Палач. Костер правосудия - Андреа Жапп

Наконец, обезумев от боли и злобы, он с яростным завыванием бросился на Ардуина, который встретил его ударом пальца в солнечное сплетение.

Гастон Лекок рухнул на колени, простонав:

– Чертова задница!

– Ну, раз тебе так нравится, мой друг. С болтающимся ухом или без него вовсе, – иронично протянул мэтр Правосудие. – Хотя без него ты уже не такой красавчик.

Быстрым движением он оторвал полоску кожи, на котором болталось ухо, вызвав у грубияна новый крик боли, и выкинул хрящеватый окровавленный трофей в кучу отбросов во дворе, заметив:

– Тебе оно все равно больше не понадобится!

Бледный до синевы Лекок стонал, прижимая руку к ране. Похоже, он только сейчас начал чувствовать боль.

– Подумаешь, важность; это всего-навсего ухо! У тебя есть второе… пока еще. И нос тоже. А теперь быстренько соберись с силами! Нечего тут скулить, будто побитая шавка. Быстро приглашай меня в дом, а то мое терпение уже на исходе. А тогда беседа со мной может стать еще более… неприятной.

– Чума на тебя! – выкрикнул Лекок, изрыгнув еще несколько проклятий и с трудом поднимаясь на ноги.

– Это не так противно, как находиться рядом с такой зловонной кучей дерьма, как ты.

– Чума на тебя! – повторил бывший кузнец.

Ему не дали возможности ни перевести дыхание, ни удрать. Острие кинжала ткнулось в жирную левую руку бывшего кузнеца. На грязном рукаве его рубахи появилось красное пятно. Снова раздался душераздирающий вой. Взгляд Лекока сделался затравленным, губы пересохли – для Ардуина это были верные признаки того, что грубиян больше не станет сопротивляться.

– Ну же, мой друг! В полдень меня ждут завтракать. Давай-ка, будь любезен, продемонстрируй мне свои владения. В противном случае мне придется разделаться с тобою, выбросить твой омерзительный труп на корм воробьям и прогуляться здесь самому. Так что выбирай сам, – добавил мэтр Правосудие с ангельской улыбкой. – И, кстати, любезный, называй меня на «вы». Я терпеть не могу, когда всякий прохвост пытается со мною фамильярничать.

Совершенно ошалевший кузнец прочел в неумолимом взгляде серых глаз странного посетителя, что тот и не думает шутить. Смерть была буквально написана там крупными буквами.

– А потом? – пробормотал он.

– Если я не обнаружу здесь… того, что ищу, то уйду и оставлю тебя зализывать раны. В противном случае послужу причиной гораздо больших страданий. Я сам прослежу за этим.

– Да что вы такое ищете… Нет у меня денег…

– И все же на свою жизнь мазурика и пьянчуги ты тратишь не так уж мало монет. Они у тебя что, в саду растут?

– Ну, это… мне тут иногда платят, – попытался объяснить Лекок, опустив глаза и гримасничая от боли.

– Арендаторы или жильцы? Ты что, смеяться надо мной вздумал? Я не думаю, чтобы даже дьявол согласился купить у тебя душу. Она слишком грубая и отвратительная, чтобы он на нее польстился. К тому же она и так принадлежит ему по праву. Зачем платить за то, что можно забрать даром?

– Вы не имеете права меня так оскорблять! – возмутился бывший кузнец.

Ардуин с лукавым видом начертил в воздухе круг острием кинжала.

– Какие мы, однако, нежные! Ты только в обморок не свались. У тебя пока что есть выбор, ты, вонючий мешок отбросов. Так как насчет визита к тебе? Имей в виду, я за тебя еще толком не взялся. А что касается твоего уха, так это лишь для того, чтобы немного привести тебя в чувство.

