Оставить на память (СИ) - Ласс Лина

Но Марта в ответ медленно с победным видом приблизилась к нему и щёлкнула пальцами по вороту его футболки.

— Она случайно в разговоре оставила след помады.

Генри оттянул ворот и увидел небольшой красный след на серой ткани. Должно быть, это случилось, когда он успокаивал Нику, прижимая её к себе. Он не менял футболку, так и лёг в ней спать. Войт прикрыл глаза, поняв, что все дальнейшие объяснения будут бесполезны. Худшего времени и места придумать было нельзя, но если не сделать этого сейчас, он боялся, что может смалодушничать. Вздохнув, он проговорил:

— Веришь ты мне или нет, меня уже не волнует. Но между нами и правда сегодня не было секса. И то, что я хочу сейчас сказать, никак не связано с ней. Я хочу развестись. Я уже давно хотел с тобой поговорить, но решился только день назад. Я виноват перед тобой, что дал тебе ложную надежду на крепкую семью, когда позвал замуж. Ты ведь ни разу от меня даже не услышала слов любви. Я и правду думал, что со времени смогу ответить тебе тем же, но… я не смог. Прости. — Он заметил, как подбородок Марты задрожал. — Я отнял у тебя несколько лет, которые ты могла бы потратить на мужчину, который тебя любил бы. Это несправедливо.

Марта опустила взгляд, судорожно вздохнув. Генри думал, что совесть будет мучить его из-за того, что он так поступает с женой. Да, он сожалел, но испытывал лёгкость, будто с него наконец-то спали оковы.

— Посмотри на то, что происходит между нами. Мы перестали интересоваться жизнью друг друга, охладели, живём как соседи. Даже не ужинаем вместе, — он подошёл к жене и, взяв её за подбородок, приподнял её лицо. — Мне с тобой когда-то было очень хорошо, и я думал, что сделаю тебя счастливой. Но сделал несчастными нас обоих. Ты ведь сама чувствуешь, что всё постепенно скатывается в яму. Ты не улыбаешься мне, не прикасаешься. Господи, да ты попросту меня игнорируешь.

Марта умоляюще посмотрела на него. Она была разумной женщиной и должна была сама понимать, что всё, что он озвучил — правда. Держаться за их постепенно приходящие в негодность отношения было глупо, и им обоим будет лучше, если каждый пойдёт своей дорогой.

— У меня роман! — вдруг выпалила она. Генри замер словно поражённый молнией. Марта отступила и отвернулась от него, закрыв лицо руками.

Войт не мог поверить в то, что сейчас услышал. Его подозрения подтвердились, но он понял, что был не готов услышать правду. Он думал, что в нём взыграют чувства, что гнев обманутого мужа возобладает над ним, но он испытал облегчение. Но к чему тогда весь этот цирк рассерженной жены, застукавшей своего мужа, если у самой рыльце в пушку?

Только теперь он увидел как дрожат её плечи. Марта плакала. Неужели ей было стыдно или страшно? Он развернул её к себе и внезапно обнял. Она замерла и с неверием посмотрела на него — явно не такой реакции она ждала от Генри.

— Ты не злишься, — это был не вопрос, Марта лишь озвучила факт.

— Скажем так, я что-то такое чувствовал. Ты домой возвращалась такая… счастливая. А рядом со мной становилась угрюмой. И давно?

— Два месяца, — она уткнулась в его плечо. — Он занимается экспортом вина. Мы много времени проводили вместе и… всё как-то завертелось. — Она отчаянно вскинула на него взгляд и затараторила. — Вообще-то, у нас ничего пока не было. Мы только целовались. Я долго сопротивлялась этому, но он… он влюблён и заставил меня почувствовать себя любимой. А я хотела сначала объясниться с тобой. Но… было страшно.

Что ж, хоть тут она поступила благородно — надо было это признать.

— Ты случайно не с ним сегодня должна была лететь во Флоренцию?

Марта потупила взгляд.

— Я не хотела тебя обманывать. Я тоже хотела сделать тебя счастливым. Но… ты не позволял.

Генри отстранил от себя Марту, явно не понимая её слов.

— Я не позволял? — переспросил он.

Марта кивнула.

— Дело не в том, что ты никогда не говорил мне трёх главных слов. Точнее, не только в этом. Ты никогда полностью не открывался мне, — она приложила свою ладонь к его груди. — Всю свою боль ты прячешь где-то глубоко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Генри накрыл своей рукой её руку.

— Ты про Уилла?

