа. Возможно, именно поэтому Рокфеллер-Центр был столь популярен среди Красной крови. Люди, при всей их глупости, по-прежнему способны были чувствовать здешнюю атмосферу, то электричество, которое пронизывало воздух священного места.

Убежище находилось прямо там, где ныне располагался почтенный аукционный дом. В половине десятого утра Мими вошла в стеклянные двери главного входа. Аукцион должен был начаться в десять, но пришла она сюда не затем, чтобы принять участие в торгах.

Она приехала из Рио неделю назад и пропустила первый день занятий в школе ради того, чтобы присутствовать на этой церемонии. Дачезне придется понять — у нее имеются обязанности превыше учебных. В школе с радостью приняли близняшек Форс обратно после их «академического отпуска», так что они могли отучиться последний год и получить диплом. Комитет решил, что молодым вампирам следует завершить образование, прежде чем отправляться на очередное задание в качестве венаторов, поскольку у них еще не завершился период трансформации, а с ним и повышенная уязвимость. Мими подумала, что старейшины вечно пытаются помешать молодежи взрослеть слишком быстро. И даже то, что она член Совета, обладающий правом голоса, их не волновало. Она должна получить диплом, хоть ты тресни.