Стихотворения и поэмы - Микола Бажан

3

ГОНЕЦ

«Гонец!» — позвал он, и с плечаЛегко скользнула епанча,И сел к столу. А на двореВ вечерней меркнущей зареСверкал мороз, воспламененШелками праздничных знамен.

Гудел и плыл со всех сторонШирокий колокольный звон.В него народный гул влился —Звучали всюду голоса.Казалось, Переяслав полнГуденьем человечьих волн.

И чутко вслушивался онВ могучий гул, в счастливый звон,В биенье сердца своего,В неслыханное торжество.Ни разу с юных лет ещеТак не дышал он горячо.

Всё было! Распря и поход,И первый подвиг Желтых Вод,И Корсуня победный клик,И Берестечка страшный миг,И Золотых ворот рассвет —Всё было в бурной смене лет.

И он увидел пред собойДома, что снежною гурьбойВокруг майдана вознеслисьВ морозный день в седую высь.Людей предстала череда —Всех, кто сейчас пришел сюда,Кто к этой площади пришелИз стольких городов и сел.

И в упоенье торжестваШептал он слышные едваСвои заветные слова:«Украйна. Дружба. Русь. Москва».И слышал клич своих друзей,Могучий клич громады всей:«Пускай объединимся мыНавеки с русскими людьми!»

И нынче день настал, когдаНадежда наконец твердаИ Украину не страшатШляхетский мрак, магнатский ад,Султанской каторги корма,Глухой Туретчины тюрьма,Не устрашает и самоБахчисарайское ярмо.

Он поднял очи. В синей мглеБелеет свиток на столе.Рубин горит на булаве,Граненный мастером в Москве.Он руку вытянул с пером,Порывисто на свитке томПоставил подпись. Пусть МоскваПрочтет сердечные словаПро то, что славный день пришелИ к единенью нас привел!Он с кресла властно поднялся,В глаза входящему впился.

«Всё выслушай, что я скажу, —Лети на север, к рубежу,Что б ни случилось, донесиПисьмо в Москву, к царю Руси!»— «Ты так велишь, да будет так», —Ответил коротко козак,Отвесив гетману поклон.На грудь посланье спрятав, онИз дома вышел. На двореВсё было в звездном серебре.Чуть слышно — близки ль, далеки —Перекликались сердюки.

Козак задворками бежалТуда, где конь у тына ждал.Две тени — смотрит он во тьму —Загородили путь ему:«Куда спешишь, козак? Постой!Не выпьешь, что ли, в день такой?»Но строго отстранил гонецДо края полный поставец:«Пить с вами нынче не хочу.Ступайте прочь, я не шучу,Хоть мы знакомы — видел васМеж слуг Выговского не раз».

«Знакомы, говоришь? Ну что ж!» —Блеснул в руке у парня нож,И выпал, и задребезжал.Врага к земле козак прижал.К нему приблизился другой.Во мраке хрип и вздох глухой.

Козак поднялся. Двое техБегут и топчут рыхлый снег.И прямиком к коню гонецСпешит. Добрался наконец,Пистоли взял, суму берет.«Мчись, добрый конь, лети вперед,Мчись живо на Московский шлях!»И конь уже летит в полях.

Козак на север держит путь,Козак не хочет отдохнуть.Копыто снег примерзший бьет,И гулом в поле отдает.Вокруг безлюдье, снежный хруст,Взъерошен ветром каждый куст.

Всё глуше ночь. Не рассвело.Мелькнуло в стороне село.Ни шелеста, ни каганца.Никто не глянул на гонца.И только мертвый панский домВстал на пригорке снеговом;Глядит он, черный, как Кощей,Пустыми дырами очей.

«Лети, мой добрый конь, лети,Не спотыкайся на путиИ не храпи, встав на дыбы,Увидев виселиц столбы.Они торчат уже шесть лет,Проклятого Яремы [53] след.

Глянь, может, у столба тогоТерзали батьку моего.Встань, закусивши удила,Здесь, на пожарище села.Так точно и мое селоКогда-то пеплом полегло,Когда татарский тлел огонь,Последний след степных погонь».

И конь стучит копытом в лед.Ночь миновала. День встает.И на распутье двух дорогКозак въезжает в хуторок.Здесь, возле хаты у плетня,Поставил потного коня.

Но времени на отдых нет…И на прощанье молвил дед:«Сынок, в дороге не зевай!Забилась татарва в наш край.Немало хищников сюдаШлет за добычею Орда».

