Красная карма - Жан-Кристоф Гранже
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Столкновение было таким жестоким, что Эрве шлепнулся наземь, не успев даже осознать происходящее.
Он задыхался, в мозгу бешено плясали какие-то искры. Николь вскрикнула и попыталась ударить беглеца своей сумочкой – смехотворная попытка, не очень-то напугавшая бесшабашного Гоа. Эрве еле дышал, у него дрожали колени, а голова клонилась вниз, как будто он искал на тротуаре окурок – или путь к спасению. Но тут сзади подоспел Мерш с револьвером в руке: все, голубчик, шутки кончились! Почуяв близость врага, беглец не глядя размахнулся и задел рукой оружие Жан-Луи. Грянул выстрел, пуля ушла вверх, сквозь кроны деревьев, поранив только солнце.
Крики прохожих. Всеобщая паника.
В этой суматохе – люди с воплями разбегались во все стороны – наркоторговец затравленно огляделся и вдруг, против всякого ожидания, толкнул двойную дверь кинотеатра «Брэйди». Эрве опомнился раньше остальных (Мерш в это время прятал револьвер в кобуру и успокаивал прохожих) и успел нырнуть в темный кинозал. Вот тут он был как у себя дома.
Первое, что он увидел, пробираясь в потемках по залу, было огромное, во весь экран, черно-белое лицо Барбары Стил, пронзенное гвоздями пыточной маски. И в его мозгу кинолюбителя тут же вспыхнуло название фильма – «La Maschera del demonio»[72], Марио Бава, 1960. Экранизация рассказа Николая Гоголя.
Миг спустя, оглядевшись, Эрве заметил наркоторговца – тот пробежал по центральному, слегка наклонному проходу зала и взобрался наверх по узкой лесенке сбоку от экрана.
«Роковая ошибка!» – подумал Эрве, знавший, что эта лесенка ведет к туалетам, всегда запертым надежнее, чем советские тюремные камеры. Таким образом, негодяй попал в ловушку. Эрве не раздумывая бросился за ним следом – под мрачную музыку Роберто Николози, гремевшую в темноте на весь зал. Потрясающий момент, просто фантастический – синхронность кинокошмара и реальной погони за преступником!
Дверь, ведущая к туалету, распахнулась, и в зале зазвучали недовольные возгласы: публике помешали смотреть фильм. Эрве, прыгая через ступеньки, тоже подбежал к этой двери и толкнул створку. Коридор был залит ярким светом. И тут он остолбенел.
Это было похуже, чем увидеть гремучую змею у своих ног, – и в каком-то смысле открывшееся зрелище вызвало у него такой же ужас.
В тесном закутке два араба со спущенными штанами предавались содомии, а на заднем плане беглец как раз запирался в самой дальней кабинке. Эрве пошатнулся… весь былой ужас перед этими сатирами подкатил ему тошнотой к горлу и даже выше – отдался болью в висках. Темно-багровые члены, грязные трусы, порочное действо, наталкивающее на мысль о сверле дрели… Эрве отступил назад, к распахнутой двери, хотя куда бежать? – впереди эта парочка любовников, а за спиной – кинозрители, орущие наперебой: «Фильм! Фильм!»… О господи!
В следующую секунду послышался шум спускаемой воды, и Эрве понял: продавец наркоты избавился от своего опасного товара.
– Какого черта ты тут делаешь?
Обернувшись, он увидел старшего брата; тот протиснулся мимо него, схватил обоих арабов за шиворот, вытащил их в коридор, пропахший мочой, спермой и дерьмом, и пинком отправил в зал, попутно свалив с ног Эрве.
Николь, как раз подоспевшая к месту действия, успела отскочить от парочки любовников и кинулась было наверх, но Эрве загородил ей дорогу.
А наверху Жан-Луи пытался выбить голыми руками дверь кабины, где укрылся наркоторговец.