— Не только про твоего брата, — она покачала головой. — Ты не говоришь о своём отце, армии… а ещё я чувствую, что сердце у тебя разбито, и та авария здесь совершенно ни при чём. Кто бы она ни была, она забрала с собой кусок твоего сердца и так и не вернула его на место. Я тоже думала, что со временем ты пустишь меня к себе в душу, что я смогу разбудить тебя. Но ты отгораживался от меня всё более высокой стеной, пока она полностью тебя не скрыла.

Марта была права. Как бы дорога она ему не была, Генри не видел в ней ту, которой он смог бы открыться. Как так получилось, что Нике, которую он знал всего несколько часов, он рассказал всё, что его тревожило, всё, что тяжким грузом легло на его плечи? А Марта, которая была рядом столько лет, которую он назвал своей женой, так и не смогла заслужить его доверия.

— Прости… — прошептал он, понурив голову. — Я подвёл тебя.

Генри привлёк её к себе и поцеловал в лоб. Жена подалась ему навстречу, но после отступила, смахнула последнюю слезу с глаза и встряхнула волосами. Перед ним снова предстала уверенная в себе и сдержанная Марта.

— Только не говори, что она та самая, — она кивнула в сторону двери. — Та, что разбила тебе сердце. Ты сказал, что сегодня у вас секса не было. Значит, он всё же был?

Марта всегда была проницательна. Генри хотел было увильнуть от ответа, но подумал, что хотя бы в этот раз мог бы быть с ней честен.

— Это было ещё до встречи с тобой. Очень давно. И да, — он усмехнулся, — она та самая.

Он не стал добивать Марту аргументом, что к тому же у него есть дочь от женщины, разбившей ему сердце. Ей это знать ни к чему.

— И ты хочешь сказать, что встреча с ней никак не повлияла на твоё решение расстаться? — с надеждой спросила Марта.

Генри лишь покачал головой.

— Хорошо.

Она подошла к чемодану и взялась за ручку.

— Мой рейс сегодня вечером. Вернусь в пятницу и заберу свои вещи.

— Нет, — остановил её Генри, — дом твой. Я не хочу, чтобы ты слонялась по съёмным квартирам.

— Вообще-то… — Марта осеклась и облизнула губы, — мне будет где остановиться.

— Ооо, так у вас всё серьёзно? — Генри даже растерялся. — К чему тогда ты скандал закатила?

Она пожала плечами.

— Я твоя жена. И застукать своего мужа с поличным в своём доме с другой… Как по-твоему я должна была отреагировать?

Они вдруг вместе рассмеялись. Ситуация и вправду была абсурдной, оба оказались хороши. Со смехом проходила вся обида, что они накопили друг к другу. Генри увидел в взгляде Марты если не прощение, то сочувствие. Она отпускала его, и он давал ей свободу.

— Она ждёт, — Марта махнула рукой. — Иди.

Генри на прощание поцеловал её в щёку.

— Ещё раз прости. Надеюсь, он сможет сделать то, что не смог я. Ты достойна счастья.

Он бросился во двор, где оставил Нику. На мгновение он потерял её из виду, и сердце пропустило удар, но потом он заметил её рядом с живой изгородью. Но она была не одна. Облокотившись на куст и слегка наклонившись к девушке, стоял Альфред. Он был в домашнем халате, а в руке держал свежую газету.

— Ах, Генри! — его сосед радостно помахал рукой. — Простите, что отвлёк вашу подругу. Редко в такой ранний час встретишь столь прекрасное видение. Я решил, что леди заблудилась, но оказалось она ваша гостья.

По выражению лица соседа Генри не мог уловить, был ли тот свидетелем скандала, но то, как он мило обращался с Никой, его немного успокоило. Девушка ему явно понравилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Доброе утро, — поприветствовал он Альфреда.

— У вас чудное произношение, — старик по-отечески улыбнулся Нике. — Акцент, правда, заметен, но это едва ли недостаток. Скорее он придаёт вам шарм и таинственность.

— Благодарю, — ей было и лестно и немного неловко. Альфред как престарелый ловелас осыпал её комплиментами, пока Генри был в доме. Ему явно не хватало общения с противоположным полом и через пять минут как он окликнул её, она уже узнала, что он добрый друг Генри, что они иногда вместе проводят вечера под бутылочку креплёного вина и тут же получила приглашение присоединиться к ним в следующий раз. Она была уверена, что Альфред видел неприглядную сцену, в которой она и Генри исполняли главные роли, но старик не выказал ни малейшего презрения. Наоборот, он был крайне любезен и на прощание как истинный джентльмен поцеловал ей руку.