Собрание сочинений. Том 3 - Варлам Шаламов

* * *

Да, он оглох от громких споровС людьми и выбежал сюда,Чтобы от этих разговоровНе оставалось и следа.

И роща кинулась навстречу,Сквозь синий вечер напролом,И ветви бросила на плечи,Напоминая о былом.

И судьбы встали слишком близкоДруг к другу, время хороня,И было слишком много рискаВ употреблении огня.

* * *

Воображенье — вооруженье,И жить нам кажется легко,Когда скала придет в движеньеИ уберется далеко.

И у цветов найдется запах,И птицы песни запоют,И мимо нас на задних лапахМедведи медные пройдут.

* * *

Нам время наше грозамНапрасно угрожало,Душило нас морозамиИ в погребе держало.

Дождливо было, холодно,И вдруг — такое лето, —Хоть оба мы — немолодыИ песня наша спета.

Что пелась за тюремнымиЗатворами-замками,Бессильными и гневнымиУпрямыми стихами,

Что творчества изустногоБыла былиной новой,Невольничьего, грустного,Закованного слова.

И песни этой искренность,Пропетой полным голосом,Серебряными искрамиПронизывает волосы…

* * *

Не только актом дарственнымРасщедрившейся сказкиТы проступаешь явственно,Как кровь через повязку.

И боль суровой кароюОпять ко мне вернулась,Затем, что рана стараяЕще не затянулась.

Пока еще мы молодыДушою и годами,Мы лечим раны холодом,Метелями и льдами.

Но, видно, в годы зрелыеНе будет облегченьяОт слишком устарелогоТаежного леченья.

И смело ночью звездною,Развеяв все туманы,Мы лечим эту грозную,Мучительную рану

Повязкой безыскусственной,Пропитанной простою,Горячей и сочувственнойДушевной теплотою.

* * *

Мы имя важное скрываем,Чужою кличкою зовемТу, что мы лучше жизни знаем,Чью песню с юности поем.

И от неназванного словаОстрее грусть, больнее боль,Когда мы явственно готовыЗаветный выкрикнуть пароль.

Что за подпольщина такая?Зачем уклончивее взорУ наступающего мая,Вступающего в заговор?

Что охватил листву предместья,Камней дорожных немоту.И я и ты мы с лесом вместеПережидаем темноту.

И в напряженное безмолвье,В предгрозовую духотуУсловный знак ярчайших молнийВнезапно кинут в высоту.

И в этом новом освещенье,Пока гроза недалеко,Мы забываем запрещеньяИ выдаем себя легко.

* * *

Есть мир. По миру бродит слово,Не различая у людейНи малого и ни большогоВ масштабах действий и идей.

Оно готово все на картуПоставить из-за пустяка,Оно в своем слепом азартеЛегко дорвется до греха.

И, меря все единой мерой.На свой изломанный аршин,Не хочет жертвовать пещеройДля одиночества вершин.

* * *

Прочь уходи с моего пути!Мне не нужна опора.Я и один могу добрестиУзкой тропинкой в горы.

Дикие розы в горах цветутВ яркости небывалой.Каждая сопка кажется тутБудто от крови — алой.

Только лишь я разобрать могуКровь это или розы?Лед ли блестит на плотном снегуИли людские слезы?

Видишь — песок у меня в горсти?Это — песок дорожный,Не удивляйся и не грусти —Все сожаленья ложны.

Ветер похода щекочет грудь,Сердцу до боли тесно.Залит луной одинокий путь,Мне хорошо известный.

* * *

Все стены словно из стекла,Секретов нет в любой квартире,И я гляжу из-за углаНа все, что делается в мире.

Людского сердца кривизнуЯ нынче вымерю лекаломИ до рассвета не уснуВ моем унынье небывалом.

И вижу я, что честь и ложьВступили вновь в единоборство.И в спину чести всажен нож,И странно мне ее упорство.

Упасть бы наземь ей давно.Тогда сказали б с одобреньем: —Вот что наделало вино, —И отвернулись бы с презреньем.

* * *

С тобой встречаемся в дожде,В какой-то буре, в реве, в громе,И кажется, что мы нигдеИначе не были б знакомы.

Нам солнца, видно, и не ждать.Нас не смутишь грозой нимало.И вспышки молний — благодать,Когда нам света не хватало.

* * *

Ты услышишь в птичьем гамеВ этот светлый, легкий час,Что земля с ее снегамиРасступилась под ногами,Но сдержала все же нас.

Суть бессилия мороза,Очевидно, только в том,Что мороз не может слезыОбъявить житейской прозойВ рассужденьях о былом.

Даже времени бессильеПодтверждается сейчасТем, что крепнут наши крылья,Не раздавленные былью,Вырастая во сто раз.

А бессилие пространстваНе полетами ракет —Измеряют постоянством,Несмотря на годы странствий,Без надежд и без побед.

Это — власть и сила слова,Оброненного тайком.Это слово — свет былого,Зажигающийся сноваПеред жизнью и стихом.

Это слово — песни сколок —Той, что пелась наугад,Не достав до книжных полок,Пелась в лиственницах голых,Шелестя, как листопад.

Заглушенная поземкой,Песня, петая негромко,У созвездий на глазахВ разрывающих потемкиОслепительных слезах.

* * *

Мы с ним давно, давно знакомы:Час? Или век? И нет нуждыНам из бревенчатого домаБежать куда-нибудь во льды.

И все рассказано, что надо,И нам молчать не надоест —Яснее слов одни лишь взгляды,Яснее взглядов только жест.

Нам нет дорог из этой двери,Нам просто некуда идтиВедь даже птицы, даже звериКончают здесь свои пути.

Чего я жду? Весны? Обеда?Землетрясенья? Или тойВолны спасительного бредаВ сраженье с вечной мерзлотой?

* * *

Давно мы знаем превосходствоПрироды над душой людской,Ее поверив благородству,Мы в ней отыскиваем сходствоС своей судьбою городской.

Мы по ее живем приметам.Мы — мира маленькая часть,Мы остальным всю жизнь согреты,Его ночей, его рассветаВсегда испытывая власть.

Чужой напяленною кожейМы смело хвалимся подчас.И мы гордимся сами тоже,Что на бездушное похожиНа слух, на ощупь и на глаз.

Тот тверд, как сталь, тот нем, как рыба,Тот свищет, точно соловей.А кто не дрогнул перед дыбой,Тому базальтовою глыбойЯвиться было бы верней.

Чего же мне недоставало,О чем я вечно тосковал?Я восхищался здесь, бывало,Лишь немотою минералаИли неграмотностью скал.

Когда без всякого расчетаВесенней силою дождейТворилась важная работаСмывать и кровь и капли потаСо щек измученных людей.

Где единица изнуренья?Где измеренье нищеты?И чем поддерживать гореньеВ душе, где слышен запах тленьяИ недоверчивость тщеты?

Не потому цари природы,Что, подчиняясь ей всегда,Мы можем сесть в бюро погодыИ предсказать ее на годыПогода — это ерунда.

А потому, что в нас чудесноПовторены ее черты —Земны, подводны, поднебесны,Мы ей до мелочи известныИ с нею навек сведены.

И в ней мы черпаем сравненья,И стих наполнен только тем,Чем можно жить в уединеньеС природою в соединеньеСредь нестареющихся тем

* * *