Молот Пограничья - Валерий Пылаев

Мощь Стража никуда не делась, однако синапсы нового тела не спешили перестроиться под магию высшего порядка. Как ни прискорбно было это признавать, процесс вполне мог затянуться на годы, и пока мне оставалось только полагаться на аспекты — Огонь и Жизнь. По-настоящему интенсивные тренировки Основа все равно не тянула, и недостаток практики приходилось добивать теорией. Память Игоря не потрудилась оставить мне знания базовых заклинаний, и восполнять пробелы приходилось любой доступной информацией.

Благо, теперь я хотя бы знал, где ее почерпнуть.

Библиотека Гром-камня не отличалась разнообразием, а количеством книг заметно уступала той, которую я вдоль и поперек проштудировал в военном госпитале, однако и здесь порой находилось что-то полезное. Пусть не полноценное пособие по местной магии, но мне хватало даже крупиц. Не так уж сложно разобраться в архаичных энергетических схемах, когда знаешь общие принципы, как свои пять пальцев.

Покинув подземелье, я поднялся в отцовский кабинет и отыскал нужную книгу — видавший виды толстый томик справочника базовых заклинаний издания чуть ли не сорокалетней давности. Наверняка за эти годы головастые ученые из московской Академии изобрели еще какие-нибудь фокусы, но мне пока хватало и этих.

Усевшись на диван, я перевернул несколько страниц, отыскал место, на котором остановился вчера, и продолжил.

Огонь относится к одним из шести базовых аспектов, наряду со Льдом, Камнем, Ветром, Жизнью и Смертью. Несмотря на обширные и разноплановые возможности применения в поддержке или защитных целях, основным направлением развития аспекта являются именно атакующие заклинания, такие как всем известная Огненная Стрела, Свечка или Стена Пламени.

Некоторые строчки я даже вполголоса читал вслух — никак не мог избавиться от привычки все проговаривать, которую приобрел, пока практиковался перед зеркалом в госпитале. И к тому же так запоминалось лучше — хоть общая теория магии того определенно и не стоила.

Из ста шести заклинаний, распределенных по пяти рангам, к атакующим относятся восемьдесят наиболее используемых. По этой причине аспект Огня является предпочтительным для изучения тем, кто рассчитывает выбрать стезю боевого мага. Однако не следует забывать, что невозможно создать полноценный и универсальный арсенал, оперируя лишь одним аспектом. Одаренные высших рангов — независимо от специализации — в абсолютном большинстве случаев предпочитают хотя бы в незначительной степени овладеть вторым, а иногда даже третьим или…

— Что, решил освежить память?

Я услышал тяжелые шаги еще на лестнице, однако не думал, что дядя все же решит зайти поболтать — последние пару дней мы почти не разговаривали. Видимо, из-за того, что я даже не пытался скрыть своих намерений относительно грядущего противостояния с родом Зубовых — а он, как и всегда, осторожничал.

Будь его воля, дядя, пожалуй, и вовсе запер бы меня в оружейной недели этак на две, пока все не уляжется — чтобы не лишиться единственного наследника и будущего главы рода.

— Освежить память? — усмехнулся я, откладывая книгу. — Пожалуй. Магия нам точно пригодится.

— И правильно. — Дядя одобрительно кивнул. — Можно подумать, в кадетском чему-то толковому научат. Родовой Дар — это тебе не стрельба и не шагистика. Тут не столько умение, сколько чутье нужно.

— Ну… Чему-то да научили. — Я только примерно представлял, чем предыдущий владелец моего тела занимался последние три года, однако почему-то почувствовал себя обязанным защитить его альма матер. — Основы знаю, а там уж разберусь как-нибудь.

— Вот именно, что как-нибудь. Наставника бы тебе по-хорошему надо, Игорек, только где его взять? От самого меня толку мало. — Дядя поморщился. — А кого другого просить — так обычно пацанов берут, лет по семь-восемь, а ты вон какой лоб вымахал.

— А тебя самого кто учил? — поинтересовался я.

— Ну как кто — дед Михаил. И меня, и отца твоего. — Дядя приподнял брови, явно удивляясь, что я не знаю такую ерунду. — А тебя, выходит, и некому.

— Тогда — книжки. — Я помахал справочником с заложенной пальцем страницей. — Время пока есть. Хоть и меньше, чем хотелось бы.

— Да ладно уж тебе, Игорек. — Дядя уселся на край отцовского стола. — Зубовы — это, конечно, дело серьезное, но с чего бы им торопиться? Сколько лет сидели в своей Гатчине — и еще посидят.

— Не думаю, — хмуро отозвался я. — Отцовская экспедиция привлекла слишком много внимания.

— Опять ты за свое⁈

— Не опять, а снова. Сам подумай: они с братом явно искали что-то в Тайге. Достаточно ценное и важное, чтобы набрать долгов. И я думаю — все-таки нашли. Или почти нашли — раз уж кто-то готов за это убивать. — Я посмотрел дяде прямо в глаза. — И я не верю, что тебе совсем ничего не рассказывали.

— А ты поверь, — огрызнулся дядя. — Отец и раньше темнил на этот счет, а с тех пор, как Мишка пропал — совсем в себя ушел. Мы с ним всю весну, считай, и не разговаривали.

— Ну и зря. — Я скинул ноги на пол и рывком поднялся с дивана. — Хотя это у нас, похоже, уже семейная традиция… В общем, не бери плохой пример, дядь Олег. И давай рассказывай.

— И что же тебе рассказывать?

— Да все. — Я пожал плечами. — Точнее, все, что положено знать будущему главе рода. То есть — мне, раз уж другого у тебя нет. Сколько у нас оружия, сколько денег в закромах, кто платит десятину, а кто не платит — и почему, — ухмыльнулся я. — И самое главное — кому именно задолжал отец.

— Много кому. — Дядя явно не испытывал от беседы особого восторга, однако отмалчиваться все же не стал. — Но больше всех — князю Белозерскому.

Я почему-то даже не удивился. Скорее наоборот — очень многое разом встало на свои места: и внезапное появление его светлости в день выписки из госпиталя, и интерес к моей скромной персоне, и даже фамильный меч в багажнике автомобиля. Разлучник вполне мог быть отцовским залогом, который пришлось отдать взамен на деньги.

Разве что понять, с чего Белозерский вдруг решил вот так просто вернуть мне бесценную реликвию, пока не получалось. Смысла в этом, на первый взгляд, не было никакого, и на ум приходила только местная пословица про мышеловку и бесплатный сыр.

Во внезапную доброту новгородского князя почему-то не верилось.

— Что ж,