Стихотворения и поэмы - Микола Бажан

91–98. У СПАССКОЙ БАШНИ

1

ВСТУПЛЕНИЕ

Я сотни раз тут был, но никогдаНе проходил бездумно и беспечноВдоль богатырских стен. Их чередаМне представлялась стражей вековечной,Вся в шрамах, в знаках ратного труда.И выходил я с гордостью сердечнойНа площадь Красную. Как древний щит,Лежит она, окована в гранит.

И сколько раз я слушал вместе с неюМогучих елей серебристый звон,Их тихий шелест возле Мавзолея,Где, осененный пурпуром знамен,Бессмертный человечностью своею,Спит вечным сном, спит незабвенный он.И в тишине священной этой встречиСветлеет дух и разум человечий.

Твое волненье крепнет и растет,И песнею спешит оно излиться.Ты видишь: башня Спасская встает,Шатер вздымая, стрелы и бойницы.Ты чувствуешь, как мощным ритмом бьетЖивое сердце мировой столицы,Как наша Родина, как вся земляТеснится здесь, у древних стен Кремля.

Пути веков, их вихри грозовые,Их буйных волн немолкнущий раскатВозникнут пред тобою, как впервые.Встань, голову склони у этих врат,И вспомнится тебе народ России.Во всех столетьях был он верный брат,Товарищ ратный нашей Украине,Ее оплот — как раньше, так и ныне.

Прислушайся, что говорят века.Свидетельство веков нелицемерно.Их правда нам понятна и близка,И в наши дни звучит она бессмертно.Сопутствуя делам большевика,Она зовет на подвиг беспримерный.Всё, что сегодня создано в Кремле,Проложит путь и счастье даст земле.

Тут создано величье поколенья,Могущество его и красота.Тут правда, одолев сопротивленье,На вышки древних башен поднята.Кремль из любого виден отдаленья.Молва о нем летит из уст в уста.Любой стране, любой далекой пашнеВидна звезда на славной Спасской башне.

Перед тобою, башня, я стою,Живой звездой венчанная на диво!Свою любовь, и преданность свою,И слово, плод сердечного порыва,Тебе несу, тебе я отдаю,Чтобы поведать песнею правдивой,Как блещут единения огнемДля Украины звезды над Кремлем!

2

НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ

Уже бо ноши глубоци и зоря изгаше, Дмитрий же (Волынецъ), вседъ на конь, поимъ с собою великого князя Димитрия и выехав на поле Куликово и ста посреди обою полку.

По голубой, туманно-синей дали,По серебристым росам ковылейВстревоженные кони выступали,Прислушиваясь к шороху полей.А даль шумела. Лебеди над ДономКричали криком долгим и глухим.Как будто гусли, потаенным звономЗемля донская откликалась им.

Ты слышишь голос бедствия земного?С тобою говорят твои поля.Сердечно, чутко, властно и суровоК тебе взывает Русская земля.Над нею дым враждебного становья,Как будто туча облегла ее.Ты видишь, княже? Залитое кровью,Блестит вдали монгольское копье.

Там встал Мамай своим огромным станом,Там, как чума, с ордою встал Мамай.Захлестнут край степным его арканом,Орда конями топчет отчий край.

Свистят бичи великого полона,Скрипят возы неслыханной беды,—От волжских круч до светлых плавней ДонаТелег несметных тянутся следы.То вслед за ханом двигаются ясы,Буртасы рыщут стаями волков.Наемник-фрязин,[52] хищник темноглазый,Продажный меч поднять на нас готов.

И кличет горе стоязыким хоромПо всей земле от Волги до Днепра,И вновь обида встала над просторомРодных полей… Садись в седло, пора!Садись в седло и торопись, мой княже,Разведать поле, Родине помочь.Исполни то, что родина прикажетВ сентябрьскую глухую эту ночь.Туман Непрядвы по земле отцовскойПолзет беззвучно, словно мох болот.Сквозь дым и ночь Димитрий, князь Московский,С Дмитром Волынцем выехал вперед.

