Секрет виллы «Серена» - Доменика де Роза

– Но на самом деле, – говорит Сиена, украдкой глядя на свои карты, – мне кажется, он стал чуточку лучше.

– Это в чем?

– Ну, он не закатил истерику, когда мы ему не разрешили не спать сегодня. И он довольно мило ведет себя с Тотти.

– Поверю тебе на слово, – говорит Пэрис и эффектно кладет свои карты на стол. – Я выиграла.

Чарли лежит в своей кровати, но не спит. Ему слышно, как девочки внизу играют в одну из своих дурацких карточных игр. Они никогда не хотят делать интересные вещи с картами, например строить маленькие домики и прятать под ними игрушечных солдатиков. Они хотят просто говорить глупые выдуманные слова и думают, что они очень умные; всякие «уловки», и «козыри», и «червибубныкрестипики». Мамочка просит их научить Чарли, но Пэрис говорит, что он слишком тупой для этого. Но он не тупой. Он знает самые разные вещи. Он знает, что Тотти любит его больше всех; он знает, что мамочка иногда плачет по ночам; он знает, что Пэрис прячет батончики Mars в старой духовке; и он знает, что в доме есть мужчина, прямо в эту минуту, который наблюдает за ними.

Эмили уходит от Моники уже за полночь. Она не понимает, как так быстро пролетело время. Но, по крайней мере, это дало ей возможность немного протрезветь. Она выпила три эспрессо, и ее голова гудит. Она обнимает Монику в коридоре, уставленном антиквариатом, в числе которого – изогнутая стойка для шляп, напоминающая Эмили о «Витторио».

– Это был чудесный вечер. Спасибо.

Моника улыбается немного язвительно.

– Не стоит благодарности.

Пока Эмили едет домой в эту чернильно-черную ночь, она чувствует себя счастливее, чем за долгое время до этого. Она наконец нашла подруг в Италии. Конечно, они никогда не заменят Петру и ее английских друзей (и она понимает всего одно слово из семи, что они произносят), однако для начала неплохо. Но как сильно ей не хватало друзей, с которыми можно поговорить! Электронная почта – это, конечно, очень хорошо, но она скучала по этому уютному удовольствию – сидеть с подругами и просто болтать. Chiacchierata – так по-итальянски будет «болтать». Это слово очень похоже по звучанию на английское и очень подходящее, ведь итальянцы проводят за болтовней больше времени, чем любые другие известные ей люди. Стоя на углу улицы, сидя в летних кафе, задерживая движение на светофоре, высовываясь из окон, крича с одного балкона на другой. Chiacchierata, chiacchierata, chiacchierata.

Но, несмотря на то что ей это нравилось, в разговоре было несколько мрачных моментов. Ее беспокоит история Рафаэля и Кияры. В ней есть все более тревожные элементы сказки. Прекрасная принцесса, запертая в башне, прядет золото из тишины. Злой король, барон-разбойник, ускакал в горы и бросил ее. Верит ли она, что Рафаэль способен на это? Она не знает, она только понимает, что ей очень хочется думать о Рафаэле хорошо: он спасатель собак, принесший столь необходимое облегчение ее семье; единственный мужчина в мире, который считает, что она организованна. Она очень хочет, чтобы он остался на стороне ангелов.

Сворачивая на насыпную дорогу, она видит груду булыжников под брезентом, сдвинутую в сторону, похожую на призрака, и задается вопросом, чем именно занят Рафаэль там, на холмах. Раскопки кажутся вполне организованными: каждый день приезжают команды новых студентов Болонского университета со своими лопатами, совками и радиоприемниками. «Интересно, кто им платит?» – думает Эмили. Или они это делают исключительно для того, чтобы «приумножить человеческие знания»?

Вилла «Серена» погружена в темноту, сверчки стрекочут, как сумасшедшие. Эмили останавливается на минуту, чтобы вдохнуть аромат базилика, мелиссы и тимьяна из сада. Она понимает, что смирилась с тем, что травы растут там, где им вздумается, и что у нее никогда не будет идеального травяного садика. Пока она идет к задней двери, Тотти безумно лает. Глупая собака. Знает же, что это всего лишь она. Почему он себя так ведет?

– Ш-ш-ш, Тотти, – шикает она, открывая дверь, которая, как обычно, не заперта. Тотти восторженно приветствует ее, подпрыгивая и облизывая ей лицо, но тут же направляется через дом к парадной двери и снова начинает лаять.

– Тотти! – Эмили бежит за ним. – Тише! Ты разбудишь детей.

Тотти перестает лаять, но продолжает смотреть на дверь, скуля, склонив голову набок.

– В чем дело? – спрашивает его Эмили.

Входная дверь заперта (она знает, что это глупо, если задняя дверь открыта), а в холле темнота, в которой неприятно вырисовывается мебель из темного дерева. Она вспоминает ночь грозы и свои лихорадочные попытки найти спички. Эмили быстро включает верхний свет. Теперь все выглядит лучше, а мебель снова превращается в обычную, но Тотти продолжает смотреть на дверь и скулить. В раздражении Эмили поднимает тяжелую железную защелку и открывает входную дверь. Тотти с лаем вылетает в темноту, но в зоне видимости нет ничего, кроме подъездной дорожки, ее припаркованной машины и кипарисов – сплошная чернота.

– Видишь, Тотти, – говорит Эмили, выходя, чтобы позвать собаку. – Здесь ничего нет.

И только повернувшись к дому, она видит череп на своем крыльце.

Глава 7

В эту ночь Эмили снится Майкл. В этом нет ничего удивительного: с тех пор, как они расстались, он снился ей каждую ночь почти год. Ужасные, душераздирающие сны, где они снова вместе. Эмили просыпалась, окутанная счастьем, понимала, что все это было неправдой, и чувствовала, как реальность пробирается обратно с холодным рассветным солнцем.

Но в этот раз она просыпается странно напуганной. Комната выглядит холодной, пустой, на белые стены резкими полосами падает свет утреннего солнца. Муха, одна из последних, которые остались от этого лета, беспомощно жужжит между балок. Все так, как и должно быть. Так почему она так нервничает, словно ждет, что что-то случится?

Церковные колокола, звенящие по всей долине, заставляют ее подпрыгнуть. Конечно, сегодня воскресенье. События прошлой ночи медленно возвращаются к ней. Книжный клуб; радость разговоров и смеха с другими женщинами; поездка домой; дом, такой спокойный в лунном свете; Тотти, лающий на дверь; череп на крыльце.

Она не знала, что делать с черепом. Она не хотела заносить его в дом и не хотела, чтобы дети нашли его утром. В конце концов она подняла его и отнесла на террасу, где стояло барбекю, прикрытое брезентом. Дорогое черное, блестящее барбекю было одним из приобретений Пола, но Эмили никогда им не пользовалась. У них была уличная печь для пиццы, гораздо более простая в обращении, и ее не нужно