Урга и Унгерн - Максим Борисович Толмачёв

в лагерь к Унгерну. Я попросил его помочь документы важные к тебе перевезти с моих складов, там хоть охрана и добрая, но документы все же лучше держать в штабе. Как самочувствие? Пришел уже в себя?

– Да чувствую себя хорошо, может, даже чего-нибудь съел бы. Только что-то зуб у меня болеть начал и припухла щека.

– Да, флюс у тебя… Дело гиблое, в дивизии зубного сейчас нет. Есть в городе зубник Гей, да за ним Сипайло теперь гоняется. Пожалуй, всего два еврея нетронутыми остались, кроме нашего Вольфовича. Зубной врач Гей, тот прячется где-то с женой и детьми, да служанка из еврейской семьи, передушенной Макаркой Душегубом намедни. Служанка приглянулась Сипайло, он поставил ее перед простым выбором: насилие и смерть или сожительство. Еврейская девушка выбрала сожительство и поселилась у Сипайло прямо в здании Комендантской команды.

– Вот же скотина какая! – Мне было искренне жаль девушку. – Страшно подумать, что ее ждет.

– Задушит! Так заканчивают все его жертвы. Не бери в голову, у тебя сейчас и без этого дел будет по самую макушку. Есть еще один зубник в районе Захадыра, кореец, известный в своем ремесле. Загляни к нему, его тронуть не должны были, только не затягивай. Флюс может привести к плохим последствиям: инфекционные процессы в голове протекают весьма быстро.

– Хорошо, загляну в ближайшее время. А что за «наш» еврей? Я впервые слышу о таком.

– Услышать не услышишь… о нем как-то не принято говорить в дивизии, а вот познакомиться с ним ты еще успеешь. Это единственный еврей при бароне. Еврей настоящий, с огромным носом и Торой. Вольфович… Он, в принципе, и на еврея-то не похож, по речи так вообще русский… Только он происхождения еврейского не скрывает…

Выдавать себя за еврея в Азиатской конной мог додуматься только окончательно сошедший с ума. Рерих считал Вольфовича серым кардиналом, состоящим при бароне в статусе финансового директора и распорядителя, кроме того, Вольфович, со слов Рериха, знал в совершенстве несколько языков, включая диалекты Китая, и был просто незаменим как универсальный переводчик.

– Не спеши! Когда Вольфович тобой заинтересуется, он сам к тебе нагрянет. А пока старайся не привлекать его внимания, поверь, нам с тобой это будет только на пользу.

Мне и без Вольфовича хватало дел. Я носился по городу, налаживая новые знакомства и входя по возможности в курс дел. В районе Захадыра неожиданно встретил своего тюремного приятеля Бурдукова. Для него, судя по выражению лица, эта встреча тоже стала полной неожиданностью. Мы перенесли разговор в лапшичную к дунганам, где после сытной трапезы раскурились и теперь за чаем делились новостями. Бурдуков был осведомлен обо всем, что происходило в городе, и наша встреча оказалась для меня чрезвычайно познавательной. Выходило, что совсем недавно он встретил Рериха и общался с ним по поводу Торновского. Сам Бурдуков с семьей поселился на бывшей даче китайского генерала Ма, а Торновский жил с домочадцами по соседству. Рерих приглашал Торновского на службу к барону, и Бурдуков об этом знал.

– Торновский на днях прибудет к Унгерну, – уверил меня Бурдуков.

– Вы ему, пожалуйста, скажите, чтобы он прежде ко мне в штаб заглянул. Я его введу в курс дел, расскажу, как себя лучше всего с Дедушкой вести. Я ведь теперь начальник штаба Азиатской конной.

– Ох, Кирилл, кто бы мог пару месяцев назад подумать, что вы станете большим начальником у Унгерна.

– А вы знаете, что упомянутый вами генерал жаждет с вами увидеться? Мне поручено, если я вас встречу, передать, чтобы вы непременно явились к нему на прием.

– Ну так вы же меня пока еще не встретили? – Бурдуков придал лицу жалостливое выражение.

– Нет, пока еще не встретил, – смиренно кивнул я. – Но вас может встретить кто-нибудь другой, потому лучше вам все же собраться с духом и заявиться к Дедушке самому.

– Заявлюсь, – охотно закивал Бурдуков. – Очень скоро заявлюсь, обещаю вам!

Мы еще некоторое время поговорили на отвлеченные темы и расстались.

Я закончил знакомство со складами и получил новый наган с кобурой и патронами. Старый револьвер, выданный мне Сипайло, я сдавать не стал, решив хранить его на всякий случай в столе своего кабинета.

В штабе Азиатской конной было теперь оживленно. Мне придали пару бойцов для охраны, они днем растапливали круглую стенную печь, обогревавшую все помещения, а по вечерам уходили в казарму. Сегодня они натаскали откуда-то угля с запасом на неделю, и я отпустил их со службы пораньше. До позднего вечера возился с сортировкой документов и ел рисовые пампушки с чаем, готовясь запереть штаб и пойти спать. Планы мои нарушил барон, нежданно появившийся в дверях «тронного зала»:

– Ивановский! Хорошее ты место себе под штаб вырвал, хвалю! Тут сектор обстрела во все стороны изумительный. Только вот пулемет Браунинга поменяй на максим. Тебе тут, в тепле, разницы никакой, а снаружи бойцам при нынешних морозах максим не поможет, у него охлаждение водяное. А у системы «Браунинг» воздушное, будет работать и на такой стуже.

– Добрый вечер, барон! А это разве не система «Кольт»?

– Да все они системы «Кольт»… И максим, и пулемет Браунинга производятся на заводах Кольта, а вот инженеры у систем разные. Пулемет Браунинга у нас «картофелекопалкой» называют, потому что он большой минус перед максимом имеет, нельзя стрелять из положения лежа, взводный газовый поршень землю начинает рыть, с треногой таскаться неудобно, защиты от пуль никакой… Зато на морозе работает! Ну а максим тяжелее в три раза, с водой на четыре пуда потянет, зато безотказный и из положения лежа стреляет без проблем.

– Понятно, заменю на максим как можно скорее.

– А что это у тебя со щекой? Зуб болит? – Не дожидаясь ответа, Унгерн забрался по шкафам на пулеметный «зиккурат», сел за орудие и повел стволом из стороны в сторону. – А говорил, что не военный! Какую точку изумительную выбрал для гнезда!

– Это не я, Жамболон-ван постарался.

– Жамболон теперь настоящий воин! А совсем недавно овец пас. Ничего, он у меня до министра дослужится, умный он, чертяка! Ну давай докладывай о своих успехах!

– Вот штаб обустроил, документы перевезли. На складах был с Рерихом и в мастерских. Там гильз много и пороха, только пули отливать не из чего.

– Много гильз, говоришь? А сколько и под калибр какой? – Унгерн подошел к моему столу и заглянул мне в глаза.

К счастью, Рерих меня предупредил о том, что в отчете Дедушке нужно докладывать точные цифры, когда дело касается количества, а по боеприпасам еще и с