Полынь и мёд - Лина Манило
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я кричу что-то бессвязное и даже, кажется, матерюсь, а волны оргазма такие сокрушительные, что даже мои кости превращаются в мягкое желе. Но упасть не дают сильные руки – они держат меня над пропастью, как два огромных крыла, ещё удерживая в этой реальности. Он вбивается в меня последний раз так яростно, так исступлённо, словно это последнее, что он планирует сделать в жизни. И когда всё заканчивается, и семя изливается в презерватив, Рома перекатывается на бок, сгребает меня в охапку, а я кладу ухо на его грудь, чтобы под барабанный бой большого сердца провалиться в забытье.
Глава 24
Роман.
В просторном кабинете, отделанном деревом особо ценных пород, тихо жужжит кондиционер, рассеивая вокруг спасительную прохладу. Дорогая мебель, модные светильники, пара картин на стенах – каждая деталь здесь напыщенна и претенциозна
Владелец всего этого великолепия, а по совместительству мой лучший друг Иван Сергеевич Боголюбов стоит у стеклянной стены ко мне спиной и, раздвинув пальцами полоски жалюзи, подглядывает за сотрудниками. Идеальный костюм, идеальная причёска, часы, туфли – всё при нём. Настоящий властный босс, не то что я – в горных ботинках, любимых джинсах и свободной футболке.
А мне вспомнилось, как в десятилетнем возрасте, он точно так же любовался красивыми девочками из балетной школы, что находилась напротив нашего дома. Иван Сергеевич ладошкой приглаживал смоляные вихры, становился на мою сгорбленную спину и с замиранием сердца наблюдал за па и ффуэт юных танцовщиц.
Забавно, но в мелочах мы почти не меняемся с возрастом, всегда оставаясь теми, кем были в голозадом детстве. Хоть в Армани нас закуй, хоть в бронежилет.
– Хорошенькая у тебя новая ассистентка, – одобрительно хмыкает Иван, а я поднимаю взгляд от очередного документа.
Этого ещё не хватало.
– Понравилась? – щурюсь, сверля взглядом затылок лучшего друга, а тот пожимает плечами.
– Она в твоём вкусе, я заметил, – говорит после паузы, а я снова углубляюсь в чёртову отчётность, чтоб ей. – Потому нет, не нравится.
– Вот за твои мозги я люблю тебя ещё больше, Ванюша. И наблюдательность.
– Что есть, то есть, – хохочет друг и возвращается к своему столу, временно оккупированному мной. – Поехали, типографию посмотришь. С доками всё в порядке, мои юристы десять раз всё проверили, твои тоже. Не мандражируй, там всё идеально.
– Ты же помнишь, что я задрот? – уточняю, а Ваня снова смеётся. – Слишком уж выгодная сделка, слишком дёшево отдают типографию. Я глаза в кровь сотру, но каждую закорючку проверю.
И Ваня, как никто другой знает, что со мной спорить бесполезно. Если я стал на рога, меня не сдвинуть даже локомотивом.
– Понимаю, но там всё чисто. Впрочем, проверяй, твоё право.
По второму кругу пересматриваю документы, но кто-то уверенно стучит, и после разрешения Вани войти, дверь распахивается. И на пороге она – та, от кого мои скулы сводит от желания. В животное меня превращает, снежная королева.
– Я принесла кофе, – улыбается Ксения и ставит на чудом ещё свободный от бумаг участок стола поднос с двумя чашками эспрессо. – Приятного аппетита.
Указывает на два блюдца с солёным сырным печеньем, от которых идёт умопомрачительный аромат. Вот же, мало того, что сексуальная до паралича воли, так ещё и заботливая и вкусы умеет угадывать. Чудо какое-то, а не девушка.
На меня волной накатывают воспоминания о совместной ночи, и перед глазами образ Ксении – голой, покорной и распластанной подо мной. Ёрзаю в кресле, борясь с обострением похоти и перевожу взгляд на широкое окно от потолка до пола. Лучше на деревья буду смотреть, а то ни на какую работу сил не хватит.
– О, сырные печенья, – восклицает радостный Ваня. – Вы, Ксения Игоревна, кудесница. Где бы и мне найти такую ассистентку? А то одни дуры бестолковые попадаются.
Он сокрушается, источая очарование и лоск, а я запускаю в него скомканным листом бумаги, чтобы перестал меня нервировать своими манерами ловеласа и бабника.
– Я купила их в пекарне напротив офиса, – снова улыбается Ксения и делает шаг к выходу. Но потом, что-то вспомнив, хмурится и говорит: – Да, Роман Александрович, вам звонила какая-то женщина, очень настаивала на встрече.
– Мне звонила?
Перевожу взгляд на лежащий рядом мобильный, на который звонил кто угодно за последний час, кроме настойчивых женщин. Хм, странно.
– Упс, – смеётся Ваня и присаживается на край стола. Ему только попкорна не хватает.
– Да… подождите, я записала её данные, – суетится Ксения и листает блокнот. – Да, Маргарита Желобова. Она была… очень настойчивой.
Твою мать! Вернее, мою мать, ибо Маргарита Желобова именно ею и является.
Ваня тихо присвистывает, а Ксения переводит настороженный взгляд с меня на Ваню и обратно. Не знаю, о чём думает сейчас – ревнует или нет, – но вид у неё ошарашенный.
– А я тебе говорил, что вносить её в чёрный список – неудачная мысль, – занудствует Ваня, а я шлю его на хер, никого не стесняясь.
Только извечного «а я же говорил» мне сейчас и не хватает. С матерью у нас всегда были отношения – хуже некуда. Мы разные, совершенно не можем найти точек соприкосновения, да особенно никогда и не пытались. И если раньше она спокойно обходилась без материнских инстинктов, сейчас же почему-то прям рвётся что-то между нами изменить. Только чует мой копчик: всё это не просто так. Эта женщина не очень способна любить, никогда не собиралась этому учиться, а терпеть её нравоучения и неловкие попытки сблизиться, которые делают всё только хуже, мне надоело. Психанул, после очередной ссоры добавил её номер в чёрный список, да забыл об этом. Но она упорная, если ей что-то надо. Вон, аж до Ксении добралась.
И больше всего меня бесит, что мать не назвала вещи своими именами в разговоре с Ксенией, а мне теперь разгребай. Маргарита Желобова, глядите на неё. Примадонна, не иначе.
– Ксения, а почему вы себе кофе не принесли? – спасает мою
