Кэш - Артур Батразович Таболов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Повестку? – переспросил Кириллов. – Какую повестку?
– Вы вызвали его на допрос в качестве свидетеля. На четырнадцатое сентября.
– Да, было такое, послал.
– Зачем? Хотели возбудить против него новое дело?
– Нет, попросил Михеев.
– Зачем это было нужно Михееву?
– Какие-то дела по бизнесу. Гольцов начал выступать, его нужно было утихомирить. Напомнить, что он вышел по УДО, и срок еще не закончился.
– Сколько за это вам заплатил Михеев?
– Ни рубля. Это была товарищеская услуга, я не мог ему отказать. Вы уж совсем принимаете Следственный комитет за универсам.
– А я всё думаю, на что похож Следственный комитет? Правильно, на универсам. У всего своя цена.
– А в прокуратуре – не так? – огрызнулся Кириллов. – А в судах?
– Не буду спорить, вам лучше знать. Так вот, совет. Он такой. Я представляю, на что вы рассчитываете, когда берете всё на себя. Преступление совершено в одиночку, без предварительного сговора и участия третьих лиц. Одна статья. Еще вы надеетесь, что ваши начальники, узнав о вашей твердости в их защите, подключат свои связи и вытащат вас из тюрьмы. Не надейтесь. Никто и пальцем ради вас не шевельнет, вас уже списали. А Генпрокуратура найдет способ упаковать вас по максимуму. Не за взятку. За вымогательство в особо крупном размере. Статья 163-я, от семи до пятнадцати лет. Вот что вам светит. В наших законах еще нет такого понятия, как сделка с правосудием. Но есть статья, предполагающая смягчение наказания за деятельное раскаяние и сотрудничество со следствием. Так что не стройте из себя Зою Космодемьянскую. Сливайте всех, с кем имели дело. Сдавайте и не раздумывайте. Зачтется.
– Я ни с кем не имел дела! – закричал Кириллов. – Ни с кем! Я всё сам, один!
– Никогда не нужно считать других глупее себя. Кто же поверит, что вам дали бы хапнуть тридцать миллионов рублей? Миллион долларов! Не по чину, Кириллов. Тот, кто попросил меня провести с вами этот разговор, человек не кровожадный. Ему хватит, если вы отсидите столько же, сколько отсидел он. Больше можно, а меньше нельзя.
– Вы о ком говорите?
– Не догадываетесь? Кого может интересовать это старое дело?
– Кого?
– А вы подумайте.
– Гольцова? – неуверенно предположил Кириллов. – Но он погиб!
– Для вас – нет. И для всех, кто вычеркнул из его судьбы четыре года жизни. У грехов, Кириллов, очень длинные тени!..
III
Адвокат Василий Афанасьевич Горелов был всем доволен в жизни. Мало кто в сорок два года смог добиться того, чего добился он. Член исполкома Гильдии российских адвокатов, член Общественной палаты, владелец юридической фирмы «Горелов и партнеры», с которой охотно сотрудничали самые известные адвокаты России. Партнеров не было, но с ними название звучало солиднее. Но самым большим достижением было то, что он вошел в первую сотню так называемого президентского резерва – в сто кандидатов, которым было предназначено занять высокие государственные посты. Правда, потом к сотне прибавили еще тысячу, президентский резерв разбавился, как бочковое пиво в руках умелой торговки, но первая сотня оставалась первой сотней. Какие должности ему будут предложены, Горелов мог только гадать, но гадал всегда с удовольствием.
Единственное, чем он был недоволен – его собственная физиономия. Слишком круглая, слишком простецкая, плебейская. Чего он только ни делал, чтобы её как-нибудь облагородить! Отращивал длинные волосы – лицо становилась бабьим. Обрастал трехдневной модной щетиной – становился похожим на алкаша с бодуна. Отпускал усы, они выглядели будто приклеенные, как с чужого лица. Завел было очки в красивой оправе с простыми стеклами, но так и не смог к ним привыкнуть.
В детстве, которое он провел в подмосковных Мытищах, это его не беспокоило, слишком умных, очкариков и евреев, били, но после окончания Всесоюзного заочного юридическому института, позже ставшего Московской юридической академией, что звучало гораздо солиднее, понял, что внешность ему сильно мешает. Посмотрев на него, денежные клиенты выбирали других адвокатов, с профессорскими бородками и умными, всё понимающими глазами. Ничего они не понимали, даже речь в суде построить не умели. Горелов понял, что в юридической консультации он ничего не высидит, стал охотно брать на себя защиту неимущих обвиняемых по назначению суда. Платили за это гроши, для всех адвокатов это была повинность. Он тщательно готовился к процессам, всегда вычленял политическую составляющую и делал акцент на неё. Политическая составляющая было в любом деле – от ограбления торгового ларька безработным слесарем до бытового убийства пьяного сожителя матерью двоих детей. Кто довел слесаря до необходимости грабить ларек, чтобы добыть себе средства к существованию? Какие условия жизни заставили женщину, мать двоих детей, схватиться за топор?
Вскоре адвоката Горелова возненавидел весь прокурорский и судейский корпус Москвы. Не потому что он был сильным процессуальным противником, большинство дел он проигрывал, но и из неудач умел извлекать выгоду. Протесты прокуроров и требования судей говорить по существу дела, а не заниматься демагогией, он расценивал как попрание гражданских прав и свобод, клеймил судей за обвинительный уклон, пережиток советских времен, давал понять, что судьи политически ангажированы или даже куплены. Делал это оскорбительными намеками, пожиманием плеч и разведением рук. Язык у него был подвешен ловко, он никогда не давал формальных поводов обвинить себя в неуважении к суду. Если же судья реагировал на его тон, адвокат Горелов взмывал Цицероном обличающим: «Доколе, Катилина?!» Раздражение, которое он вызывал у судей свой манерой вести защиту, иногда приводило к тому, что приговор был суровее, чем того требовали обстоятельства дела. Но это мало кто замечал.
Широкую известность он получил после того, как добился условного приговора для бывшего офицера спецназа ВДВ, воевавшего в Чечне, которого обвиняли в подготовке убийства по найму. Его речь на суде транслировали по телевизору и напечатали многие газеты:
– Сегодня на скамье подсудимых не мой подзащитный, а вся государственная система России, которая обрекает своих солдат и офицеров, мужественных защитников Родины, на нищенское существование, которая толкает их в объятия криминала. Они вынуждены соглашаться на убийства, чтобы обеспечить сносные условия жизни своим семьям. Бездарные, преступные войны, которые вёл Советский Союз и которые продолжает вести псевдодемократическая Россия, насыщают общество ядерным потенциалом злобы, ненависти, презрения к личности человека и к его жизни!
Он стал чаще мелькать в телевизоре, телевизионщикам нравилась хлесткость его оценок. Реклама сделала своё дело, появились состоятельные клиенты. По совету одного влиятельного знакомого он умерил публицистический пыл и даже вступил в партию «Единая Россия». Не потому, что разделял идеи партии, а по
