Суд и ошибка - Энтони Беркли

В довершение всего судья по какой-то причине, известной лишь ему, держался крайне враждебно; подводя итоги заседания, он старательно подбирал слова, но между ними отчетливо читалось его истинное мнение. Более того, он указал на досадное отсутствие самого Фарроуэя, на что он имел полное право, и добавил, что, если здоровье не позволяет Фарроуэю присутствовать на суде, у него следовало взять письменные показания. Судья заявил, что Фарроуэй мог бы прояснить несколько туманных моментов. Но поскольку он отсутствует, присяжным приходится строить выводы на основе представленных показаний. Намек поняли все: по мнению судьи, при перекрестном допросе показания Фарроуэя были бы не в пользу подсудимого, следовательно, его отсутствие еще одно подтверждение семейного сговора.

Присяжные заседали почти пять часов, и эти пять часов стали самыми длинными в жизни мистера Тодхантера. Когда же они наконец вернулись в зал, все присутствующие в нем были готовы услышать лишь один вердикт: "Виновен".

- Что же нам теперь делать, черт возьми?- пронзительным от ярости голосом обратился мистер Тодхантер к сэру Приттибою, покидая зал.

- Тише, тише!- зашипел сэр Эрнест.- Мы предъявим ваши показания. Я сразу понял, к чему они клонят. Вот увидите, все закончится благополучно. Его не казнят.

* 3 *

По-видимому, министр внутренних дел не разделял оптимизм сэра Эрнеста.

В известный срок была подана апелляция Палмера - на том основании, что вердикт вынесли в отсутствие вещественных доказательств. Апелляцию торжественно отклонили трое ученых судей.

После этого древним и величественным языком юриспруденции было составлено прошение, в котором говорилось, что Лоуренс Баттерфилд Тодхантер уже сознался в убийстве вышеупомянутой Джин Норвуд и готов понести наказание за свое преступление, ввиду чего, а также ввиду серьезных сомнений в виновности осужденного Винсента Палмера, податель сего смиренно просит об отсрочке исполнения приговора до окончания допросов вышеупомянутого Лоуренса Баттерфилда Тодхантера (податели этого документа прекрасно знали, что отсроченный приговор может быть вообще отменен). На все это министр коротко ответил, что приговор осужденному Винсенту Палмеру был вынесен присяжными, способными здраво оценивать факты, что по этому делу были проведены переговоры с судьей, который председательствовал на процессе, и с другими учеными судьями, и поэтому министр не видит необходимости менять вердикт присяжных.

Это известие мистеру Тодхантеру сообщили так осторожно, такими полунамеками, что ему понадобилось битых два часа, чтобы понять, что министр внутренних дел счел его признание умышленной и ребяческой ложью.

- Отлично,- отозвался мистер Тодхантер с похвальной сдержанностью.- В день казни Пал мера я застрелюсь на ступенях министерства.

- А мы сообщим об этом в газеты!- с энтузиазмом, подхватил сэр Эрнест Приттибой.- Огласка нам не повредит.

Сэр Эрнест был верен своему слову. На следующее утро во всех популярных газетах появились жирные заголовки и статьи, посвященные предстоящему самоубийству, а более солидные журналы откликнулись на него, поместив пренебрежительные заметки на последних полосах. Мистер Тодхантер с любопытством отметил, что одни популярные издания с готовностью поддержали его, а другие, хотя и напоминали министру о его прерогативе милосердия, считали признание мистера Тодхантера подтверждением виновности приговоренного.

Жирные заголовки не подействовали. Министр был черствым человеком, верным букве закона и наперечет знающий прецеденты, и шумиха в прессе лишь подтолкнула его к непопулярным мерам. Будь его воля, Винсента Палмера казнили бы немедленно.

- Мы еще спасем его, клянусь вам!- бушевал сэр Эрнест.- Господи, если бы наше министерство возглавлял настоящий мужчина, а не ветхий и ходячий свод законов, по рукам связанный волокитой! Менее подходящего для наших целей министра трудно представить. Но мы не сдались! Есть еще старый Пауэлл-Хэнкок.

Мистер Читтервик оживленно закивал. Мистер Тодхантер сохранил выражение сомнения. Сэр Артур Пауэлл-Хэнкок был еще одним "резервом" сэра Эрнеста. Мистера Тодхантера поражала легкость, с которой сэр Эрнест Приттибой возлагал надежды на свои "резервы", как их мысленно именовал сам мистер Тодхантер. Сэр Эрнест производил впечатление целеустремленного человека, человека прямого действия, но, согласно правилам этой игры, ничего не делал сам, предпочитал к кому-нибудь обращаться и избирал окольные пути - чем окольней, тем лучше. Сам сэр Эрнест говорил, что он "дергает за веревочки". Старина Икс может "дернуть за веревочку" чиновника Верховного суда, старина Игрек учился вместе с генеральным прокурором, старина Зет знаком с двоюродной сестрой жены министра внутренних дел и тоже может быть очень полезен. Действовать следует, пользуясь знакомствами, а не доказывая, кто прав и кто виноват. Сэр Эрнест был лично знаком со многими высокими чинами, притом довольно близко, но придерживался мнения, что на решение министра скорее повлияет мнение его престарелой тетушки где-нибудь на чаепитии в Бейсуотере, нежели формальная дискуссия о том, справедливо ли казнить невиновного, проведенная в министерстве. К изумлению мистера Тодхантера, и адвокаты, и все, кто вращался в судебных кругах, не просто разделяли эти взгляды, но и считали, что иначе и быть не может.