Ситуация забавляла Ардуина Венеля-младшего, тем более что он чувствовал – этот грубиян при первой возможности порвет его на лоскутки. На самом деле мэтр Высокое Правосудие был воплощенным великодушием. Сталось бы гораздо легче прикончить этого пьянчугу и самому осуществить здесь осмотр.

Понимал ли Гастон Лекок, что его жизнь буквально повисла на волоске и может оборваться в любую секунду? Скорее всего, нет. Он принадлежал к той породе людей, которые мучают и убивают других, пока имеют над ними власть, и становятся послушней дрессированных собачек, столкнувшись с более сильными. Из того же теста, что и Жак де Фоссей, разве что невежественный и одетый в лохмотья.

Тем не менее некий инстинкт уже подсказал Ардуину, что Лекок вовсе не тот мучитель детей, которого он разыскивает. Но все же он хотел в этом убедиться.

– Мне нужна какая-нибудь тряпка. Я истекаю кровью.

– Хм… ладно, я добрый. Но смотри, держи руки на виду, и без глупостей! Одно резкое движение – и оно станет последним в твоей жизни.

Гастон Лекок отошел на несколько шагов и вытащил полотенце, жирное и грязное, как и все здесь, и приложил к дыре, зияющей на месте уха.

– Что вы ищете? – повторил он.

– Доказательства убийств. Впрочем, я тебе об этом уже говорил; если я их здесь не найду, ты увидишь… В противном случае твоя подлая жизнь закончится здесь и сейчас.

– Послушайте, может, я грубиян, лжец и вор, но никогда никого не убивал, – возразил Лекок.

– А твоя добрая женушка? Сама взяла и прыгнула в яму с навозной жижей?

Аргумент потряс грубияна до глубины души.

– Да кто вы такой?! – прорычал он.

– Я тот, кто много чего знает.

– Она наставила мне рога!

– За это ее просто невозможно упрекнуть, – усмехнулся Ардуин.

Лекок сделал угрожающий жест, и острие кинжала сверкнуло у самого его горла.

– Спокойно! Одно неверное движение – и ты будешь насажен на вертел, точно кролик.

– Да подрались мы тогда. Мы в ту ночь сперва принялись орать друг на дружку. Эта чертова ведьма меня поцарапала, за плечо укусила, прямо до крови… Я всего лишь отвесил ей затрещину, и то вполсилы. Она упала, ударилась виском об угол стола. Смотрю, а уже и не дышит. Я ее потряс, но это не помогло. Сразу протрезвел, лучше, чем от белого с сельтерской… Ну не знал я, что делать с ее проклятым трупом. Куда мог, туда и выбросил.

– В яму с навозной жижей… нечего сказать, подходящее место для последнего упокоения. Впрочем, это уже не важно. Показывай дорогу.

18

Окрестности Ножан-ле-Ротру,

октябрь 1305 года и чуть позже

Тяжелыми шагами, прижимая к ране грязную тряпку, Гастон Лекок двинулся вперед. Чуть пошатываясь, он направился к полуразвалившейся ферме. Столовая, судя по всему, служившая и кухней, отличалась тем же отталкивающе неопрятным видом. Остатки непонятно чего продолжали гнить на столе, согнутая ножка которого, казалось, вот-вот подломится. Тяжелый запах, царящий здесь, вызывал тошноту, но приводил в восхищение мух, которые копошились на всей поверхности стола. Камин был переполнен золой, неопрятными кучами валявшейся по полу, выложенному каменными плитками, выщербленными от ударов топора, которым здесь же рубили толстенные поленья. Во всех углах стояли давно высохшие ловушки для насекомых[144], покрытые толстым слоем крохотных коричневатых трупиков. Кучи мусора, обломков стульев, колес, осколки горшков и стаканов заполняли все более или менее свободное пространство. Здесь тоже виднелись связки костей. Подвешенные на бечевках, они болтались на потолочных балках и дверях, ведущих в комнаты. В этот раз Ардуин смог разглядеть, что это птичьи кости.