Не гаси свет - Бернар Миньер

— Интересно…

— Вы мне не верите, так, Макс? — расстроилась женщина.

— Пока нет. Но и сумасшедшей вас не считаю… Сколько?

— Для начала сто евро. Потом посмотрим.

— Что посмотрим?

— Будет зависеть от результатов.

— Договорились: сто евро, чашка горячего кофе и что-нибудь пожевать — сейчас.

Журналистка рассмеялась — впервые за много дней:

— По рукам!

Бездомный бросил на нее пристальный взгляд и покачал головой:

— Вы меня совсем не знаете, Кристина, но, не колеблясь, впустили в дом, а ведь я мог оказаться грабителем или насильником… Вы красивая женщина. И явно очень одинокая. К чему так рисковать?

— Я уже «выбрала» свою квоту невезения, — устало ответила Штайнмайер, — вряд ли со мною может случиться что-нибудь еще. И потом, я вас знаю: мы давно общаемся, каждый день перекидываемся парой слов… Да я с некоторыми коллегами реже разговариваю!

Бывший учитель укоризненно покачал головой:

— Вы что, газет не читаете? Не знаете, что одинокие дамочки, общающиеся со сбродом вроде меня, могут плохо кончить: странный друг заявится ночью и перережет горло?

— Когда вы уйдете, я запру дверь на ключ — если вас это успокоит, — пошутила женщина. — Вы не верите в мою историю, я права?

Прямота последовавшего ответа удивила ее.

— Сейчас для меня важно другое — возможность легко заработать немного денег, — признался бездомный. — Я выполню свою часть уговора. А потом решу, стоит ли вам верить. И я буду рад тарелке супа и чашке горячего кофе… время от времени. Мы договорились?

Кристина кивнула, и они обменялись улыбками. На журналистку вдруг снизошло ощущение покоя, как будто они стали сообщниками. Хорошо, что она ему доверилась. Этот человек ее не судит, но оставляет за собой право на сомнение. Впервые за долгое время у Штайнмайер снова появилась надежда. Возможно, госпожа Удача наконец сменила гнев на милость?

— Итак, — сказала она, — если заметите кого-нибудь подозрительного, сразу придете и опишете его. Если все «чисто» и никто не наблюдает за дверью, ставьте стаканчик для мелочи слева от себя, а если что-то заподозрите — справа. Все ясно?

Бродяга едва заметно усмехнулся и кивнул:

— Стаканчик слева — «путь свободен», справа — опасность. А что, мне нравится…

Тут Кристине пришла в голову еще одна неожиданная мысль, и она встала:

— Вы разбираетесь в опере, Макс?

— Немного разбираюсь, — ответил мужчина, в очередной раз удивив ее.

Она протянула ему найденный на кровати диск:

— Что общего между «Трубадуром», «Тоской» и «Мадам Баттерфляй»?

Ее гость взглянул на футляр с диском.

— Самоубийство… В «Трубадуре» главная героиня Леонора выпивает яд, после того как выкупает жизнь Манрико, пообещав отдаться графу ди Луна. Мадам Баттерфляй совершает харакири, когда ее оставляет Пинкертон. А Тоска бросается в Тибр с башни замка Сент-Анж.

Кристину потрясли его музыкальные познания — и сделанное открытие. Ну конечно. Она должна была догадаться… Намек более чем прозрачный.

— Скажите, Макс, вы виделись с детьми после… той истории? — мягко, тихим голосом спросила она.

— Нет, — ответил бездомный после долгой паузы.

19. Тенор

Она достала телефон — нужно было позвонить еще одному человеку, — посмотрела на Игги и едва не расплакалась.

На шее песика красовался нелепый конусообразный воротник, не дававший ему срывать бинты. Взятая в шину правая задняя лапа напоминала деревянную ногу пирата. Больше всего Игги теперь был похож на мультяшного героя студии «Пиксар».

Сбитая с толку, потерявшая голову собака то и дело задевала воротником углы двери и мебель и всеми силами пыталась избавиться от надетых на нее орудий пытки.

— Ты ведь знаешь, как я тебя люблю, дурачок… — ласково сказала ему хозяйка.

Игги заскулил, разрывая Кристине сердце, и посмотрел на нее с немым укором: «Как ты могла такое со мною вытворить?» Может, попросить Макса выгулять его? «Спокойно, подруга, не горячись. Ты едва знаешь этого типа, не стоит давать ему ключи».

