Палач. Костер правосудия - Андреа Жапп

Ардуин въехал в квадратный двор, где было множество людей, занятых делом, что сразу производило впечатление рачительного хозяйства. Двое каменщиков чинили трещину в стене риги, женщина в сабо, наклонившись, вырывала сорняки, выросшие между серыми камнями, которыми был вымощен двор. К палачу подошла девочка примерно десяти лет, с младенцем на руках. Она посмотрела на него любопытным взглядом, одновременно грустным и сердитым.

– Я разыскиваю Альфонса Фортена, мне нужно поговорить с ним, – произнес Ардуин.

– Папа сейчас в поле, – ответила она.

– А мама?

Слезы появились у девочки на глазах.

– Она соединилась с Господом Богом.

Ардуин Венель-младший спрыгнул из седла и подошел к ней, тихо сказав:

– Мне очень жаль.

– Это из-за него, – пояснила она, указав подбородком на задремавшего у нее на руках младенца. – Но мне сказали, что это вовсе не его вина. Что не следует на него за это сердиться. Но она умерла после того, как он вылез из нее[147].

– Твой братик и вправду не виноват в кончине твоей мамы.

– Если б он не родился, она бы не умерла, – упрямо повторила девочка, опустив голову.

К ним вихрем примчалась молодая женщина с пышной грудью, едва не вываливающейся из передника. Вид у нее был на редкость нелюбезный, щеки немного покраснели, пряди волос выбились из-под льняного чепца. Она резким движением отобрала у девочки младенца и бросила:

– А это еще кто?

– А я почем знаю… Хочет видеть папу.

– Я тебе уже говорила, что нечего нянчиться с Антуаном, не надо вынимать его из колыбели. Иди отсюда! – проворчала молодая женщина.

Девочка повернулась и быстро ушла с недовольным видом.

– Кто вы такой? – требовательно произнесла женщина, на которую не произвели ни малейшего впечатления ни благообразный вид незнакомца, ни даже шпага.

– Ардуин Венель, прибыл поговорить с мэтром Фортеном.

– В поле он. Раньше ужина не вернется.

– В каком поле?

Она пристально посмотрела на Ардуина, поджав губы и выражая полнейшее несогласие отвечать.

– А кто вы, позвольте спросить?

– Влажная кормилица[148].

Ардуин удивился, что простая кормилица ведет себя настолько невежливо, даже услышав, что он приехал проговорить с ее хозяином.

– Ну и кислый же у вас характер, молодая особа… В ваших краях люди славятся любезным обращением с приезжими.

Она сощурила глаза и вздохнула, а затем извинилась уже гораздо более вежливым тоном:

– Прошу прощения, мессир. Это потому, что я боюсь.

– Меня?

– Вот ее, – выпрямилась она, указав на жилой дом, в котором скрылась девочка. – Бландина, гадюка проклятая!

– В таком возрасте?

– Я проснулась – и вот, Антуан уже исчез. У меня вся кровь так и застыла. Излишним будет говорить вам, что я кормлю двоих – своего и вот этого. И к тому же должна готовить на всех – и на хозяев, и на работников, а это, знаете ли, нелегко.

Она казалась настолько огорченной, что Ардуин захотел ее утешить, хоть и немного тривиально:

– Это всего лишь сильное утомление. Такое случается.

– Вы не понимаете, – возразила женщина, понижая голос. – Бландина ненавидит своего братика. Она же его едва не задушила в колыбели. Хорошо, я вовремя пришла. А тут проснулась, а его нет… Боже милосердный, я уж подумала, что произошло самое худшее. Она же может бросить его в колодец или утопить в речке.

– Простите? – переспросил ошеломленный Ардуин.

– Она не может простить ему, что ее мать умерла. Говорю вам, она его ненавидит и при малейшей возможности сделает ему что-нибудь плохое.

– А что хозяин об этом говорит?

– Да говорит, что в конце концов это пройдет. Вот убьет она младенчика, тогда он и поймет, да поздно будет. А может, вы как раз вовремя и прибыли, может, она его как раз к реке и хотела тащить… О Господи Иисусе! Не останусь я здесь, не хочется мне оказаться виноватой в том несчастье, которое здесь случится. Знаете, кормилицы с таким молоком, как у меня, долго без дела не остаются. А хозяина вы найдете на поле Буржуа, это прямо на выезде из деревни.

Она снова покачала головой; судя по всему, ей что-то только что пришло в голову.

– Знаете, меня, конечно, некоторые обвинят в небрежности… Но только соберу я сейчас свое барахло да и дам деру, пока хозяин не вернулся.

Она улыбнулась в первый раз за время разговора и добавила:

– Вот вы пришли, и мне это прямо как знак свыше. Я тут и так целыми днями крутилась… Неохота мне увидеть, как она его прикончит в один прекрасный день.

И, не дав ему времени поблагодарить ее за сведения, женщина бросилась к дому, все так же держа младенца на руках.

Поле Буржуа Ардуин нашел без особых сложностей. Темно-серый мерин из Перша, вожжи которого были слабо затянуты на ветке, жевал сухие травинки. Он бросил мирный взгляд на Фрингана. Невольная улыбка показалась на губах мэтра Правосудие. Какие же замечательные создания эти лошади! Сколько красоты в их шее, спине, мощных ногах, несших крестоносцев до самой Святой Земли! Впрочем, те лошади были не такими быстрыми, как Фринган, но зато куда более сильными и выносливыми.

Взгляд Венеля-младшего пробежался по полю, представлявшему из себя еле заметный склон, но не заметил там ни одного человека. Ардуин спешился, жестом подозвал собаку, которая теперь все время следовала за ним, и сделал несколько шагов, вспоминая замечение Адель Бобетт: «Да я вообще-то остерегалась этого парня, Фортена. Вот уж чьей исповеди я бы точно не поверила, если хотите знать! Настоящий плут».

– Эй, мэтр Фортен, где вы? – несколько раз окликнул Ардуин.

Никакого ответа. Странно: кто же надолго оставит лошадь вот так, без присмотра. Фермер должен находиться где-то поблизости. Венель-младший направился к невысокому дереву, виднеющемуся по левую сторону. Он решил, что, должно быть, заросли заглушили его крики.

В рощице обнаружился небольшой прудик; тут Ардуин понял, почему Фортен оказался глух к его зову. Он спал, вытянувшись на спине, раскинув руки и раскрыв рот. Раздавался громкий ритмичный храп, который, казалось, мог бы разбудить и мертвого. Рядом валялись две глиняные бутыли, и мэтр Правосудие готов был спорить на что угодно: в них не было ни воды, ни свежей травяной настойки.

Он приблизился к распростертому на траве огромному телу и слегка толкнул его носком сапога. Фортен издал протестующее ворчание, но все же открыл глаза. Другой, более чувствительный толчок окончательно разбудил его. Он быстро принял сидячее положение, глядя на незнакомца со смесью злобы и удивления.