Кэш - Артур Батразович Таболов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Объявляю решение суда по иску гражданина Горелова к редакции газеты «Мой день» и к гражданину Прокопенко о защите чести и деловой репутации. Суд решил: иск оставить без удовлетворения.
– Это невероятно! – возмутился Рубинштейн. – Вы принимаете решение без единого доказательства!
– Суд всегда руководствуется своим пониманием дела и внутренней убежденностью, – парировала судья. – Вы как юрист должны это знать. Решение принято. Оно может быть обжаловано в десятидневный срок. Заседание окончено.
Подполковник Прокопенко покинул зал и лишь на крыльце расслабил галстук.
– Один вопрос, подполковник, – сунул ему диктофон какой-то молодой журналист. – Вы отказались от десяти тысяч долларов. Это было нелегко?
– Сынок, не напоминай мне об этом! Ты даже не представляешь, как трудно! – ответил Прокопенко и полез в синий «Форд-фокус», за рулем которого сидел молодой человек кавказской национальности.
В следующем номере газеты «Мой день» появилась короткая заметка о заседании Краснопресненского мирового суда под крупным заголовком: «Умылся и пошел». Решение было обжаловано в Мосгорсуде и оставлено без изменений.
Через некоторое время Горелову позвонили из Гильдии российских адвокатов и передали, что его хочет видеть председатель Гильдии, старый юрист, лауреат премии имени Плевако и множества российских и международных наград. Он не предложил Горелову сесть и сам остался стоять, как бы давая понять, что разговор будет коротким.
– Я не хочу комментировать то, что произошло с вами, – сказал он. – Но будет лучше всего, если вы покинете Гильдию по собственному желанию. Не смею более вас задерживать.
Телефоны в офисе будто бы отключили, все разом. От услуг юридической фирмы «Горелов и партнеры» отказались даже те клиенты, которые готовы были платить большие деньги за то, чтобы Горелов взялся за их дела. А известный московский ритейлер, в прошлом крупный криминальный авторитет по кличке Федя Кривой, а ныне уважаемый господин Федор Илларионович Федотов, прямо сказал, не стесняясь присутствующего в кабинете референта Славы:
– Братан, когда адвокат работает на меня, я должен знать, что он работает на меня. Если я знаю, что его можно перекупить, такой адвокат мне на хуй не нужен.
В конце дня в кабинет вошел Слава и положил на стол Горелова листок бумаги, написанный от руки.
– Что это?
– Заявление. По семейным обстоятельствам. Извините, Василий Афанасьевич, мне в лом писать в резюме «Горелов и партнеры». Это, знаете ли, не способствует.
В тот день Горелов допоздна засиделся в пустом офисе, ни о чем не думая. Любая мысль вызывала тупую головную боль. С трудом заставил себя спуститься вниз и сесть в машину. Вечерний трафик ослабел, уже через полчаса он въехал во двор своего дома в Сокольниках и загнал «лексус» в один из капитальных гаражей, пристроенных к бетонной стене, отделяющей парк от жилых кварталов. Когда запирал гараж, сзади раздалось:
– Горелов – вы?
Он обернулся. Стоял какой-то молодой человек в кожаной куртке и в черной вязаной шапке, натянутой до ушей.
– Да, я. Чего вам?
Не ответив, незнакомец взмахнул рукой, и по лицу адвоката словно бы ударили топором. Боль обожгла, кровь сразу залила глаз, потекла по щеке. Сознания он не потерял и успел заметить, как незнакомец спокойно пересек двор и скрылся в темной арке дома. Нащупав мобильник, Горелов позвонил жене, она вызвала скорую и милицию. В институте Склифософского на рану наложили швы и заверили, что никакой опасности для жизни нет.
– Вам повезло, – сказал дежурный хирург. – Приложили, судя по всему, кастетом. Могло быть и хуже. А шрам останется. Но это не беда, рубцы гусара украшают.
Еще совсем недавно нападение на известного адвоката, члена Общественной палаты, пострадавшего за свою профессиональную и общественную деятельность, мгновенно облетело бы все СМИ. Сейчас не появилось ни одной заметки.
Когда сняли швы, Горелов долго рассматривал себя в зеркало. Шрам остался на части лба и рассек бровь, приподняв её и придав лицу точно бы слегка насмешливое выражение. Значительным стало его лицо. Не то чтобы умным, но уже не простецким. Почти таким, о каком он всегда мечтал.
V
Через три дня после нападения на адвоката Горелова Панкратов приехал в Жулебино. Предупрежденный по телефону, Арсен без расспросов впустил его в квартиру, помог раздеться и провел в гостиную, где его уже ждал Гольцов. Не желая мешать разговору старших, он хотел уйти в соседнюю комнату, но Панкратов его остановил:
– Останьтесь, Арсен. Дело касается и вас. Вы знаете, что произошло с адвокатом Гореловым три дня назад? – обратился он к Гольцову.
– Нет.
– Поздно вечером какой-то молодой человек встретил его возле гаража и кастетом рассек левую часть лица. По факту нападения возбуждено уголовное дело, нападавшего ищут. Адвокат не успел его рассмотреть, заметил только, что он был в кожаной куртке и в черной вязаной шапке. Это мне рассказал знакомый следователь из Сокольнического райотдела. В газетах ничего не было…
– А вы как о нём узнали? – перебил Гольцов.
– Из милицейской сводки. Осталась у меня привычка интересоваться сводками, много нового из них узнаешь. Только не спрашивайте, кто мне их показывает.
– И что?
– Меня этот случай заинтересовал. Понятно почему? Потому что адвокат Горелов. Поэтому я съездил в Сокольники. Так вот, приметы нападавшего неизвестны, камер наружного наблюдения во дворе нет, но они есть на улице. И одна зафиксировала, как в это же время от дома отъехал человек на скутере. Он был в шлеме, лица не видно, но скутер хорошо виден. Ярко-желтого цвета. И я не очень ошибусь, если скажу, что он был марки «Honda Spacy 100». Арсен, я не ошибся?
– Нет, – неохотно ответил Арсен.
Гольцов посмотрел на него с недоумением:
– Ты напал на адвоката?
– Я на него не напал, я ему врезал.
– Зачем?
– Георгий, вы неправильно спрашиваете. Нужно спросить: за что?
– За что?
– За предательство.
– Он своё уже получил. По полной программе.
– Что он получил? Позор? – гневно вскинулся Арсен. – Да он завтра о нём забудет!
– Не забудет, – возразил Гольцов. – Его вывели из президиума Гильдии адвокатов, убрали из Общественной палаты и президентского резерва. Такое не забывается.
– Вы умный человек, Георгий, но плохо знаете таких людей. У них нет совести, поэтому они всегда сильнее тех, у кого совесть есть. Она им не мешает, понимаете? Дайте срок, он еще будет не в Общественной палате, а в Госдуме!
– Ты считаешь, что если ему вломить кастетом в лоб, совесть проснется? – поинтересовался Гольцов.
– Не проснется. Но он всегда будет помнить, что это бывает опасно. Посмотрит в зеркало и сразу вспомнит.
– Как вам это нравится, Михаил Юрьевич? – с усмешкой обернулся Гольцов
