Карьерный спуск на дно. Проституция в царской России - Анастасия Вячеславовна Мащенко

Одним из образцовых примеров считалась московская «Городская женская амбулатория» на Грачёвке[295]в доме Гирш, которой руководил в 1890-х годах профессор А. И. Поспелов. Её продуманную внутреннюю систему организации кабинетов, обследования, регистрации и сбора данных о пациентах брали за основу и в других городах. В частности, в 1898 году тульский смотровой пункт был полностью оборудован по образцу Москвы. Для него был арендован отдельный дом (забавно, что арендаторы, как только слышали, для каких целей были необходимы помещения, сразу же поднимали цену), выделены средства на специально обученный медицинский персонал, инструменты, расходные материалы. И даже гинекологическое кресло в Тулу было заказано у того же больничного мастера, кто изготавливал подобное для московского отделения[296].

Какая же техника врачебного осмотра проституток считалась образцовой? Пришедшие женщины, оставив верхнее платье в швейцарской, располагались в «ожидательной» комнате. В «раздевальню» они заходили по 8–10 человек, где снимали свою одежду и в одних только сорочках перемещались в смотровую. Сначала их под руководством врача на гинекологическом кресле принимала акушерка. Далее доктор дополнительно осматривал рот, голову, лицо, шею, плечи, грудь, подмышки, спину и руки, после чего ставил отметку в альбом проститутки, соответствующую её состоянию[297].

В Москве она выглядела так: здоровым прикладывали штамп «признаков венерических болезней нет». Если ранее у пациентки был сифилис, но на данный момент он считался вылеченным, надпись в книжке была такая же, но курсивом. При обнаружении венерической инфекции санитарный альбом отбирался (без него она не имела права оставаться в публичном доме) и вручался приёмный билет в Мясницкую больницу[298].

Особое внимание уделялось соблюдению санитарных норм. Несмотря на достаточное количество необходимых инструментов в хорошо оборудованных кабинетах, тем не менее во избежание случайного заражения московская система рекомендовала проституткам приходить со своим маточным зеркалом и шпателем. Второе могла заменить простая чайная ложка. В Москве на маточном зеркале каждой поднадзорной женщины был выбит её номер, по которому она значилась в списках. Они изготавливались фирмой «Разумов и Шиллер», являвшейся основным поставщиком московского смотрового пункта, и приобретались за счёт содержательниц домов терпимости или самостоятельно одиночками[299]. Кроме того, в московской «Городской женской амбулатории» понимали важность доброго отношения к проституткам, ведь от этого зависело, будут ли они укрываться от медицинского освидетельствования. По постановлению Санитарно-исполнительной комиссии, никакие посторонние люди не должны были присутствовать при осмотре. И даже полицейский чиновник, который заведовал делопроизводством врачебно-полицейского комитета, обязан был приходить туда в свободное от приёмов время. Всё то, чего опасались публичные женщины в других городах, как минимум в Москве, а за ней и в Туле, было исправлено и представляло собой образцово-показательную картину:

«…врачебная часть надзора за проститутками поставлена в Москве – без преувеличения можно сказать – образцово; что все части его согласованы там между собою в стройную систему; что каждая малость обдумана в ней с большим вниманием; что через всю постановку этого дела там строго и ясно проведены принципы гуманности и науки и что это – действительно „приличный и научно обставленный“ смотровой пункт! И нужно видеть, с каким сознательным уважением при подобных условиях проститутки относятся там – как к самому врачебному досмотру за ними, так и к почтенным деятелям его!»[300]

Это был редкий удачный пример профессиональной заботы о проститутках и достаточного финансирования смотрового пункта благодаря хлопотам отдельных врачей-энтузиастов. Важным фактором, повлиявшим на столь благоприятные изменения, являлось ещё и разделение врачебных и полицейских полномочий комитета, когда полиция более в осмотры не вмешивалась и занималась своим делом: поимкой тайных проституток и контролем деятельности содержательниц и сутенёров. Об этом подробнее будет сказано в последней главе книги.

К сожалению, в Российской Империи общая картина медицинских освидетельствований проституток и лечения сифилиса в больницах всё же была удручающей. Чтобы не попадать в лечебницы, нужно было либо скрываться, либо не болеть. Второе в случае с публичными женщинами было задачей практически невыполнимой. Как говорил французский венеролог Жюль Жане, «мечта о здоровой проститутке – это утопия»[301]. Все они заражались в первые год-полтора своего пребывания в доме терпимости. Квартирные могли оттянуть неизбежный момент лишь тем, что имели возможность выбирать кого принять, тогда как в заведениях за девушек решала содержательница[302]. Предотвратить распространение сифилиса среди простого населения было ещё сложнее из-за отсутствия регулярных осмотров и привычки людей обращаться к врачу. В качестве профилактики на рубеже XIX–XX веков заговорили о сексуальном просвещении и бережном отношении к своему здоровью. Разговоры велись лишь среди профессионального медицинского сообщества и на практике положительного эффекта не имели – широкая просветительская программа так и не была создана. Кроме того, донести информацию до безграмотной части населения – задача со звёздочкой, которую решить не удалось. Тем же, кто умел читать, попадались сплошь примитивные псевдонаучные брошюрки о сексе. Они скорее возбуждали сексуальный интерес своими чересчур откровенными «постельными» описаниями. Конечно, это интриговало куда больше, и их покупали охотнее, чем научно обоснованную литературу о половом здоровье.

– Это что такое?

– Ах, дружок, у меня заболел зуб, и я пригласила врача.

– Но эти туалеты?

– Друг мой, зуб коренной, его вырвать не так легко!..

Журнал «Будильник». 1911 год, № 41

Сексуальное просвещение в XIX – начале XX века

Публичные дома предоставляли широкий спектр услуг, удовлетворяя самые «экзотичные», а порой и не всегда законные сексуальные фантазии клиентов. То, чего нельзя было получить от благопристойной супруги, легко находилось среди раскрепощённых проституток. Частыми гостями борделей становились совсем молодые люди. Если раньше к юношам посылали своих же «девок» из крепостных или прислуги, то теперь, особенно в городе, они заглядывали к профессионалкам. Те, в свою очередь, показывали мужчинам весь спектр услуг, за которыми к ним можно обратиться, стоит лишь дополнительно заплатить. Конечно, власти не могли не реагировать на чрезмерный интерес граждан к сексуальным утехам и подобным заведениям. Во второй половине XIX века всерьёз встал вопрос о моральном облике страны: с одной стороны, проституцию признали терпимой, с другой – нужно было показать, что её терпят, но не одобряют. Как не одобряли и любые предпочтения в постели, выходящие за рамки нормального.

Что считалось ненормальным? На этот вопрос легко отвечали книги и брошюры, которые касались сексуального просвещения и были в ходу в дореволюционной России. Чаще всего в авторах стояли французские и немецкие фамилии докторов, а литература представляла собой работы якобы с медицинским уклоном, где во всех красках описывались психические и