Ветеринар поинтересовался, почему она не забрала своего пса раньше. Женщина пролепетала что-то насчет неурядиц в семье, но он явно не поверил и спросил неприятным тоном: «Как, говорите, это случилось?» Она объяснила тонким, как осенняя паутина, голоском, что Игги сорвался с поводка и попал под машину; врач ответил на это скептическим взглядом, и у нее от стыда запылали щеки.

Кристина еще раз прокрутила в голове свой план. Ничего не оставлять на волю случая… Действовать на опережение… Она посмотрела на клавишу, которую собиралась нажать. А если телефон прослушивают? «Конечно, прослушивают — ЦРУ вкупе с КГБ… ах извините, теперь эта контора называется ФСБ…»

«Ты смешна!» — подумала она, но тут же сказала себе, что смешное не убивает и наивность в подобной ситуации может оказаться куда более опасной. Штайнмайер осознавала, что скатывается к параноидальной логике рассуждений, но кто бы не скатился на ее месте?

Она подошла к окну спальни. Макс вернулся на свой пост, и стаканчик стоял слева от него: путь свободен. На этот раз он не поднял глаз, в точности следуя взятой на себя роли. Видимо, мужчину забавляла их игра, и он радовался, что нашел легкий способ срубить деньжат, а в качестве бонуса получить ежедневный горячий обед.

Кристина надела джинсы, кроссовки, свитер и черную толстовку с капюшоном, нацепила темные очки, вышла из дома и направилась в сторону ближайшей станции метро. Снегопад прекратился, но было холодно, и снег таял только на мостовой под колесами машин.

От света, ярких красок и толпы у журналистки слегка закружилась голова. Она вошла в вагон и вгляделась в лица пассажиров. Молодые, старые, взгляд у большинства отсутствующий… Внимание Кристины привлек мужчина лет тридцати — он уставился на нее, как только она села, но, поняв, что его «засекли», сразу отвернулся.

Женщина вышла на станции «Дворец правосудия». Стоя на эскалаторе, она обернулась, но нахального парня не заметила и облегченно вздохнула. Наверху она быстро перескочила на другой эскалатор и поехала вниз, проверив, не повторил ли кто-нибудь ее маневр, не обнаружила слежки и перевела взгляд на огромный гобелен с единорогом и словами «СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО», написанными огромными буквами. Несколько последних ступеней Кристина преодолела бегом, после чего вскочила в первый же поезд, идущий в обратном направлении, и вышла через три остановки на станции «Жан-Жорес».

На улице Штайнмайер смешалась с толпой туристов, бродивших между сувенирными киосками и тумбой Морриса,[47] обогнула карусель с деревянными лошадками, прошла мимо фонтана, пересекла площадь Вильсона и свернула на улицу Сент-Антуан дю Т. Затем дошла до магазинчика мобильной связи, юркнула в его дверь, откинула капюшон и сняла очки. Через пять минут она покинула магазин с «одноразовым» мобильником и нырнула в дверь ближайшего кафе.

Пройдя между столиками в глубь зала, Штайнмайер снова «проверилась»: никто ее не преследовал. Она набрала нужный номер, поднесла телефон к уху и стала ждать ответа. От человека, которому поклялась никогда больше не звонить.

Пот градом катился с лица и тела Серваса. От прилива молочной кислоты все мышцы горели так сильно, словно он заразился столбняком. В голове мелькнул образ: его бездыханное тело валяется на беговой дорожке тренажера, а голос электронного тренера вопит: «Вставай! Вставай! Не расслабляйся, бездельник!»

Он отключил программу и взял полотенце. Промокшая майка прилипла к телу, легкие свистели на манер кузнечных мехов, но Мартен чувствовал прилив сил и спрашивал себя, почему так долго игнорировал спорт. Видимо, ждал, когда его принудят заняться физическими упражнениями: в заведении, куда он попал, спорт, как и простые ежедневные обязанности, был частью терапии. Сначала сыщик неохотно подчинялся дисциплине, но скоро научился ценить целительную силу обыденных обязанностей и стал получать удовольствие от осознания пользы, приносимой ему этими занятиями.

Другой пансионер — багровое лицо алкоголика со стажем, наждачно-скрипучий голос, вечно мутный взгляд — изнурял себя на гребном тренажере. Сервас кивнул ему и направился в душевую. Выйдя из бывшего амбара, переоборудованного под спортзал, он увидел Элизу, махавшую ему рукой из окна главного корпуса. Он накинул капюшон на влажные волосы и бодрой рысцой преодолел заснеженную лужайку.

Служащая ждала его в холле:

— Вам посылка…

Полицейский посмотрел на пакет и мгновенно вспомнил сон о заснеженной польской чаще. Потом в мозгу его что-то щелкнуло, и он подумал о ключе от гостиничного номера.