Попутчик - Лорен Биел

Обнимаю ее за шею и целую в горло, совершенно не обращая внимания на кровь, окрашивающую ее кожу. На самом деле, мне это нравится. Мне нравится, что она вся в его крови. Что она убила ради меня. Облизываю алую дорожку, наслаждаясь металлическим вкусом на языке, и ее тело напрягается от отвращения. Когда мое облизывание превращается в мягкий укус на ее шее, она расслабляется. Самый тихий стон, едва слышный, срывается с ее нижней губы.

— Говоря о кровати, я облажался в последний раз, когда мы были в одной. Что ты скажешь, если мы воспользуемся этим здесь? Дай мне шанс трахнуть тебя как следует. Как ты того заслуживаешь.

Несмотря на то, что на мгновение ей понравилось мое прикосновение, ее глаза встречаются с моими.

— Нет, Лекс, абсолютно нет. На полу позади нас лежит мертвый человек.

— О, кролик, мы должны сделать это еще одной игрой? Что-то новое для меня сделать с тобой?

Она прищуривает глаза.

— Нет.

— Ну, иди прими душ, пока я разбираюсь с этим, а потом подумаем, в какую игру захочу с тобой поиграть.

Призыв принять душ слишком соблазнителен для нее, и, как испуганное животное, она выходит из комнаты, не поворачиваясь ко мне спиной, как будто я наброшусь на нее, если она не будет смотреть.

Поверьте мне, я испытываю искушение. С удовольствием трахнул бы ее с кровью фермера на ее коже. К сожалению, работа с телом — это моя задача.

Я переворачиваю его и смотрю в пустые глаза. Бедный ублюдок, думаю я, заворачивая его в простыню. Он одержал надо мной верх, что бывает редко. Я не ожидал, что он будет дома. Как идиот, даже не подумал об этом. Если бы я был один, я бы погиб. И, наверное, заслужил это. С другой стороны, если бы был один, то бы не оказался в доме фермера, и он не был мертв.

Мой образ действий изменился с участием Селены. Если бы это был только я, взял бы ее машину и поехал прямо к границе. С ней на буксире, мне нужно давать ей удобное место для сна каждую ночь и кормить, трахать и радовать. Я отчаянно хочу, чтобы она была в безопасности, поэтому в первую очередь хотел купить для нас новый автомобиль. Это привело нас к порогу этого бедняги.

Вытираю лоб. Мои пальцы работают, чтобы привязать простыню к его ногам, затем вытаскиваю тело наружу. Захлопывается шаткая сетчатая дверь. Я оттаскиваю его тело за дом, рядом с дверями Bilco, которые открываются в подвал. Накрываю его брезентом и засовываю лопату поверх него, как будто под ним нет ничего, кроме кучи мульчи. Я полностью разберусь с этим позже — когда не буду так возбуждён.

Я вытираю руку о джинсы, размазывая кровь. Вхожу в дом и смотрю на лужу красного на полу. Слишком много всего нужно убрать. Древесина впитала кровь в каждую щель, в каждую пору. Вместо этого оглядываюсь в поисках коврика. Когда вижу его под кофейным столиком, вытаскиваю и кладу поверх кровавого месива. Он скрывает почти все. С глаз долой, из сердца вон, по крайней мере, для Селены. Я бы трахнул ее на этом диване с его телом или без него. Пусть его душа смотрит, как я заставляю ее кончить.

Моя рубашка прилипает к моей потной коже. Следую за звуками душа, пока не достигаю обшарпанной двери в коридор. Когда тянусь к ручке, она заперта.

— Подлый кролик, — шепчу я.

Ей нужно перестать пытаться отгородиться от меня. Разве она не поняла, что не может удержать меня ни от чего? Ни от комнаты, ее сердца или ее влагалища.

Щель в замке легко поворачивается с помощью моего ножа. Когда открываю дверь, смотрю на ее обнаженное тело через грязное стекло душа. Выгибая спину, чтобы вымыть волосы, она сначала не замечает меня. Я поправляю перед своих штанов и наблюдаю за ней. Знание того, что кровь, смывающаяся с ее тела, — это жизненная сила человека, которого она убила за меня, делает меня чертовски твердым. То, как она ударила его ножом и послушалась меня, когда сказал ей вырвать нож из его плоти… Боже, я никогда не видел более прекрасного акта. На одном дыхании чувствую еще большую вину за то, что превратил ее в того, кем она не была до встречи со мной.

Я никогда не чувствовал ни вины, ни настоящего раскаяния, пока не встретил ее. Ненавижу видеть в Селене частички себя. Ее хорошие вещи смешиваются с моими плохими.

Вода выключается, и когда она открывает дверь, то подпрыгивает.

— Господи, как ты сюда попал? — спрашивает она. К настоящему времени она должна знать, что ничто не может удержать меня от нее, когда я захочу.

Я встряхиваю нож в руке и кладу его на столешницу.

— Возвращайся туда, кролик.

Она тянется за ветхим полотенцем, но я перекидываю его через стойку и убираю за пределы досягаемости.

— Почему? С меня хватит.

— Может быть. Но я возбуждён, — говорю ей с ухмылкой, не желая скрывать, как мне тяжело наблюдать за ней. Снимаю обувь и расстегиваю джинсы. Ее взгляд опускается вниз и останавливается на моем твердом члене. Я снимаю свою окровавленную футболку и позволяю ей упасть рядом со штанами.

— Лекс, я не в настроении, — шепчет она.

— Но я возбуждён, — говорю я с рычанием. Открываю дверь душа до конца и пробегаю взглядом по ее обнаженному телу. Не отрывая от нее глаз, снова включаю душ. Она выглядит испуганной и маленькой, как тогда, когда я впервые трахнул ее. Этот фермер добрался до ее сердца, а это значит, что в ней все еще больше человечности, чем у меня когда-либо.

Хорошо.

Я тащу ее с собой в душ. Откидываюсь назад и позволяю горячей воде литься на меня, забирая с собой кровь. Когда слышу, как снова открывается дверь душа, протягиваю руку и хватаю ее за талию.

— Ты не уйдешь вот так, — говорю я.

— Например, как?

— Напуганной.

Она усмехается.

— Я тебя не боюсь.

Я притягиваю ее к своему телу.

— Я знаю, что ты меня не боишься. Ты боишься самой себя. Боишься того, на что ты способна. — Я целую ее, но ее губы не приветствуют меня, как обычно. — Ты способна на все, кролик. Ты можешь быть милой женщиной, которая смягчает меня, и отвратительным — иногда убийственным — маленьким кроликом, который заставляет мой член затвердеть.

Она резко вздыхает, что заставляет меня задуматься, не обидел