Полынь и мёд - Лина Манило

Его слова звучат так искренне, что я верю: Рома именно так бы и поступил. И ничего бы его не остановило.

– Знаешь, она так пугающе влюблена… так изменилась. Я не знаю, как это всё разрулить. И мне больно, потому что виновата. Понимаешь? Без вины, но виновата.

Я тараторю, запивая слова остатками вина, но даже оно не способно смыть всю горечь с моего сердца. Она привкусом полыни на губах, и как не облизывай – не поможет.

– Ты-то почему? – удивляется и делает глоток вина. Словно паузу берёт. – Ладно бы я. Не рассмотрел твою сестру, не оценил, влез в ваши отношения, испортил их. Я же испортил?

– Увы.

– Но мне не стыдно. Веришь? Ни капельки. Мне нравишься ты, очень нравишься. Я думаю постоянно о тебе, фантазии эти чёртовы, от которых с ума схожу. Я в ду́ше дрочу, представляешь? Оцени масштаб катастрофы!

– Пошляк, – смеюсь и закрываю лицо ладонями, чтобы он не увидел, насколько я покраснела. Потому что я делала ведь тоже самое.

Но мысль, что мы могли делать это одновременно заводит так, что я уже почти не могу бороться с волнами возбуждения.

И вдруг я понимаю, что не хочу отказываться от него, потому что Свете так хочется. Я и так слишком многим уже пожертвовала. Не хочу ещё и Ромой. И пусть у нас с ним, возможно, ничего не сложится – это жизнь, но я имею право быть счастливой.

– Хочешь, я поговорю с ней? Объясню всё. Поверь, я умею очерчивать границы. Сразу разлюбит.

– Нет, не надо. Она успокоится.

– Думаешь? – в голосе сомнение, а я киваю, хотя вовсе не уверена в своих словах. – Как хочешь.

– У меня ещё есть вопрос… важный.

Рома разводит руки, показывая, что открыт любым вопросам, и я решаюсь:

– Я понимаю, что ты можешь и соврать, но у меня просто принципы и вообще… у тебя есть кто-то? Ну, постоянная женщина, любовница…

Господи, какая я дура? Это же надо было. Чёрт, опозорилась.

Я снова отворачиваюсь, а Рома поднимается со своего места и быстро огибает стол.

– Иди сюда, – не просит, нет. Приказывает. – Смотри мне в глаза.

Я не могу сопротивляться, хотя очень хочется. Но не могу, не выходит.

– Положи мне руку на сердце.

Снова подчиняюсь, а под ладонью бьётся сердце так часто, что даже пугаюсь.

– Чувствуешь? Оно колотится, как безумное, когда ты рядом. Я увидел тебя в раздевалке и переклинило. Понимаешь меня?

Я не могу ничего говорить, утратила всю волю и просто медленно погружаюсь в омут его чёрной радужки. Она засасывает меня, а сердце колотится всё громче, а я, кажется, слышу, как кровь шумит по венам. Моя или его? Или наша общая?

– И я хочу тебя. Не Свету, не Лену и не Марию Семёновну. Тебя. Вопрос закрыт?

– Да, – выдыхаю и обнимаю его за шею. Тянусь навстречу, словно умирающий за стаканом воды. Мне нужно его поцеловать, очень нужно.

Внутри растёт новое и необъяснимое чувство, название которому я не знаю, а глупое сердце клокочет в каждой клетке тела, и звук этот африканским барабаном в ушах.

– Пойдём в номер, – говорю, дурея от своей смелости, а губы мои замирают в миллиметре от его. Наше дыхание сливается в одно, и пахнет оно магнолиями.

Глава 22

Ксения.

Роман обхватывает моё лицо ладонями, впивается в губы так порывисто и жадно, что моя голова совершенно отказывается работать. Лицо горит под его прикосновениями, и я закрываю глаза, всю себя отдавая во власть ощущений. Даже когда Литвинов прерывает поцелуй, я не сразу понимаю, что вообще происходит.

– Пойдём, – говорит и хватает меня за запястье, утягивая за собой в неожиданно сгустившуюся тьму.

На юге ночь наступает стремительно, и я этому рада – так никто, даже случайно, не увидит, как предательски горят мои щёки. Да я всё горю, честное слово, хоть факелы поджигай.

Его ладонь широкая и тёплая, и моя рука тонет в ней, но от этого так спокойно и надёжно, что я больше нигде не хочу находиться – только здесь и сейчас. Только с ним. Завтра наступит новый день, но сегодня не существует ничего, кроме мужчины и женщины, которые хотят быть вместе.

Даже если на одну ночь.

Вдруг Рома останавливается, словно что-то вспомнив, и быстро оглядывается по сторонам.

– Я не дойду, точно тебе говорю, не дойду, – бормочет себе под нос, а глаза блестят в темноте, как у мартовского кота. – Мне срочно нужно тебя ещё раз поцеловать. Очень срочно.

Подталкивает в одно из многочисленных укромных мест на территории гостиничного двора, и я подчиняюсь, потому что и сама на таком пределе, что могу взорваться в любой момент.

Но Рома не торопится целовать. Он точно что-то задумал, а я чувствую азарт и жгучее желание сыграть в эту игру до победного.

– Повернись спиной, – тихо приказывает, и я следую за его словами, как бабочка за свечой. – Вот так… с ума сойти. Ты самое красивое, что я видел в этой жизни. Идеальная, вся идеальная, даже в этих чёртовых тряпках.

Возбуждение достигает наивысшей точки, и я прогибаюсь в пояснице, когда Рома кладёт руки мне на талию и слегка толкается бёдрами. Один раз, второй, и я ловлю его ритм, подстраиваясь. Словно репетируем то, к чему оба более чем готовы, но играть тоже интересно. Волнительно.

Мы одеты, но будто бы голые, и всё, о чём могу думать в этот момент – весьма внушительный мужской орган, который чувствую даже сквозь слои одежды. С каждым толчком он прижимается им всё теснее, рождая в моей груди хриплые вздохи.

В нашем тёмном укрытии аромат магнолий настолько яркий и обволакивающий, что почти осязаем. Кажется, можно протянуть руку и набрать его целую пригоршню. И увезти с собой домой, чтобы всегда-всегда иметь возможность вернуться в этот момент хотя бы в воспоминаниях.

Я совершенно не отдаю