По льду (СИ) - Анна Кострова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На мгновение Николаю показалось, что Екатерина Андреевна стала невольным свидетелем конфликта, разразившегося в столовой несколько минут назад, и что хотела поговорить с ним на эту тему. Но обсуждать отношения с отцом он не желал ни с кем, тем более в состоянии, когда стрелка на шкале эмоций горела запредельно красным цветом.
— Извините, Екатерина Андреевна, но мне пора бежать, — ответил Литвинов, сняв ее цепкие пальцы с предплечья и подхватив куртку с крючка.
— Н-николай, — чуть запнувшись, сказала экономка. — Мне нужна ваша помощь.
Коля повел бровью и с удивлением уставился на Екатерину Андреевну.
— Моя?
— Да, — сглотнув, вымолвила экономка. — Твой отец решил угостить Павла Петровича коллекционным вином…
— Пусть угощает. Я как могу помочь? Убедить их, что чрезмерное употребление алкоголя вредит их здоровью? — Николай усмехнулся, представив, как пропагандирует здоровый образ жизни своему отцу.
— Нет-нет. Я думала, что вы больше знаете предпочтения своего отца и поможете выбрать достойный напиток, — ее глаза заблестели на дневном свету. В этом она была права.
Николаю стало ее жаль, и он повиновался. Он направился за Екатериной Андреевной в их винный погреб. Их путь прошел в безмолвии и занял всего две минуты. Экономка, отперев ключом дверь, замешкалась. Ключ застрял в замочной скважине, и она зачем-то хотела достать его именно сейчас. Николай удивленно вскинул брови и сделал пару шагов вперед, щелкнув на клавишу выключателя. Окинув взором погреб, в котором в бочках хранилось вино, подаренное отцу партнерами, Литвинов застыл на месте. Лампочка, прикрепленная к потолку, замигала, будто бы вот-вот перегорит. На бетонном полу блики теплого света превратились в короткие вспышки.
Коля обернулся назад, чтобы посмотреть, следует ли экономка за ним, как дверь с лязгом захлопнулась, а ключ сделал пару оборотов. Его заперли в винном погребе. Николай рванул к двери и стал бить по ней кулаками.
— Екатерина Андреевна, откройте!
Она не ушла. Николай не слышал ее шагов. Он уловил ее всхлипы, которые она пыталась подавить кулаком.
— Простите, Николай… Я не хотела…
— Екатерина Андреевна, объясните, что все это значит!
Экономка молчала, плотно прижавшись к двери. В мертвой тишине послышались шаги. Но они ей не принадлежали. Это ступал мужчина: тяжесть походки выдавала его.
— Я объясню, — буркнул Александр Юрьевич. — Ступайте, Екатерина Андреевна. Спасибо за помощь.
Николай стиснул челюсти. В винном погребе послышался скрежет его зубов. Он разогнался и со всей силы вписался в дверь. Знал, что это не поможет ее открыть, зато он отлично выпустил пар. Как же он сразу не догадался? Почему не учуял подвох еще наверху и подался жалостливому взгляду Екатерины Андреевны? Наверное, потому, что не ожидал от нее такой подлости.
— Ты очень умный парень. Однако не хочешь понимать простых вещей, — начал Литвинов-старший, подперев плечом дверь.
— Каких же?
— Ты в моей власти. Пусть тебе давно не восемнадцать, но я решаю, что и когда тебе делать.
— Крепостное право отменили в 1861 году, если ты вдруг не знал.
— Когда ты выстраиваешь свою империю, то и правила, и законы меняются, — продолжил Александр Юрьевич. — Согласен, что у нас с тобой непростые отношения. Однако не я нас к этому привел.
Николай истерически усмехнулся. Из уст отца эти слова были нелепыми, словно были сказаны шутом. Лампочка в погребе вконец перегорела, и теплый свет больше не падал на бетонный пол. Коля остался стоять в кромешной тьме. Однако отсутствие освещения волновало его меньше, чем то, что он может опоздать на игру.
— И кто по-твоему виноват? — на ощупь найдя стену, Коля прижался к ней. Холодный кирпич остужал его разгоряченное от злобы тело.
— Ты и твое упрямство, — спокойно утверждал Литвинов-старший. — Я прилагал все усилия, чтобы у тебя было светлое будущее. Я много работал, чтобы за твоей спиной у тебя была финансовая подушка. Я отдал тебя в хоккей, чтобы в тебе воспитали мужчину. Я отправил тебя в Институт бизнеса, чтобы ты получил достойное образование. Я хочу передать тебе управление компанией, чтобы ты до конца жизни ни в чем не нуждался. А ты чем мне отплатил?
— А я тебя об этом просил? — с пренебрежением задал вопрос Коля. — Ты делал это по своей воле. Это был твой эгоизм. Хотя нет. Это было твое раздутое самомнение. Ты просто играл роль отца в спектакле, который так нужен был прессе. Ты сделал на мне репутацию. Дайте-ка подумать! Страдающий отец-одиночка и пятилетний сын. Хорошая картина, не так ли? Но ты спросил меня, хочу ли я всего этого? — он возвысил руки над головой и покрутился на месте.
— А кто не хочет? — ухмыльнувшись, Александр Юрьевич качнул головой. — Иногда мне кажется, что я тебя избаловал. Многие мечтают жить в таком доме, как у тебя. Иметь такие ресурсы, которые есть у тебя. А ты все отвергаешь.
— Потому что я устал был частью этого мира. Мира, где все решают деньги! Мира, где я тебе что-то должен! — Коля сорвался на крик и забарабанил в дверь. — Выпусти меня! У меня сегодня игра!
— Кажется, сегодня твоей команде придется играть без капитана, — спокойно ответил Александр Юрьевич, засунув руки в карманы брюк. Из его уст раздался протяжной свист. Гулкое эхо свиста пропитало стены погреба и еще больше разозлило Колю. — Бывает же так.
Из винного погреба послышался рык. Николай, схватившись за голову, сжал пальцами волосы. Крепко зажмурил веки и громко закричал от несправедливости, завертевшись в бешеной круговерти. Он пнул кроссовком бочку с вином, наткнувшись на нее совершенно случайно. Из пробитой деревянной тары ручейком начало просачиваться красное вино. Коля похлопал по карманам черных джинсов, выискивая телефон, и мысленно отругал себя за то, что оставил мобильник на столике у входа. Теперь он не сможет предупредить Сергея Петровича и попросить его о помощи.
— Выпусти, я сказал! Мы так не договаривались! Ты не можешь оставить меня здесь!
— Могу и оставлю. Кажется, ты слишком запутался. Я даю тебе прекрасную возможность подумать, — развернувшись на каблуках темных туфель, запел Литвинов-старший. — С ответом я не тороплю. Но, чем лучше ты будешь думать, тем быстрее увидишь лед.
— Чего ты от меня хочешь?
— Ты сам знаешь. Успокой свое самодурство, и истина прольется на свет, — бросил Александр Юрьевич. За дверью послышались шаги. Отец поднимался
