Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее - Андрей Кузьмичев

Глосса о фантастическом человеке

Поволоцкому – низкий поклон. Он учил абсолютно неформально. Понятно, что на лекцию можно выйти и что-то прочитать, но в результате ничего не понять. А когда ты начинаешь разбираться в исходном тексте операционной системы, и тебе надо ее запустить, чтобы она реально начала работать, и там еще куча ошибок, которые допустили при напечатании книги. Мы все это вылавливали. Начали разбираться, и когда уже запускали – разбирались. Я не один там был – человек 20.

«Я пришел на втором курсе к нему, начинают обычно с третьего, по хоздоговорам, – пускается он в воспоминания. – Я пришел нагло, сказал, что программированием занимаюсь уже 7 лет. Говорю, что хотел бы что-нибудь делать, даже бесплатно готов работать! Он говорит: хорошо, подумаю. Через неделю предлагает: есть работа, но сложная – надо написать операционную систему на мейнфрейм. Тогда у нас мейнфрейм стоял 1033, через окошко. Вот какая задача стоит. Вот есть книжка: Мэдник С., Донован Дж. “Операционные системы”[131]. В полкнижки распечатка. Мы должны ее взять, запрограммировать, набить, запустить, проверить, как работает, и дописать».

Глосса о полете в космос

Для меня это было, как кто-нибудь сказал бы: давай построим космический корабль и полетим на Марс. За четыре года мы написали операционную систему, потом много лет ее другие ребята дописывали. Что это такое? Я помню, что колода, которую вводили, была отсюда и дотуда (показывает). Три с половиной тысячи команд – ядро только операционной системы. Она загружалась, потом надо было загружать другие модули. Очень полезно было.

Но не только опыт программирования получали советские студенты: за такую работу неплохо платили. «Хоздоговорные темы, которые были, – мы же денег много зарабатывали, когда учились: получали повышенную стипендию в 55 рублей и работали на двух-трех хоздоговорах, – прояснил мне первые заработки Анатолий. – Хоздоговор – это 70 рублей в месяц. Обычно на одну ставку брали всегда двух студентов, такие были правила». А еще студенты «открыли такую фантастическую вещь, что можно было работать сторожами. Вся страна ночью сторожилась: организовался бизнес в Москве, в котором студенты все держали». Эпопея продолжалась года три-четыре, и это был уже серьезный бизнес: в нем были руководители – «бригадиры: тебе давали десять объектов или пять. Объекты были совершенно сумасшедшие, хотя никто ничего не воровал. На складе стояло что-то типа избушки. Ты приходил в семь-восемь вечера, когда они заканчивали. Закрывал ворота и ложился спать, еще телевизор стоял».

Глосса о классном бизнесе

За мои четыре года мы открыли такой классный бизнес: бригадир должен был закрыть в год несколько объектов. На каждом объекте дежурили ночь – на третью, поэтому можно было всегда меняться, если все правильно организовать. Бригадиру можно было сказать, что в эту ночь не могу. Все держали своими дружескими коллективами: в восемь пришел, в семь утра уже пришли открывать. Только надо расписаться. Платили за объект рублей 120, нормальная ставка. Часть бригадиру отдавали, он занимался организацией всего – 10 рублей отдавали ему. Он получал свои 120, и мы по 110. 0чень классно! Мы все прекрасно работали!

Присказка «От сессии до сессии живут студенты весело» в полной мере относится к нашему герою: кроме программирования, которому он посвящал основное время, была у него еще одна услада в жизни: «я там страшно увлекся самодеятельной песней и с огромным упоением тратил время на КСП». КСП – это клуб самодеятельной песни, куда самотеком прибывали каждый год новые люди, чтобы воспевать иной мир, куда интереснее и загадочнее советского. Вот тут и проявились организационные таланты Карачинского: «Мы быстро сделали целый куст, который назывался КСП-МИИТ, в котором было много групп. Стал членом правления городского клуба. Папа у меня – музыкант; как известно по теории, природа на мне отдохнула. По полной программе, – улыбается он. – Если у папы слух абсолютный, он скрипач, у меня его не было вообще, даже намека. Я занимался организаторской работой, но было очень интересно».

Глосса о школе КСП

КСП на самом деле была огромная школа, похожая на то, что сейчас мы делаем в бизнесе, где лидерские качества были очень важны, где надо было организовывать людей, зажигать. Очень много талантливых людей было, не только тех, которые писали и пели, а которые шли в КСП как в отдушину при советской власти, где жизнь была виртуальная, там были нормальные человеческие отношения, было очень много интересных людей и сама система огромная – одно из самых больших движений в стране. Страшно мучились все наши ребята из спецслужб, потому что все было неконтролируемо.

Карачинский «был организатором больших слетов», а в 25-й раз «вообще был комендантом слета». Наверное, поэтому Игорь Каримов, автор книги «История московского КСП» (М.: Янус-К, 2004), написал: «Командиру куста “Новослободский”, члену правления Московского КСП, Анатолию КАРАЧИНСКОМУ автор выражает особую благодарность – и от себя лично, и от всех, кто ждет эту книгу: без его бескорыстной помощи и моральной поддержки это издание не могло бы осуществиться»[132].

Слова о бескорыстной помощи и моральной поддержке следует понимать буквально: в советское время без этих моральных подпорок любое хорошее дело было обречено на неудачу. «Мы должны были сделать вещи, которые невозможно было сделать: провести слет в условиях Советского Союза было сложно, – подбирает слова Анатолий, объясняя феномен КСП. – Эта вещь была перпендикулярна укладу жизни, правилам, которые существовали. Мы проводили слет, который был закрытым. Надо было все организовывать, там была ответственность огромная, потому что на слет приходило 15 тысяч человек. Большой слет – это всегда куча проблем: люди рожали, рубили себе ноги, падали в костры. Когда каждую секунду что-то происходит. И это все делается вопреки, а не благодаря: мы все время были в конфликте с государством, которое не хотело, чтобы это было».

Глосса о реальном управлении

Это всегда была большая дискуссия с ребятами из ВЛКСМ. Политическая. Ребята из ЦК ВЛКСМ должны были демонстрировать ЦК партии, что они этим управляли. Реально они не управляли, а им надо было. Но была страна показухи, дальше всегда шел торг: мы говорили, нам надо пять электричек, хотите на слет? Будете на слете: стоять будете, мы вас огородим – идеологический отдел ЦК ВЛКСМ. Флажок поставим. Сфотографируете, скажете, что стояли, руководили. За это – четыре электрички, вне расписания, которые мы полностью у вас выкупим. В нарушение всех правил мы собирали – по три рубля каждый платил. 10 000 человек! Мешок трехрублевок приносили в МПС. Они всегда умирали, не зная, что с этим делать. Мы говорили: хотите на слет, сами решайте. Военные жески (?) нам давали. Под конец даже вертолет стоял. Там всегда что-то случалось. Там же все делалось своими руками. В комитете работала куча ребят наших, которые на слет шли. Мы говорили: с…те рацию. Рации были запрещены. Надо было с…ть 10 раций. Они воровали рации в комитете. На слете были рации, мы могли связываться, если что-то случалось. ГАИ мы заказывали, которое все оцепляло. В конце концов, это всегда было не благодаря, а вопреки. Так что эти ребята из ЦК ВЛКСМ всю жизнь с нами торговались. Это была хорошая жизненная школа.