Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Русская современная проза » Тридевять земель - Антон Уткин

Тридевять земель - Антон Уткин

Читать онлайн Тридевять земель - Антон Уткин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 48
Перейти на страницу:

– Я Ксения Собчак, и мне есть, что терять, – закричала телеведущая, точно рванула на груди рубаху, но дальнейшие её слова потонули в свисте и возмущённом гомоне. Михаил смотрел на неё с каким-то горестным изумлением. Он просто не мог взять в толк, как ей, крестнице того самого человека, которого десятки тысяч людей дружно называют вором и подлецом, пришло в голову появиться здесь. Он дивился её наглости и в то же время искренне отдавал дань её выдержке, ибо для того, чтобы оставаться перед глазами ненавидящей тебя толпы хоть сколько-нибудь продолжительное время, требуется недюжинное присутствие духа.

Крестницу освистывали с редким единодушием. Впрочем, скоро выяснилось, что далеко не все разделяют эти чувства. Какая-то очень дорого и модно одетая пара остановилась возле Михаила, и мужчина вежливо поинтересовался:

– Скажите, пожалуйста, почему вы свистите?

Михаил хотел ответить внятно, однако так замёрз, настолько язык не слушался его, что он издал только несколько нечленораздельных звуков, и, наконец, отчаявшись что-либо объяснить, просто махнул рукой. Девушка в шиншилле брезгливо поморщилась.

– Пойдём, – потянула она за рукав своего друга, и Михаил смог ещё услышать, как она сказала: – Ты что, не видишь? Это гопник.

Если бы Михаил признался, что ел на завтрак овсяную кашу, а не рукколу, то она вцепилась бы ему в волосы.

Когда на сцене появился бывший министр финансов, какой-то сильно окоченевший, но всё ещё сохранивший остроумие парень, стоявший рядом с Михаилом, удивлённо сказал сам себе:

– О, глядишь, скоро и Крабэ подтянется.

Ожидались ещё несколько ораторов, но толпа уже редела. Ваня с другом тоже собрались уходить и потянули Михаила с собой. Откровенно говоря, он был рад этому, потому что мороз пробрал его до костей, а слушать новые исповеди грешников больше желания не было.

* * *

С проспекта, носившего имя великого правозащитника, выбирались по Орликову переулку. Неубранные улицы, ухабы, груды соли, наваленные без всякого плана, намекали на то, что дворники обратили междуцарствие в свою пользу. Хотелось оказаться в тепле, но куда бы они ни совались, все места были заняты продрогшими демонстрантами, и так обстояло дело на всём протяжении Мясницкой. В дверях некоторых ресторанов и кафе уже стояли даже специальные сотрудники, выставленные сообразительными администраторами, в чью задачу входило заранее предупреждать желающих зайти об отсутствии мест. Но это, в конце концов, становилось даже весело.

Только минут через пятнадцать удалось занять столик в ирландском баре. Сюда ещё не докатилась волна расходящихся оппозиционеров, и бар жил вполне обычной жизнью: кто-то сидел перед чашечкой кофе, уткнувшись в планшетник, компания молодёжи отмечала чей-то день рождения.

После трёх часов на лютом морозе, после чувства единения с многими другими людьми, после гневных речей, торжественных клятв тёплый уют ирландского паба настраивал на благодушный лад. Ваня выпил вина и озирал внутренности по-хозяйски. Присущая ему вальяжность словно оттаяла и вступила в свои права. И он, и его товарищ, которого Михаил впервые увидел на митинге и толком не знал, напоминали кондотьеров, уставших от грабежа, и решивших всё-таки отдохнуть по-человечески в захваченном ими городе. Тут же стали строиться прогнозы столь радужные, что Михаил счёл нужным вмешаться:

– Общество сделало всего лишь то, что должно было делать все последние двадцать лет, – заметил он.

Мало-помалу к нему приходило понимание истинной сути свершающихся событий. Внезапно он понял, чего так испугались власти: это был действительно стихийный протест, который с огромным трудом удалось увести в безопасное русло с помощью провокаторов, которых и сегодня, и две недели назад на трибуне было предостаточно.

– Обольщаться сейчас своей силой, это не просто глупость, это ошибка, – продолжил Михаил свою мысль. – Власти на удивление умело выпустили пар народного протеста. А записные провокаторы просто использовали людей, единственно для принятия только им нужной резолюции, как мандата на право считать себя вождями масс и в дальнейшем.

– А что вы имеете против них? – невинно поинтересовался Андрей.

– Они примазались к вышедшим, рассказали всем, что это они всех вывели, – пояснил Михаил.

– Лучше было бы, – поспешно произнёс Андрей, – если бы бал тут правили фашисты.

– Я так не сказал, – возразил Михаил. – Но выбирал ли кто-нибудь этих людей в свои лидеры? Нет, и почти все, кто были на площади, с радостью бы избавились от такого руководства. Представьте себе, что было бы без них: все эти люди собрались бы на площади Революции и просто мычать как бараны на Кремль не стали, а пошли бы и взяли власть силой?

– Силой тут ничего не решить, – убеждённо сказал Ваня.

