Крысиная возня. Записки реабилитанта - Андрей В.

«Передумал!» – ответил я. Дальше был небольшой скандал, потом мы спустились, сели в машину и поехали в Москву.

Миллионы вопросов в тот момент не давали мне покоя: как пережить эти два дня? Как хоронить маму? О чем говорить с братом? Что будет дальше? Как пройдет поездка с Дмитричем?

Но, как только мы тронулись с места и еще даже не выехали за ворота, я поймал себя на мысли: «Может быть, не надо „раскачивать“? Прислушаться к брату и Дмитричу? Может быть, не стоит делать скоропалительных выводов? Осталось всего семь недель!» По сути, в этот момент я и смирился с тем, что вернусь назад и все-таки закончу начатое.

Первые 100 км общение было постное. Потом пошло лучше. Каждый из нас знал, что вместе нам придется провести очень сложные два дня, и ругаться было просто невыгодно. Где-то возле Калуги поели в придорожной закусочной. А на МКАД мы въезжали практически друзьями. Какое-то чувство ностальгии охватило меня в тот момент. Я ощутил, как приятно оказаться в родных местах спустя девять месяцев, даже если это обычный МКАД.

Через пять с половиной часов мы были уже около дома. Следом, минут через двадцать подъехал брат на служебном BMW. Разговор у нас был тяжелый, и я никогда не видел, чтобы мой брат курил. Я не стал спорить, когда он попросил меня вернуться обратно и добить эти полтора месяца.

Ночевать нам пришлось в маминой квартире. Убравшись немного в квартире, я решил приготовить ужин. В этот момент Дмитрич спустился в машину за своей сумкой, а я увидел в маленькой комнате бутылочку «Хеннесси». Выглядела она аппетитно, и впечатление было такое, будто ее только достали из подвалов Наполеона, настолько она была пыльная. Сразу возникла мысль: «Может, попробовать? Полглоточка. Или на язычок хотя бы? Чисто вкус ощутить?» Здравомыслие вернулось, и я понял, что это глупо, да попросту безумие: провести девять месяцев в реабилитации и сорваться в первый удобный момент. Вообще это была Божья проверка – так я понял. Александра Дмитрича я поселил в этой комнате, чтобы не поддаваться соблазну, а сам лег в большой.

О поминках и похоронах не вижу смысла рассказывать, все-таки это слишком личное.

После поминок брат решил купить кучу продуктов на плов, чтобы маму помянули все, и мы отправились обратно в Брянск. И на обратном пути мы с Дмитричем вели себя как старые друзья. В Центр я уже вернулся не как в ад, а будто на работу, не очень любимую, но важную, которую делаешь по принципу «не хочется, но надо», и даже настроение было на высоте.

Дни с тех пор не стали тянуться, но и не стали лететь быстрей, все шло как обычно. Напрягало то, что я все еще сдавал Второй шаг, а был еще Третий, который занимал тоже не один месяц, и хотелось побыстрей расквитаться с этой программой и успокоиться.

После моего возвращения недели две ничего интересного не происходило, обычная возня – скандалы, интриги, расследования.

Но того, что случилось потом, я предположить не мог. Началось все безобидно – со стрижки. Раз в полтора месяца в дом приезжала Ксюша. Она подстригала всех желающих за деньги. Я решил записаться. Ксюша являлась, когда клиентов наберется десять человек и более. Я вдруг узнал, что тарифы у нее повысились, а так как стригла она очень плохо, я и вычеркнул себя из списка. Казалось бы – что такого? Но нет! Это же реабилитация, а не салон красоты. Антон Александрович Л., который занимался перечислением средств с наших личных счетов, должен был перевести ей от меня необходимую сумму. Узнав, что я отказался, он разозлился и объявил мне при всех, что не вернет деньги обратно: он уже все перевел, и баста. Такая позиция вызвала у меня недоумение. И так уже надоел всем этот его «бизнес», вода по 80 рублей, и поездки к врачу за 5000, и многое другое. Небольшой скандал в групповой, конечно, был, но я решил не обострять. Но осадочек-то остался. «Опять они творят что хотят!» – подумал я. И деньги – 400 рублей – конечно, были небольшие, но и их жалко, а больше всего было досадно, что меня обманули, да еще и сделали виноватым. Такие вещи я не прощал. Где-то через неделю, прямо после подъема, увидев в консультантской Антона Александровича Л., я снова завел с ним разговор на эту тему.

«Не отдашь мне, значит, деньги?» – поинтересовался я.

«Мы же с тобой решили этот вопрос. Нет! Я перевел их и возвращать уже не буду», – ответил он. Я был готов к такому ответу, и на этот случай у меня была заготовка.

«Вот, главный духовный принцип Первого шага, это – честность. Просто хотел напомнить. И все. До свидания!» – двигаясь к выходу, промолвил я.

«Дерзить мне будешь?!» – взбесился он. Но я уже вышел.

Про честность было не просто так, не риторически. Честность была самым первым и главным принципом нашей программы.

Не знаю, что происходило в консультантской. Может, ему стало неудобно перед Антоном-поваром, который уже стал волонтером, и в это время валялся в консультанской на диване и все слышал. Но через три минуты Антон Александрович Л. вылетел в групповую, откуда в этот момент все выходили на утренний перекур.

«Андрюша! – язвительно произнес он. – Я отдам тебе деньги, только я лишаю тебя теперь закупок».

«А мне ничего не нужно, курить я бросил, да и вода мне не нужна. Мне нужен только билет на поезд до Москвы, и все», – я тоже возмутился.

«За ворота выйдешь, там и закажешь! Оперился!!!» – с гневом произнес он и ушел.

В тот момент я как наставник был на «поддержке» одного новичка. Я должен был с ним находиться целый день, не выпуская его из поля зрения ни на секунду. У него было очень высокое давление, и мы сидели с ним в комнате, выходя только на перекуры и приемы пищи. Он был из Брянска, ему было 50 лет, добродушный упитанный мужичок, похожий на Винни Пуха. Человек он был положительный и внушал доверие, поэтому всю эту историю, с самого начала, я рассказал ему в красках уже в комнате, после перекура. Рассказал и про стрижки, и про закупки – про все, как говорится, без купюр. Но реабилитация не была бы реабилитацией, если бы о нашем разговоре никто не узнал, и информация не дошла до консультантов. А может, кто-то из консультантов сам нас и услышал.