Козак в пистоле взвел курок.Коня козак пришпорил в бок.Конь, отдохнув, ускорил бег.С дубов упал пушистый снег.И вдруг — как молния светла —Вонзилась в древний дуб стрела.

Вперед! Метнулся конь, летит.А сзади лес ревет, свистит.Но ждет, продравшись сквозь кусты,Татарин у лесной черты,Блеснул зубами, гикнул: «Гей!»И вот аркан взвился, как змей.

И дернулся козак в седле,Рванул — нельзя: плечо в петле.Чуть не свалился он с седла.Но мигом сабля рассеклаТугой, закрученный аркан.Он взвел пистолю. БасурманКачнулся, двинулся впередИ рухнул в снеговой замет.

Гонец в селе укрыл коня.Насилу он дождался дня.И снова путь: леса, поля,—Черниговская шла земля.Следы пожаров. Битый шлях.Козачьи стражи на полях.

Меж тем угадывал козакЛюдской молвы и слухов знак:На эту землю снарядилСвои разъезды Радзивилл:Пускай, надолго присмирев,Холоп запомнит панский гнев!

На третий день пути в лесу,В глухую въехав полосу,Козак увидел пред собойОтряд рейтаров голубой.Те спешились и впятеромОсматриваются кругом.

Он пролетел бы мимо них,Да панский прихвостень в тот мигЗаметил шапку козака,Червонный шелк его шлыка.И весь отряд по лознякуВдогон помчался козаку.

Один пальнул, другой пальнул.Пошел снегами дальний гул.И дали дальние гудят.Споткнулся конь, рванул назад,И пена капает с удил.Тут наобум он своротилС дороги на поле. Но вдругУпал козацкий верный друг.Козак залег за скакуном.Рейтары мчатся напролом.Стреляй, козак! Один готов.Другие рыщут меж кустов.Блеснул оттуда выстрел их.Козак молчит. Козак притих.Всего три пули у него,Гостинцев только и всего.

И выстрел вновь загрохотал —Двух всадников недосчиталПан Радзивилл. Но у гонцаПолзет шнурочком кровь с лица.«Ужели в поле упаду,В Москву с посланьем не приду?»Нет, он не сложит головы,Он доберется до Москвы!Ни князь Литвы, ни польский пан,Ни хана крымского арканЕго не в силах отвестиС прямого, верного пути!

И вот опять он взвел курок,На гибель третьего обрек.Но не успел нажать курка, —Чья эта метко бьет рука?!И тонко вскрикнул и в овраг,Как сноп, свалился третий враг.Уж не мерещится ли — тамВ кафтане алом по снегамБежит стрелец, спешит к нему,Его пистоля вся в дыму.

«Ишь как подались наутек!Да ты не ранен ли, дружок?Садись! Я голову твоюТряпицей, что ли, обовью.Куда, козак, лежат пути?»— «В Москву… Я должен довезтиПосланье». — «Значит, по рукам!Спешу в Москву ко сроку самИ я, стрелецкий старшина,С посланьем от Бутурлина».

Стрелец подвел коня. Сквозь борОни летят во весь опор.И скоро Сейма синий ледИм из тумана предстает.«Гляди, козак, на те поля —Вон там Московская земля».

И конь двух побратимов мчит,Копытом по снегу стучит,Шумят леса. Гудят шляхи.Дым вьется. Кличут петухи.Блеснула снежная ОкаВ глаза стрельца и козака.

«Скажи, стрелец, скорей скажи:То не Москвы ли рубежи?От переяславских воротЯ мчусь, как мне велел народ,Везу народную судьбу.Кровь черным запеклась на лбу.Но что мне рана, что мне кровь!Со смертью встретился бы вновь,Лишь бы Богдановы словаЧитала радостно Москва!»

«Гляди, козак, смелей гляди!Там золотятся впередиХоромы, башни, купола;Там, беспокойна и светла,В просторах зимней синевыГорит краса моей Москвы».

И по речному льду впередОбоих добрый конь несет.Так, из последних сил гоня,У стен Кремля сошли с коня.

«Ну что ж, козак! Окончен путь.Входи же в Кремль и счастлив будь,Ждет златоглавая МоскваТого письма, как торжества».

«Стрелец, мой друг и брат родной!В дороге долгой и прямой,В неравном, помнишь ли, боюСберег ты жизнь и честь мою».

И в знак любви и в дружбы знакЦелует спутника козак.У Спасской башни, у ворот,Снимает шапку и несетТот свиток, что народом дан,Посланье, что писал Богдан.

4