– Боюсь, иначе уже не получится. Ну вы же взрослые люди, чёрт возьми! Партия жуликов и воров – ну что это такое? Это по сути детский всхлип "как вам не стыдно". Взрослый человек никогда не станет так говорить. – И Михаил представлял себе форточника, застигнутого врасплох криками хозяев: "Как вам не стыдно! Вы же жулик и вор!" – Нам, условно говоря, нужно создавать армию, а мы скатились в карнавал. Водим тут хороводы под речёвку "Путин вор!". Да мало ли в России воров? Это ли главное?

Ваня и Андрей, нахмурившись, обдумывали его слова.

– А насчет "воров", боюсь, ты недооценил, – возразил, наконец, Ваня. – Слово "вор" в старо-русском означает не только "присваивающий чужое имущество", но и "смутьян", "изменник", "самозванец".

– Мы-то, может, и недооценили, – согласился Михаил, – да только едва ли автор этого слогана имел в виду что-то подобное.

– Только мирным путём, – твердил своё Ваня. – Мы должны брать пример с киевлян.

– Больше белых ленточек, – мрачно сказал Михаил. – На них лучше видна кровь.

Андрей слушал все это с какой-то брезгливой усмешкой.

– Ну, во-первых, я глубоко убеждён, – снова вмешался он, – что никто никому не должен. А во-вторых, что вы имеете против Касьянова и Кудрина?

Совершенно не понимая, как может даже звучать такой вопрос, Михаил благоразумно оставил его без ответа.

Ваня, имевший склонность выступать распорядителем жизни, почувствовал необходимость положить конец возникшим противоречиям.

– Как дела? – заговорщицки подмигнул он Михаилу, и тот сразу сообразил, что речь идёт о Жанне.

– Как дела? – переспросил он, искренне хотел даже что-то ответить, но внезапно задумался, как будто мысль его споткнулась: а в самом-то деле, спросил он сам себя, как обстоят эти дела?

* * *

Михаил заехал к матери только днём тридцать первого декабря. В лифте на зеркале губной помадой было написано: Люби бухлишко и дело воровское. Гадая, кто из соседей мог оставить такую игривую надпись, он вошёл в квартиру своего детства и замер в изумлении: наряженную ёлку вместе с хорошо знакомыми ему игрушками, украшал белый надувной шарик с девизом: «Я не сдуюсь!» – такие в изобилии встречались на последнем митинге.

– Вот так так! – воскликнул Михаил. – Так ты тоже оппозиционерка?

– Это я к тому, – ответила Ирина Александровна с вызовом, – что раньше смерти меня не похороните.

Михаил к такому привык и только пожал плечами. Мать сражалась со всем миром, но особенно с собственными детьми. Рассказать сыну, при каких обстоятельствах был раздобыт крамольный шарик, она посчитала излишним. Ниточка шарика была примотана к пухлой руке ватного Деда Мороза, и тот затаённо улыбался в свои пушистые усы, как будто подтверждая обещание Ирины Александровны…

Ложка нашлась после ужина в груде старых фотокарточек, старых, ещё советских абонементов на посещение бассейна "Сетунь", каких-то мятых гильз, пустых коробочек из-под монпансье, значков и пожелтевших писем.

Тут были какие-то расчётные листы, справки на ветхой шершавой бумаге, одна из которых была дана Скакуновой Ольге Панкратовне в том, что приказом по 2-й гвардейской армии за № 232 от 30 августа 1944 года на основании испытаний госпитальной квалификационной комиссии ей присвоено звание "Старшина медицинской службы". Михаил осторожно развернул характеристику, истёртую и прорвавшуюся на сгибах. Здесь же была и награда, которую он тоже хорошо помнил – медаль "За взятие Кенигсберга". Он читал фамилии людей, поставивших когда-то свои подписи под всеми этими документами: Пустильников, Букарев, Харитонов, Левит, Беспалов, Самсонов, Койвунен, – и с грустью думал, что никого из них скорее всего уже нет в живых. И вдруг почему-то вспомнил Людку.

Некоторое время Михаил пытался постичь тот психологический процесс, который заставляет человека при созерцании одной картины вызывать в памяти многие другие, но скоро отчаялся понять здесь что-либо.

Он вернулся к ложке, и когда она оказалась у него в руках и он сличил рисунок, выдавленный на её ручке, с гербом, высеченным в камне на черногорском доме, он испытал сложные чувства: эмоциональное возбуждение, удовлетворение, даже суеверный страх, которому по природе своей он никогда не был подвержен. Дом был старый, сложённый из серого камня, как все старые дома на которском побережье, по виду заброшенный, с машикулями по углам, и объектив захватил еще часть зарастающего сада, где ещё плодоносили апельсиновые деревья. Герб размещался на фронтоне в строгом картуше. Горизонтальная линия делила его щит на две равные половины: в верхней части можно было разглядеть руку, держащую масличную ветвь, а внизу помещался лук со стрелой, готовой лететь. Не было сомнений, что речь не идёт о случайности, но в то же время совпадение казалось до того невероятным, что он даже помотал головой, как бы отгоняя от себя это непрошенное видение.

1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 48
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Тридевять земель - Антон Уткин торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться