Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее - Андрей Кузьмичев

К словам о хорошей жизненной школе КСП можно добавить, что и поныне бардовская песня находит свой отклик в душе Карачинского: «Песни под гитару – это то, что мне нравится», – сказал он в интервью журналу «Эксперт»[133].

ПОСТ О «СТРАШНО» ИНТЕРЕСНОЙ РАБОТЕ И ТВОРЧЕСКОЙ ИКОТЕ

Никогда не рано спросить себя: делом я занимаюсь или пустяками?

Как ни высока гора, не отступай: пойдешь – перейдешь; как ни велика работа, не отступай: начнешь делать – сделаешь.

Распрощавшись со студенческой вольницей, Анатолий Карачинский стал специалистом – поступил на работу во ВНИИ железнодорожного транспорта, где был сначала простым программистом, затем – заместителем начальника отдела. Там разрабатывали систему «Экспресс» – автоматическую систему по продаже билетов. Ее первая версия появилась на железных дорогах СССР 29 апреля 1972 года – сначала в тестовом режиме на Киевском вокзале столицы, а потом на всем Московском железнодорожном узле, далее – на всей стране. «Кассиры вздохнули с облегчением – теперь на оформление билета уходило несколько минут, – отмечено на сайте корпоративного телевидения РЖД. – Не надо было связываться с диспетчером, запрашивать его о свободных местах и от руки заполнять бланки билетов. На помощь кассирам пришли первые в Советском Союзе ЭВМ – электронно-вычислительные машины, соединенные в единую сеть»[134].

«Кассиры вздохнули с облегчением», – за этой невинной фразой таится целая теневая индустрия, когда билеты доставались и выбивались, особенно в период отпусков. Так что уже тогда работа Карачинского и его коллег приносила пользу всему обществу, а не отдельным заводам, домнам и пароходам.

Вспоминая то время, он опять парит в облаках: «У нас была страшно интересная работа. Мы были системными программистами». На мой вопрос: «А что такое “страшно” интересная работа?» поясняет: «Говоря по-русски, мы удовлетворяли собственное любопытство за государственный счет. Исключительно. У нас был огромный вычислительный центр, мы там разрабатывали всякие системы, плюс к этому управляли этим вычислительным центром. Всех убеждали, что нужно купить новые компьютеры, поставить самые новые операционные системы. Нам было все это жутко интересно». Работал он тогда, как и все программисты, на огромных советских «мейнфреймах» и ни разу не прикасался к клавиатуре ПК, хотя прочитал о них море литературы. «С изобретением персонального компьютера в моей жизни появился другой выдающийся человек – Сергей Михайлович Захаров, выдающийся ученый, металловед, его приглашали как эксперта в развивающиеся страны оценивать проекты, которые финансировала ООН, – сказал Анатолий в одном из интервью. – Он был один из немногих людей, кто в те времена ездил за границу. Из одной поездки он привез персональный компьютер. Никто не понимал, зачем он его купил. Сергей Михайлович пришел ко мне и сказал: «Хочу на нем работать, но не понимаю как. И вообще, – говорит, – в России нет ни одной книжки о том, как освоить персональный компьютер»[135].

Правда, чуть раньше они «подошли» друг к другу, проще говоря, познакомились и стали друзьями: вместе катались на лыжах, приезжая для этого на подмосковную станцию «Турист»: «Мне было года 22–23, я только закончил институт. Ему было за пятьдесят».

Глосса о пробе пера

И он, доктор наук, предлагает мне, двадцатипятилетнему программисту, написать книгу. Я долго отказывался, а потом подумал: ну что в этом такого сложного? И согласился. Помню первый день: был выходной, я взял стопку бумаги, у меня миллион мыслей, взял ручку, написал первое предложение, а дальше не могу придумать. Это было страшно. Я же человек абсолютно не гуманитарный. В итоге мы все-таки написали эту книжку. Для меня человек, который всю свою жизнь берется за то, к чему другие боятся притрагиваться, стал ярким примером[136].

Профессор Захаров явно не вписывался в систему советских поездок за рубеж, откуда обычно везли дефицитные товары и машины. Он привез «компьютер, который стоил по тем временам тысячи три долларов. А за эти деньги можно было купить приличный автомобиль. Хоть и подержанный! Народ говорил, что Захаров полоумный», – вспоминает Анатолий своего старшего коллегу.

С точки зрения советской морали профессор Захаров совершил неприличный поступок, совершенно не понятный окружающим. Но и ведь общался он с человеком, тоже совершенно не понятным для многих, – программистом, который дневал и ночевал за компьютером. Так что предложение Захарова: «Давай напишем книжку с тобой! Ты все знаешь», – звучало как приговор. И Анатолий не сумел отказаться, хотя он не знал, куда его пригласил коллега: он «потом все проклял».

Вышла «проклятая» книга в годы перестройки и называлась витиевато – «Персональные компьютеры и возможности их использования на железнодорожном транспорте»[137]. «На самом деле она была полностью посвящена персональным компьютерам, – объяснил мне замысел Анатолий. – Мы пополам разделили – я писал половину о персональных компьютерах, а он писал прикладную часть про научные расчеты, которые он делал. Последняя глава была о том, как можно использовать персональные компьютеры, он прочитал литературу западную».

Глосса о муках творчества

Это было очень тяжело для меня. У него было 20 книжек, тысяча статей и так далее. Я жутко мучился. Все проклял. Помню, год ее писал, потом вздохнул с облегчением. Я все воскресенья сидел, вместо того чтобы чем-то заниматься любимым. Мы сдали это научному редактору – женщине в возрасте, лет около 60, она была очень опытная, не помню, как ее звали. Я приезжаю к ней, думаю, правки быстро внесем. Она говорит: знаете, Анатолий Михайлович, – достает рукопись, первая страница – все красное, и так до конца, – знаете, вот вы здесь это назвали вот так, а через две страницы вы это же называете вот так, а здесь вы используете такой термин, а больше никогда не используете, а зачем вы вообще его ввели? И так все!

Реально я еще год переписывал ее, а под конец я ее ненавидел. Ненавидел лютой ненавистью редактора и книгу.

Приходил, сдавал, внес все правки!

– Ну, приходите через неделю.

Через неделю я приходил, она открывала папку, где все было красное.

Все было опять красное! Год писали – год переписывали. Мне тяжело это было».

Зарекся Анатолий Карачинский более связываться с написанием фолиантов, решил заняться опять любимым делом – программированием. И то правда, ведь, как говорил Оноре де Бальзак: время – это капитал работника умственного труда. А тут рынок, что называется, созрел. В смысле, рынок труда. И решил Анатолий предложить ему свои услуги.