Эрве был в состоянии шока. Ему чудилось, что туалеты дышат, что это подобие ада, маленького фаянсового ада с пожелтевшими унитазами, ядовитыми испарениями, загаженными листками туалетной бумаги и черными шлепками кала на кафеле.
Наконец дверь кабинки сдалась и рухнула. Жан-Луи отскочил, чтобы она не ударила его по голове, потом кинулся внутрь и выволок оттуда беглеца – на четвереньках, вопящего и громогласно рыдающего. Не давая ему опомниться, сыщик сунул его головой в писсуар, висевший напротив кабинок, подержал там с минуту и выдернул наружу, чтобы тот не захлебнулся. Наркоторговец отплевывался – моча текла у него изо рта, из ноздрей, из ушей – и с трудом переводил дыхание.
Свободной рукой Жан-Луи достал из кармана фотографию Сюзанны – еще живой. Эрве никогда не видел этого снимка; интересно, где это старший братец его раздобыл?
– Ты знаешь ее? – взревел Же-Эл, ткнув снимок под нос своему пленнику.
– Нет.
Мерш спрятал фото и покрепче ухватил беднягу за волосы на затылке – для нового купанья в моче.
– Да, да! – завопил тот.
Сыщик швырнул торговца на пол и наступил каблуком ему на шею.
– Прекрати! – воскликнул Эрве. – Ты же его убьешь!
Жан-Луи как будто слегка опомнился, нехотя ослабил нажим и, опустившись на одно колено, грозно крикнул:
– Ну, говори!
– Я ее знаю… да… – жалобно пробормотал тот.
– Она покупала у тебя наркоту?
– Да.
– И что она с ней делала?
– Откуда я знаю?! Это меня не касается.
В ответ Жан-Луи ударил свою жертву кулаком в горло, откуда тут же хлынул фонтан блевотины. Жан-Луи вовремя отодвинулся, предвидя такую реакцию, зато туфли Эрве получили сполна.
– Так что она с ней делала? – повторил его братец. – Я уверен, что она держала тебя в курсе.
– Она собралась… – (похоже, эта затея даже в такой момент веселила торговца), – собралась завести школу.
– Ты что – издеваешься надо мной?
– Да клянусь тебе! Какую-то духовную школу, где ученики узрят Господа Бога благодаря ЛСД!
Наступила пауза, в течение которой Жан-Луи размышлял над услышанным, Николь охраняла дверь туалета, а Эрве не делал ровным счетом ничего. Он уже начал оправляться от шока – и на том спасибо.
Мерш снова занес ногу и на сей раз пихнул наркоторговца лицом в лужу мочи. Голова с мерзким звуком стукнулась о плиточный пол, и Гоа уткнулся носом в ржавую водопроводную трубу.
– Что еще она тебе говорила?
Пленник пошевелил рукой, безуспешно пытаясь высвободиться.
– Отпусти меня, черт возьми! Я задыхаюсь!
Жан-Луи, поддавшись внезапному приступу жалости, убрал ногу. Но не успел его пленник откашляться, как тут же получил жестокий пинок.
– Ну, говори!
– Не знаю я ничего, будь все проклято! Идите на улицу Паради! Там она раздает эту дурь. Какая-то школа йоги…
Жан-Луи отошел от своей жертвы; на его лице заиграла широкая ухмылка, похожая на шрам от удара сабли. Или на трещину. Или на грим какого-то зловещего клоуна.
И Эрве впервые серьезно задумался: а не безумен ли его старший брат?
48– Ну и хороши же мы! Ох хороши!..
Мерш лупил кулаком по баранке с какой-то мрачной радостью, с веселостью садиста. Да, старший братец пришел прямо-таки в ненормальное возбуждение. Тут, конечно, не обошлось без амфетаминов: он на несколько минут забежал в свое 36-е отделение, и, как видно, не зря.
Эрве не знал, что и думать. Сцена в «Брэйди» перевозбудила его, смешав прошлые страхи с жестокой реальностью настоящего, и этот «коктейль Молотова»
