Полынь и мёд - Лина Манило

предвкушения кружится голова, а улыбка сама по себе растягивает губы. Я даже забываю, как устала за эти дни, забиваю на все проблемы с домашними. Даже стараюсь не думать о том, что фактически ведь ушла из дому. Во всяком случае, возвращаться обратно у меня нет ни малейшего желания. И правильно. Пора уже начать жить своей жизнью.

Когда тугие струи воды бьют по коже, я зажмуриваюсь, но перед глазами не ожидаемая темнота, нет. Там Литвинов. Мамочки, голый! И мне на мгновение кажется, что это его губы ласкают моё тело, его руки касаются меня… Сто́ит только подумать об этом, внутри живота начинает пульсировать и трепетать огромный огненный шар – такой яркий и обжигающий, что приходится плотнее свести вместе бёдра, чтобы не упасть. Нервные окончания, такие чувствительные в этот момент, буквально вопят о том, как сильно я хочу, чтобы эти видения оказались реальностью. Между ног скапливается густая влага, и я не могу сдержаться: касаюсь вмиг набухшего клитора пальцами и негромко стону, отдаваясь ощущениям. Аккуратно массирую, оглаживаю, от каждого прикосновения разлетаясь на осколки. Это сладкая мука, но я не могу и не хочу останавливаться. Мышцы натянуты, точно канаты, кожа горит огнём, а кончики пальцев покалывает, когда раз за разом касаюсь возбуждённой вершины. И стоит представить, что на месте моей руки – пальцы и язык Ромы, оргазм пронзает насквозь, выкручивает наизнанку, и мне кажется, что вокруг сейчас не тесная душевая кабинка гостиничного номера, а раскалённая добела пустыня.

У меня были мужчины, и секс был, но ни один из них не поселялся в моих мыслях настолько стремительно. Никогда я не горела изнутри только от звука мужского голоса.

Делаю воду прохладнее, пока она не становится практически ледяной, но даже это не способно остудить тот пожар, что разгорается в моей крови. С ума сойти можно. И ведь мы только пару раз поцеловались, а я, кажется, потеряла голову окончательно и бесповоротно. Но я готова пожертвовать даже головой, если фантазии окажутся хотя бы немного похожими на реальность.

Когда я всё-таки выбираюсь из душа на ватных ногах, времени до встречи остаётся так мало, что я надеваю первое попавшееся платье, накидываю светло-серый плащ, расчёсываю ещё слегка влажные волосы и, всунув наспех ноги в светлые ботильоны, выбегаю из номера.

– Ко мне спешишь? – ловит меня Литвинов за руку, а я утыкаюсь носом в его грудь, боясь поднять глаза.

Уверена, стоит ему увидеть моё лицо, слегка мутный от желания взгляд, сразу всё поймёт. Обо всём догадается, а я сгорю со стыда.

– Я пунктуальная, – пожимаю плечами и радуюсь, что голос мой звучит твёрдо.

– Ты красивая, – парирует и поддевает пальцем мой подбородок, заставляя смотреть в глаза.

А они чёрные и такие красивые, что я зависаю во времени и пространстве, ловя в них своё отражение.

– Пойдём гулять? – интересуется и целует меня в макушку. Такое простое действие, а у меня от него поджилки трясутся. – И сегодня ни слова о работе. Ни единого. Сегодня мы просто мужчина и женщина. Договорились?

Я только киваю, потому что это всё кажется таким милым, что могу разрыдаться в любой момент.

Когда мы спускаемся вниз, в холле лишь портье за стойкой и миловидная женщина с маленьким ребёнком, крепко ухватившимся за её руку. Мальчику не больше трёх и он озирается вокруг, наблюдая за огромным миром карими глазёнками.

– Куда мы? – спрашиваю, но Рома молчит, и только хитрая улыбка на идеальных губах выдаёт его с головой.

И я больше не пытаюсь что-то выпытать. Просто иду следом и держу его крепко за руку, словно без этого мужчины потеряю всякие ориентиры.

Мы выходим из холла, минуем невысокое здание и, завернув за угол, попадаем на узкую аллею, по обе стороны которой растут стремительно зеленеющие деревья. Вечер тёплый, несмотря на апрель, и я вдыхаю полной грудью ароматы моря. Наслаждаюсь моментом, и ощущение, что могу взлететь, расправив крылья, возвращается с новой силой.

– Ух ты, – только и могу произнести, когда мы оказываемся в уютной беседке, в центре которой накрыт стол.

В центре бутылка вина и какие-то закуски на белоснежных тарелках. И цветы. Букет магнолий в красивой вазе, а аромат такой, что голова кругом.

– Нравится? – Рома становится за моей спиной, кладёт голову мне на плечо, а неугомонные руки смыкаются на моём животе. – Я старался.

– Ты ещё спрашиваешь? Конечно, нравится. Это…

– Романтично? – подсказывает и издаёт тихий смешок. – Мне захотелось, чтобы этот вечер тебе запомнился. И не только вечер, но об этом позже.

Подтекст в его словах заставляет снова покраснеть, а в горле першит. Откашливаюсь, маскируя смущение, но Рома слишком хорошо всё понимает: целует меня в изгиб шеи, и тысячи – нет, миллионы – мурашек пляшут ритуальный танец вожделения на моей коже.

Когда Рома помогает мне сесть на деревянную лавочку и наливает мне бокал вина, я тянусь к нему и осушаю одним глотком наполовину. Господи, почему так жарко-то? Точно, температура.

Рома следит за мной и тихо смеётся, но подливать вина не торопится.

– Нет уж, пьяная ты, возможно, очень смешная, но мы хотели поговорить.

– Да, поговорить, – машинально повторяю, следя, как Рома кладёт мне на тарелку какой-то салат. Наверное, замечательный, но в горле пересохло настолько, что я вряд ли сейчас способна различать оттенки вкуса. Даже вино водой показалось.

– Самое важное – это твоя сестра. – При этих словах Рома мрачнеет и подаётся вперёд, впиваясь в меня внимательным взглядом.

– Да… это важно.

– Я хочу тебе сказать только одно: если бы она мне нравилась хоть как-то, я бы месяц не игнорил её ужимки и прыжки.

– Понимаю… но она в тебя влюблена, как кошка. Она же потащила меня тогда с собой, чтобы тебя показать.

– Показала? – усмехается, а я отрицательно качаю головой.

– Ты сам показался. В раздевалке.

– Какой я шустрый, однако, – смеётся и откидывается на спинку лавки, продолжая сверлить меня взглядом.

– Скажи… а если бы ты знал, что я – её сестра…

– Я бы всё равно подошёл к тебе. Неужели ты ещё не поняла, что я не