Кэш - Артур Батразович Таболов

до отказа. Интересы истца представлял член московской Гильдии адвокатов Рубинштейн, однокурсник Горелова по Московской юридической академии, часто выступавший на стороне мэра Лужкова в его многочисленных тяжбах со СМИ и ни одного дела не проигравший. Он сразу сказал:

– Не о чем беспокоиться. У них нет ни одного шанса. Я вообще удивляюсь, как они тиснули эту заметку. Не иначе, как проплатили. У кого-то на тебя большой зуб.

От газеты был сам главный редактор, довольно молодой человек какой-то скользкой наружности с бегающими глазами. Уже по одному его виду можно было понять, что за хорошие бабки он напечатает что угодно, только давай. Интересы ответчика представляла юрист редакции, симпатичная молодая женщина, похоже – недавняя выпускница юрфака. Горелову даже стало жалко её: вот уж повезло этой пигалице ввязаться в безнадежное дело.

– Рассматривается иск о защите чести и достоинства, – объявила судья, сухопарая дама лет сорока, немного смущенная обилием телекамер и направленных на неё фотообъективов и потому державшая себя строго официально. – Истец – гражданин Горелов Василий Афанасьевич. Ответчики – редакция газеты «Мой день» и гражданин Прокопенко Иннокентий Иванович. Истец утверждает, что заметка «Нам пишут из Дегунина» содержит злостную бездоказательную клевету, порочащую его честь, доброе имя и деловую репутацию. Ответчик, почему вы опубликовали эту заметку?

– Ваша честь, редакция считает своим журналистским долгом поддерживать постоянную связь с читателями, – ответила пигалица. – Мы часто публикуем читательские письма. Это письмо показалось нам важным, поднимающими острые проблемы общества.

– Вы проверяли факты перед публикацией?

– Мы запросили в Мурманском управлении ФСИН характеристику на подполковника Прокопенко. Она была в высшей степени положительной. Он человек прямолинейный, честный.

– Это всё?

– Нет. Редакция командировала в Дегунино своего корреспондента. Он встретился с автором письма и записал разговор с ним на диктофон. Гражданин Прокопенко повторил всё, о чем написал в письме. Аудиозапись и расшифровка могут быть предоставлены суду и приобщены к делу.

Вмешался Рубинштейн:

– Если Прокопенко рассказал только то, что написал в письме, зачем нам тратить время? Имеются ли у ответчика доказательства того, что в заметке есть хотя бы доля правды? Мой клиент – человек публичный, авторитетный в профессиональном сообществе, член Общественной палаты. Мы создаем опасный прецедент. Так можно оболгать и опорочить любого общественного деятеля, который кому-то не понравился. Этот суд должен стать предупреждением безответственным клеветникам.

– Ваша честь, прошу пригласить свидетеля, который поможет суду разобраться в существе дела, – заявила пигалица.

– Кто этот свидетель?

– Подполковник Прокопенко Иннокентий Иванович. Он специально приехал на суд и ждет в коридоре.

– Ваша честь, протестую! – возразил адвокат.

– Почему?

– Бесполезная трата времени.

– Протест отклонен. Пригласите свидетеля.

Подполковник Прокопенко невозмутимо прошествовал по узкому проходу между телекамерами и водрузился на трибуну, которая сразу показалась хлипкой под его грубой фигурой. Он был в парадном мундире, в тугом галстуке, как бы немного мешающим ему дышать, отчего он время от времени вертел тяжелой бритой головой. На Горелова, сидевшего рядом с адвокатом, он взглянул равнодушно, мельком, и было непонятно, узнал он его или не узнал.

– Свидетель, назовите себя, – обратилась к нему судья.

– Прокопенко Иннокентий Иванович, 1964 года рождения, проживаю в деревне Дегунино Мурманской области. Женат, трое детей, жена домохозяйка. Что еще?

– Достаточно. Кем вы работаете?

– Начальник исправительной колонии номер шесть.

– Знакомы ли вы с истцом Гореловым?

– Да, однажды встречались.

– Вы можете его узнать?

– Конечно, вон он сидит.

– Расскажите, при каких обстоятельствах вы встречались с гражданином Гореловым.

– Я об этом всё написал. И уже рассказывал корреспонденту.

– А теперь расскажите суду.

– Приехал он в лагерь четырнадцатого января. Числа я, конечно, не запомнил, потом уточнил по журналу посещений. Я был уверен, что он хочет попросить за осужденного Гольцова. Чтобы я дал ему хорошую характеристику для УДО. Он же на суде защищал Гольцова. Я сказал, что уже заготовил бумагу и дал ему прочитать. Но тут он повел себя как-то странно.

– В чем была странность?

– Сказал, что Гольцов уже не его клиент, и так складываются обстоятельства, что эта характеристика не совсем уместна. Я прямо спросил: почему? Он еще повилял, а потом дал понять, что есть серьезные люди, которые не хотят, чтобы осужденный Гольцов вышел по УДО.

– Он сказал, кто эти люди?

– Нет.

– Что было дальше?

– Я сказал: это не мне и не ему решать, решит суд. Он сказал: вот именно, что мне. Если я напишу, что Гольцов имел нарушения режима, УДО не будет.

– Вы могли это сделать? – вмешалась пигалица.

– Легко. Не так поздоровался, не так заправил койку, не там закурил, да мало ли.

– Продолжайте, свидетель, – предложила судья. – Как отреагировал на это Горелов?

– Он сказал: я вижу, что вы человек прямой и с вами нужно говорить прямо. Вот это, сказал, вам за то, что характеристика будет какая надо. И подсунул мне по столу пакет в желтоватой бумаге. В нём было десять тысяч американских долларов.

– Ваша честь, разрешите задать вопрос свидетелю? – вмешался Рубинштейн.

– Задавайте.

– Скажите, свидетель, как вы узнали, что в пакете было десять тысяч долларов?

– Очень просто, я развернул пакет.

– И пересчитали деньги?

– Зачем? Пачка была в банковской упаковке, а на ней написано: десять тысяч. Со значком доллар. Зачем мне пересчитывать?

– Что вы сделали с долларами?

– Завернул и пересунул по столу Горелову.

– В своем письме в редакцию вы написали: «Я швырнул эти доллары ему в лицо и приказал удалиться из моего кабинета во избежании того, что я посажу его за взятку должностному лицу при исполнении обязанностей. Что он и сделал». А вы рассказываете, что это было не так.

– Я выразился фигурально. Меня поманивало швырнуть эти бабки в его сытую… в его лицо, но я сдержался. Потому что находился при исполнении. Я сказал: заберите свои деньги и срочно покиньте мой кабинет. Иначе я привлеку вас за попытку дать взятку. Он умылся и пошел.

– Он взял пакет с деньгами?

– Ну да, сунул в портфель.

– Наглая ложь! – не выдержал Горелов. – Ложь от первого до последнего слова!

– Ну какая же ложь? – простодушно удивился подполковник. – Заключенный Гольцов вышел по УДО? Вышел.

– Ложь – про доллары! Ложь, что я для этого приезжал в колонию!

– А для чего? Проведать своего бывшего подзащитного? Так с Гольцовым вы даже не встретились. Разве не так?

Стук судейского молотка прекратил перепалку.

– У представителя ответчика есть вопросы к свидетелю?

– Нет, ваша честь.

– У представителя истца?

– Я не вижу необходимости опровергать эти голословные, ни чем не доказанные обвинения.

– Свидетель, вы свободны.

– Мне подождать в коридоре? – спросил подполковник.

– Можете остаться в зале. Суд удаляется на совещание.

Через