Легла на меч рука Волынца смело:«Терпи, булатный! В утреннем боюЕще потешишь ты Волынь мою,Невольницу лукавого Ягелла.Сюда на бой меня послали вы,Леса Волыни, скорбные в неволе,И я за вас на Куликовом полеСтою под чермным знаменем Москвы».

«Ты отчего задумчив, воевода?» —Промолвил князь. И кони стали вдруг.И стало слышно, как бормочут воды,Как бьет Непрядва в шелестящий луг.И стало слышно, как в глуши дубравыНетерпеливо кличет воронье,Как воют волки, как на пир кровавыйСо всех сторон сбегается зверье.Да, будут кровь, и горе, и утраты,Багровой станет в берегах вода.Вон там стоит, сильнее нас трикраты,Досель непобедимая орда.Стоит орда, и степь вдали роднаяПокрыта тьмою черных их шатров.До Красной Мечи полчища МамаяУже дошли, пространства поборов.С рассветом бой. С рассветом средь кургановПольется кровь по луговой траве.«Пойдем, Дмитро, на стан враждебный глянув,Издалека поклонимся Москве».

Взошли на холм, вперились острым взоромТуда, на юг, где залегла орда,И вдруг оттуда, взвившись над простором,И вопль и грохот донеслись сюда.Ворвались в мир таинственные звуки —Далекий гром невиданной грозы,Как будто тяжко двигались возыИль кто-то выл от нестерпимой муки.Что это? Кони вылетели вскачьИль в отзвуках смертельной дикой сечиПронесся женский безнадежный плач,Татарский плач в полях у Красной Мечи?Из тьмы ночной летел протяжный гром,Как смертный рев разбитого похода…И повернулись к северу лицомЗадумчивые князь и воевода.

«Ты видишь, княже? Расступился мрак,Земля сияет в новом озаренье,Как светлый щит, как серебристый стяг,Воздвигнутый во славу поколений.То над Москвой сияние встает,Кремлевских башен светятся шеломы.Моя твердыня, сеющая громы!Моя надежда, сила и оплот!Сквозь даль и ночь, сквозь чащи и дубравыЯ вижу свет, упавший на поля,Над камнем башен плещет пламень славы.Не дремлет стража юного Кремля.Готовы мы и к битвам, и к пожарам,И к буйству недр, и к злобе вражьих сил, —Родную землю русскую недаромТы в основанье башен положил.Пусть грянет бой! Вернемся к войску, княже.Уж скоро день — он будет нашим днем.Изломанный, навек сегодня ляжетБунчук Мамая под твоим конем!»

И замерли в земном они поклонеМосковским далям, стороне родной,И выпрямились властно над землей,И на коней — лишь зазвенели брони.И из дозора возвратился князь,Могущественный, встал перед войсками,И тишина промчалась над полками,Когда его десница поднялась.И дрогнул луг, услышав княжье слово,И, зашумев по берегу реки,Из-за Непрядвы двинулись полки,Вступившие на поле Куликово.

3

ГОНЕЦ

«Гонец!» — позвал он, и с плечаЛегко скользнула епанча,И сел к столу. А на двореВ вечерней меркнущей зареСверкал мороз, воспламененШелками праздничных знамен.

Гудел и плыл со всех сторонШирокий колокольный звон.В него народный гул влился —Звучали всюду голоса.Казалось, Переяслав полнГуденьем человечьих волн.

И чутко вслушивался онВ могучий гул, в счастливый звон,В биенье сердца своего,В неслыханное торжество.Ни разу с юных лет ещеТак не дышал он горячо.

Всё было! Распря и поход,И первый подвиг Желтых Вод,И Корсуня победный клик,И Берестечка страшный миг,И Золотых ворот рассвет —Всё было в бурной смене лет.

И он увидел пред собойДома, что снежною гурьбойВокруг майдана вознеслисьВ морозный день в седую высь.Людей предстала череда —Всех, кто сейчас пришел сюда,Кто к этой площади пришелИз стольких городов и сел.

