Урга и Унгерн - Максим Борисович Толмачёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Айда сюда! – скомандовал Жамболон, и я, не задумываясь, подчинился.
Подошел к самому основанию пирамиды и теперь отчетливо разглядел ствол пулемета, почти упирающийся мне в грудь.
– Целься в грудь! Разброс дает беда… но кого-то попадешь.
С этими словами Жамболон потянулся вперед и, пошарив под стволом, резко потянул вниз какой-то рычаг, тот по инерции совершил дуговое движение, дзинькнул, встретив металлическое препятствие, пулеметная лента дернулась, и где-то в недрах ствольной коробки раздался четкий и явный щелчок, говорящий о том, что теперь пулемет находится на боевом взводе.
– Спереди зводим, низу двигаем…
Я обратил внимание на то, что Жамболон одной рукой держал рукоять со спусковым крючком, а другой крутил внизу один из рычажков, меняя направление пулеметного ствола в ту или другую сторону. После всех манипуляций пулемет снова уставился в мою грудь, и возникло неприятное ощущение близкой смерти. Не страх, а только ощущение. Некоторое время длилось молчание, которое начало меня тревожить. И вдруг неожиданный щелчок ударного механизма, возникающий за доли секунды до первого выстрела. Этот щелчок невозможно услышать, если выстрел уже совершен, ведь скорость пули быстрее скорости звука. Однако выстрелов и узнаваемого монотонного грохота кольта не последовало.
– Лента не засипила! – огорчился Жамболон, повозился с лентой, после чего опять потянулся вперед, резко опустил рычаг вниз, и я отчетливо заметил, как лента передвинулась ровно на одну ячейку вперед. – О! Теперь засипила! – Жамболон расплылся в широкой наивной улыбке, по-детски радуясь тому, что препятствие легко устранено. – Ты помни, что ленту засипить нада. И когда стрельба – гляди, чтобы лента не крутилась! Не глазами гляди, а рукой вот так поправляй.
Я смотрел на Жамболона с интересом, но теперь уже мне было страшно. Если это какая-то игра, то очень тонкая, а может быть, этот бурят безумен, и сейчас в далекой Монголии, в оскверненном китайском храме, я приму смерть, упав, изрешеченный японскими пулями. Теперь, если Жамболон решит нажать на спусковой крючок, осечки уже не будет…
– Да, здорово тут у вас! Отличное место для огневой позиции. – Рерих стоял в дверях и с одобрительной улыбкой кивал, оглядывая помещение.
Он направился ко мне, посмотрел с интересом прямо в глаза, потом подошел к пулемету со стороны Жамболона, попинал ногой сложенные друг на друга шкафы и, похоже, остался доволен.
– Ивановский, вижу, времени зря не теряешь. А я-то голову ломаю, куда это наш Жамболон-ван потащил со склада пулемет. Слезайте оттуда, светлый князь! Будем чарас курить!
– Чарас?! – Жамболон выскочил из пулеметного гнезда и устремился к столу, на котором Рерих уже успел развернуть промасленную бумагу с каким-то смолянистым темным веществом.
– Ага, у меня в прошлом году мак с фиолетовой коробочкой отцвел, урожай был отличнейший… Семена получил в подарок от Вавилова из его афганской экспедиции. Опия вышло довольно много, только вот курение опиума – не мое, да и китайцы за опиум при старом режиме сразу ставили к стенке. Вот сделал замес опия на гашише, очень своеобразно выходит. А ты, Ивановский, может быть, даже вздремнешь наконец-то, ну или, по крайней мере, погрезишь… Кристаллов тебе на первый раз достаточно, будем тебя выводить наружу…
Утро 5 февраля я встретил в одной из комнаток своего нового штаба. Кто-то бережно постелил шинельку в углу между двумя небольшими алтарями, а под голову мне подложил скатанное в комок шелковое ритуальное знамя. Судя по свету, проникающему в помещение, день только начинался. За стеной в «тронном зале» штаба велась какая-то активная деятельность. Я вышел из комнатки довольно уверенным шагом, похмелья и тяжелых ощущений не испытывал, только не мог вспомнить, что же происходило со мной с того момента, как в штаб заявился Рерих. Курили что-то, а дальше – пустота… Рерих и теперь находился в зале, он руководил выгрузкой документов. Трое молодцев таскали из машины коробки с папками и сгружали все прямо у моего стола. Я выглянул наружу… Изумительный морозный солнечный день! Рядом с авто стоял Хитун и деловито оглядывал живописную панораму, открывающуюся с храмовой возвышенности.
– Вот ведь красота какая! – Хитун был первый, кто заговорил о природных видах в лирических тонах, однако радовалось мое сердце недолго. – Место – картинка просто, и пулемет ты хитро поставил! Сюда бы еще пару горных орудий и человек пять с винтовками. Патронов по тыще на брата, а? Неделю выбить не смогут! А может, и дольше.
– Здоро́во, Хитун! – Я кивнул водителю и улыбнулся. – Только умоляю, Жамболону не говори про орудия, а то ему ума хватит их сюда приволочить.
Я вернулся в помещение и подошел к Рериху:
– Ничего не помню… я вчера заснул?
– Ну, заснул. – Рерих приподнял одну бровь и отвел взгляд в сторону. – Не сразу, конечно, много чего успел сделать.
– Что, например? – закрались самые страшные подозрения, но их было так много, что они мешали друг другу, загораясь в мозгу какими-то рваными образами порока, пьяной суеты, клятв и позорных признаний, безудержного хохота и надрывного плача.
– Да нет, нормально все! – поспешил утешить Рерих и даже улыбнулся. – Ты вчера приказы печатал по мобилизации. Жамболон тебе машинку и бумагу достал на складах типографии, ты совсем ничего не помнишь?
– Как будто и не было ничего, совсем пусто!
– Ну, это даже к лучшему. А то ты Жамболона вчера перепугал до усера.
– Я – Жамболона? – Это меня удивило.
– Да, ты ему какие-то мантры пел на ухо, а потом свой наган достал, к его голове приставил и неожиданно на спуск нажал! Щелчок раздался, Жамболон протрезвел сразу, а ты в барабан нагана заглядываешь и тихонечко повторяешь: «Не засипился… не засипился…» – а потом опять приставляешь револьвер к голове Жамболона, взводишь курок, и щелк! Опять осечка. Когда отобрал у тебя наган, глянул в барабан – все патроны на местах. Или патроны бракованные, или с механизмом что-то, ты уж со склада нормальный наган возьми, этот совсем барахло…
– А дальше что? – Я был в смятении, даже рассказ Рериха не помог мне вспомнить события прошлого вечера и ночи.
– Ну, Жамболон сказал, что совсем отрезвел. Мы заколотили еще одну самокрутку с чарасом. Ты все порывался выкурить с нами, да мы решили, что тебе хватит. Потом ты, как снаряд, влетел в пулеметное гнездо Жамболона и разметал алтарь и шкафы, да и пулемет тоже. Жамболон очень огорчился и ушел
