Обличия тьмы - Мария Кущиди

в нем была такой черной, что никакая тьма не могла с ней сравнится. От озера веяло лютым холодом и опасностью. Оно не отражало даже мой силуэт.

Койлин, протяни мне руку! Пожалуйста, помоги!

Снова один из тех голосов, что вонзаются в мой мозг лезвием, ударил по мне. Голова безумно разболелась, словно получив невероятную, нестерпимую порцию боли. Я не выдержал и упал на колени, пытаясь приглушить эту адскую боль. Но она не прекращалась, становясь лишь сильнее. Я слышал, чувствовал, словно мой мозг кровоточил, а череп покрывался мелкими трещинами. Не в силах противостоять этой боли, я, сам того не осознавая, начал ногтями расцарапывать свои виски. На лице я почувствовал горячую кровь. Лишь тогда я остановился, лишь тогда боль прекратилась. Я не понимал, что со мной сейчас произошло. Я словно на минуту сошел с ума. Потерялся в боли, не зная, где искать выход. Голова кружилась. Мне не унять эту боль. Лишь сейчас я понял это, заметив на середине озера женщину. Она стояла на глади воды, что под ее ногами со скрежетом обратилась в белоснежный лед.

− Койлин, − тихо произнесла она, протянув руку, точно ожидая, когда я дотронусь до нее, − помоги мне. − Когда последние слова шепотом сорвались с ее губ, глаза ее опустели, наполнились печалью и неизлечимым одиночеством. Лед под ее ногами сломался, с грохотом отдав ее черному озеру. Она успела ухватиться за кромку льда, прося меня о помощи. − Прошу, просто дай мне свою руку! Койлин, пожалуйста! Помоги мне!

Бросившись к ней, я забыл обо всем, что меня тревожило. Я должен, я словно должен был помочь ей. Лед был адски холодным, но я почти этого не чувствовал, приближаясь к женщине все ближе. Чувство страха прожигало мою тревожную душу. Если… если я не спасу ее, то все снова повторится.

− Марта?! – с криком вырвалось у меня, прорезав кромешный сумрак, что нависал на берегу, окружив мою свечу, оставленную мною.

Я помню… я помню это. Марта, озеро, вечер… Это случилось так неожиданно, что я едва не потерял рассудок, услышав, как она просила о помощи. Я успею. На этот раз я спасу ее, что бы мне этого ни стоило. Нельзя проиграть. Нельзя все оставить так, как есть. Нужно вмешаться, изменить ход событий, если на то мне был дан шанс.

Лед подо мною был крепок. Я был уверен, он не предаст, хоть какая-то малая часть моего рассудка твердила иное. Едва достигнув середины, я лег на лед, осторожно двигаясь в сторону женщины. Она молила меня о помощи, барахтаясь в ледяной воде. Такая беспомощная… Марта?! Я здесь, бояться больше нечего! Моя рука едва коснулась ее руки, как лед под ней издал пронзительный хруст. Хрупкое тело Марты было съедено черным озером.

Так не должно было произойти. Зачем? Зачем мне второй шанс, если я не могу изменить это все? Озеро смеялось надо мной, прожигая своим неживым взглядом. Я так и не двинулся с места, как Марта исчезла. Снова. Я потерял ее целых два раза? Что со мной не так? Почему я не могу спасти то, что мне дорого? Я простой человек и богом никогда не был. Я даже не стремился к этому. Я был простым тюремным работником, любящим мужем, хорошим другом и заботливым отцом. Что со мной не так? Уже неважно, когда у меня нет смысла жизни.

Лед подо мной заскрипел, покрылся трещинами. Я не убегал. Даже не пытался. Пусть я погибну здесь. Пусть все будет кончено со мной. Я не стану печалиться и искать выход. Я вспомнил все, что нужно было вспомнить.

Черное озеро приняло и меня. Холод… Нестерпимый холод сжал мое тело так, что я его не чувствовал. Здесь так темно, что я ничего не вижу. Это мой конец? Хотелось бы, чтобы это было правдой.

Я все ниже и ниже падал в холодную бездну, мечтая в ней раствориться.

Глава 11

Громкий кашель вырвался из моей груди. Холодная вода начала покидать мои легкие. Откашлявшись, я вдохнул прохладный воздух. Осмотревшись по сторонам, я понял, что снова нахожусь в лесу, посреди тьмы и немых деревьев. Мне хотелось на миг потерять свою память, чтобы снова быть никем. Я не мог… Отныне я не мог снова стать потерянным путником в мрачном лесу собственных сомнений.

Яростный крик печали вырвался из меня. Руками я без устали рвал траву, царапая землю, раскидывая ее в разные стороны. Больно… Мне ужасно больно. От этой боли мне уже никогда не удастся избавиться.

С неба на меня посыпались фотографии, на которых была Марта, Сейла… Все мы были такими живыми, такими счастливыми. Боже, что же я натворил? Во всем виноват я сам. Боль растекалась по моим венам. Я слышал голоса дорогих мне людей. Сколько… сколько раз они говорят одно и то же, но я готов их слушать вечно. Вечность − это ужасно больно.

Свеча горела таким спокойным, ровным пламенем. В ней все было идеально. Ни единой погрешности. Взяв ее в руку, я долго смотрел на ее красивое, ровное пламя, которое уже не могло согреть меня. Его отблеск сиял в моих глазах, отражаясь таким холодным, неестественным цветом. Красиво и легко. Как же легко! Огонь танцует, играет со мной. А я влюбляюсь в него каждый раз сильнее и понимаю, что хочу раствориться в нем и больше никогда не появляться ни здесь, ни где-то еще. Чернота окутывает этот огонек, нашептывает что-то, но я ее не слушаю, смотрю, как танцует это пламя, как оно извивается. Красиво. Хочу хоть раз притронуться к этой красоте, чтобы понять, бывает ли грустно огоньку.

Достаточно было одного легкого дуновения, одного просто выдоха, чтобы заставить огонек вздрогнуть. Перегнувшись, а затем, вернувшись назад, он затаил дыхание. Свеча с трепетом погасла.

Эпилог

В палате было светло. На прикроватном столике лежали фрукты, стояла красивая ваза с цветами. У недвижного тела, на стуле, сидела девушка, всю ночь проспав у кровати. Одинокий писк аппаратуры заставил ее вздрогнуть. Сокрыв в себе крик, она просилась в коридор, перевернув тумбочку и стул, на котором сидела.

− Доктор, − в истерике кричала она, − он умер?! Мой брат… Почему никто не смог помочь? Вы же говорили…

− Успокойтесь, Лаура, − поспешив в палату, доктор пытался приободрить девушку дружеским объятием, − мы сделали все, что могли. В смерти Вашего брата никто, кроме него, не виноват. Понимаете, не каждая душа желает возвращаться. А Ваш брат слишком многое потерял.

Лаура взглянула на опустошенное тело, со слезами на глазах выйдя из палаты, словно во сне. Ей