И в упоенье торжестваШептал он слышные едваСвои заветные слова:«Украйна. Дружба. Русь. Москва».И слышал клич своих друзей,Могучий клич громады всей:«Пускай объединимся мыНавеки с русскими людьми!»

И нынче день настал, когдаНадежда наконец твердаИ Украину не страшатШляхетский мрак, магнатский ад,Султанской каторги корма,Глухой Туретчины тюрьма,Не устрашает и самоБахчисарайское ярмо.

Он поднял очи. В синей мглеБелеет свиток на столе.Рубин горит на булаве,Граненный мастером в Москве.Он руку вытянул с пером,Порывисто на свитке томПоставил подпись. Пусть МоскваПрочтет сердечные словаПро то, что славный день пришелИ к единенью нас привел!Он с кресла властно поднялся,В глаза входящему впился.

«Всё выслушай, что я скажу, —Лети на север, к рубежу,Что б ни случилось, донесиПисьмо в Москву, к царю Руси!»— «Ты так велишь, да будет так», —Ответил коротко козак,Отвесив гетману поклон.На грудь посланье спрятав, онИз дома вышел. На двореВсё было в звездном серебре.Чуть слышно — близки ль, далеки —Перекликались сердюки.

Козак задворками бежалТуда, где конь у тына ждал.Две тени — смотрит он во тьму —Загородили путь ему:«Куда спешишь, козак? Постой!Не выпьешь, что ли, в день такой?»Но строго отстранил гонецДо края полный поставец:«Пить с вами нынче не хочу.Ступайте прочь, я не шучу,Хоть мы знакомы — видел васМеж слуг Выговского не раз».

«Знакомы, говоришь? Ну что ж!» —Блеснул в руке у парня нож,И выпал, и задребезжал.Врага к земле козак прижал.К нему приблизился другой.Во мраке хрип и вздох глухой.

Козак поднялся. Двое техБегут и топчут рыхлый снег.И прямиком к коню гонецСпешит. Добрался наконец,Пистоли взял, суму берет.«Мчись, добрый конь, лети вперед,Мчись живо на Московский шлях!»И конь уже летит в полях.

Козак на север держит путь,Козак не хочет отдохнуть.Копыто снег примерзший бьет,И гулом в поле отдает.Вокруг безлюдье, снежный хруст,Взъерошен ветром каждый куст.

Всё глуше ночь. Не рассвело.Мелькнуло в стороне село.Ни шелеста, ни каганца.Никто не глянул на гонца.И только мертвый панский домВстал на пригорке снеговом;Глядит он, черный, как Кощей,Пустыми дырами очей.

«Лети, мой добрый конь, лети,Не спотыкайся на путиИ не храпи, встав на дыбы,Увидев виселиц столбы.Они торчат уже шесть лет,Проклятого Яремы [53] след.

Глянь, может, у столба тогоТерзали батьку моего.Встань, закусивши удила,Здесь, на пожарище села.Так точно и мое селоКогда-то пеплом полегло,Когда татарский тлел огонь,Последний след степных погонь».

И конь стучит копытом в лед.Ночь миновала. День встает.И на распутье двух дорогКозак въезжает в хуторок.Здесь, возле хаты у плетня,Поставил потного коня.

Но времени на отдых нет…И на прощанье молвил дед:«Сынок, в дороге не зевай!Забилась татарва в наш край.Немало хищников сюдаШлет за добычею Орда».

Козак в пистоле взвел курок.Коня козак пришпорил в бок.Конь, отдохнув, ускорил бег.С дубов упал пушистый снег.И вдруг — как молния светла —Вонзилась в древний дуб стрела.

Вперед! Метнулся конь, летит.А сзади лес ревет, свистит.Но ждет, продравшись сквозь кусты,Татарин у лесной черты,Блеснул зубами, гикнул: «Гей!»И вот аркан взвился, как змей.