Мистер Читтервик, с которым мистер Тодхантер обсуждал этот феномен, попытался объяснить его существованием инертной массы, бюрократического баланса, которому вынуждена противостоять любая реформа и даже простые проявления гуманизма.

Сэр Артур Пауэлл-Хэнкок был парламентским "резервом" сэра Эрнеста. Изумление мистера Тодхантера усилилось, когда выяснилось, что казнь Винсента Палмера рассматривают как политический вопрос. Сторонники правительства в целом поддерживали министра и казнь Палмера, оппозиция же приняла историю мистера Тодхантера на веру или, по крайней мере, сочла ее достойной внимания и обвинила правительство в гонениях, несправедливости и, пожалуй, в лицемерии, в то время как "Ньюс кроникл" в пространных передовицах доказывал, что гражданская война, бушующая в Испании,- непосредственный результат бесчеловечного стремления правительства казнить невиновного.

Сэр Артур Пауэлл-Хэнкок хотя и был сторонником правительства, почти сумел поднять вопрос о казни на заседании палаты общин. (Мистер Тодхантер пришел к выводу, что к этому сэра Артура побудили некоторые аргументы, касающиеся моста с платным проездом в его избирательном участке,- на первый взгляд, не имеющие отношения к делу, однако сэр Эрнест возлагал на них большие надежды.)

За четыре дня до назначенной даты казни Винсента Палмера сэр Артур наконец поддался доводам насчет моста и официально сообщил о своих намерениях поднять известный вопрос во время перерыва или где там члены парламента поднимают вопросы - в точности мистер Тодхантер этого не знал.

Все эти две недели мистер Тодхантер пребывал в состоянии легкого замешательства. У него окончательно отняли инициативу. Ему, главному действующему лицу, сейчас полагалось играть свою роль, а его оттеснили со сцены. Сэр Эрнест Приттибой говорил от его имени, действовал от его имени, волновался за него и чуть ли не ел за него. В сущности, сэр Эрнест настоятельно посоветовал мистеру Тодхантеру не вставать с постели, чтобы любой ценой остаться в живых. В тот день, на который сэр Артур запланировал свой решительный шаг, мистер Тодхантер последовал этому совету - после финального визита на Мейда-Вейл и последней беседы с миссис Фарроуэй, напряжение которой понемногу проглядывало сквозь маску невозмутимой уверенности. Он еще раз попросил миссис Фарроуэй ничего не предпринимать, не отвечать ни на какие вопросы и ни во что не вмешиваться до шести утра того дня, когда Винсенту Палмеру предстояло умереть. Потом, в отчаянии добавил мистер Тодхантер, ничьи поступки уже не будут иметь значения.

* 4 *

Отчет о заседании палаты общин мистеру Тодхантеру в тот же вечер принесли прямо в постель мистер Читтервик, присутствовавший на заседании лично, и неутомимый сэр Эрнест Приттибой, который забросил все свои дела и процессы и изо дня в день шокировал своих коллег.

Сэр Артур Пауэлл-Хэнкок поднял вопрос о казни Палмера перед безразлично настроенными членами палаты на заседании комитета ассигнований. Члены палаты разделились приблизительно на пять групп. Одни из них считали вопрос политическим и поддерживали министра в его нежелании вмешиваться, другие, более свободные во взглядах, свято верили в непогрешимость суда присяжных. Сэра Артура Пауэлл-Хэнкока поддержали те, кто поверил рассказу мистера Тодхантера, политически настроенные оппозиционеры и, наконец, многочисленные парламентарии, которые всерьез усомнились в виновности Палмера и считали, что ради изучения признания мистера Тодхантера можно и отсрочить казнь Палмера, даже если придется продержать его в тюрьме до конца жизни. Именно на последних твердо рассчитывал сэр Эрнест, всеми доступными средствами добиваясь увеличения этой группы. Но ни красноречие сэр Эрнеста, ни пламенные статьи за Палмера или против него почти не пробудили энтузиазма, и довольно нудная речь сэра Артура тоже не принесла пользы. Дебаты затянулись и постепенно переросли в академическую дискуссию, участники которой уже забыли, что на карту поставлена человеческая жизнь. Как ни странно, больше всех Палмеру помог сам министр внутренних дел, который проявил такое вопиющее отсутствие гуманности, человечности и понимания, что произвел отталкивающее впечатление даже на своих сторонников.