И дернулся козак в седле,Рванул — нельзя: плечо в петле.Чуть не свалился он с седла.Но мигом сабля рассеклаТугой, закрученный аркан.Он взвел пистолю. БасурманКачнулся, двинулся впередИ рухнул в снеговой замет.

Гонец в селе укрыл коня.Насилу он дождался дня.И снова путь: леса, поля,—Черниговская шла земля.Следы пожаров. Битый шлях.Козачьи стражи на полях.

Меж тем угадывал козакЛюдской молвы и слухов знак:На эту землю снарядилСвои разъезды Радзивилл:Пускай, надолго присмирев,Холоп запомнит панский гнев!

На третий день пути в лесу,В глухую въехав полосу,Козак увидел пред собойОтряд рейтаров голубой.Те спешились и впятеромОсматриваются кругом.

Он пролетел бы мимо них,Да панский прихвостень в тот мигЗаметил шапку козака,Червонный шелк его шлыка.И весь отряд по лознякуВдогон помчался козаку.

Один пальнул, другой пальнул.Пошел снегами дальний гул.И дали дальние гудят.Споткнулся конь, рванул назад,И пена капает с удил.Тут наобум он своротилС дороги на поле. Но вдругУпал козацкий верный друг.Козак залег за скакуном.Рейтары мчатся напролом.Стреляй, козак! Один готов.Другие рыщут меж кустов.Блеснул оттуда выстрел их.Козак молчит. Козак притих.Всего три пули у него,Гостинцев только и всего.

И выстрел вновь загрохотал —Двух всадников недосчиталПан Радзивилл. Но у гонцаПолзет шнурочком кровь с лица.«Ужели в поле упаду,В Москву с посланьем не приду?»Нет, он не сложит головы,Он доберется до Москвы!Ни князь Литвы, ни польский пан,Ни хана крымского арканЕго не в силах отвестиС прямого, верного пути!

И вот опять он взвел курок,На гибель третьего обрек.Но не успел нажать курка, —Чья эта метко бьет рука?!И тонко вскрикнул и в овраг,Как сноп, свалился третий враг.Уж не мерещится ли — тамВ кафтане алом по снегамБежит стрелец, спешит к нему,Его пистоля вся в дыму.

«Ишь как подались наутек!Да ты не ранен ли, дружок?Садись! Я голову твоюТряпицей, что ли, обовью.Куда, козак, лежат пути?»— «В Москву… Я должен довезтиПосланье». — «Значит, по рукам!Спешу в Москву ко сроку самИ я, стрелецкий старшина,С посланьем от Бутурлина».

Стрелец подвел коня. Сквозь борОни летят во весь опор.И скоро Сейма синий ледИм из тумана предстает.«Гляди, козак, на те поля —Вон там Московская земля».

И конь двух побратимов мчит,Копытом по снегу стучит,Шумят леса. Гудят шляхи.Дым вьется. Кличут петухи.Блеснула снежная ОкаВ глаза стрельца и козака.

«Скажи, стрелец, скорей скажи:То не Москвы ли рубежи?От переяславских воротЯ мчусь, как мне велел народ,Везу народную судьбу.Кровь черным запеклась на лбу.Но что мне рана, что мне кровь!Со смертью встретился бы вновь,Лишь бы Богдановы словаЧитала радостно Москва!»

«Гляди, козак, смелей гляди!Там золотятся впередиХоромы, башни, купола;Там, беспокойна и светла,В просторах зимней синевыГорит краса моей Москвы».

И по речному льду впередОбоих добрый конь несет.Так, из последних сил гоня,У стен Кремля сошли с коня.

«Ну что ж, козак! Окончен путь.Входи же в Кремль и счастлив будь,Ждет златоглавая МоскваТого письма, как торжества».

«Стрелец, мой друг и брат родной!В дороге долгой и прямой,В неравном, помнишь ли, боюСберег ты жизнь и честь мою».

И в знак любви и в дружбы знакЦелует спутника козак.У Спасской башни, у ворот,Снимает шапку и несетТот свиток, что народом дан,Посланье, что писал Богдан.

4