Молот Пограничья - Валерий Пылаев

со стариком, почти вплотную к широкой спине. И я рванул вперед, едва не опрокинув пару человек на асфальт. Отточенное сотнями сражений чутье Стража взвыло, предупреждая об опасности даже раньше, чем в толпе блеснула сталь.

— Берегись! — рявкнул я, снося кого-то плечом. — Сзади!

Бритый повернулся ко мне. Отвлекся лишь на мгновение, но и его оказалось достаточно, чтобы перехватить руку, сжимающую кинжал. Длинный и узкий клинок, слишком легкий и тонкий, чтобы резать что-то. Зато в самый раз колоть воТ так — в спину, исподтишка.

— Ты?.. — выдохнул бритый.

И тут же ударил свободной рукой. Коротко, почти без замаха, целясь в глаза растопыренными пальцами. Потом попытался вырваться и подрезать мне запястье кинжалом, но так и не смог — сила Стража не подвела даже в новом теле. Основа полыхнула внутри, и я без труда вывернул конечность вдвое больше моей. Кость хрустнула, ломаясь, и бритый заорал от боли.

Но тут же смолк — собственное оружие вошло ему под челюсть по гарду, пробивая череп чуть ли до самой макушки. Ярость в глазах напротив сменилась запоздалым удивлением, и по моей руке хлынула густая темная кровь.

— У парня нож! — заорал кто-то. — Ломай его!

Не успело тело бритого рухнуть на асфальт, как на мне повисли сразу двое. Но помощь не заставила себя ждать: крутанувшись на месте, спасенный от кинжала старик с немыслимым для своего возраста проворством раскидал искателей и ударом кулака снес одного из моих противников.

Со вторым разобрался дядя: не стал доставать оружие или бить — просто обхватил тощее тело в камуфляжной куртке и отшвырнул, как мешок с картошкой. Но на этом наши неприятности, конечно же, не закончились: когда старик сорвал с пояса боевой топор из кресбулата, половина искателей тут же бросились врассыпную. Зато остальные, наоборот, рассвирепели и тоже похватались за оружие.

Первого противника я встретил пинком в живот, а второго поймал за горло, увернувшись от нацеленной мне в голову короткой дубинки. И обрушил вниз, с хрустом ломая об асфальт ребра. Старик взмахнул топором, и отделившаяся от тела чья-то рука полетела в сторону, все еще сжимая револьвер.

Ставки явно повышались — и я не собирался ждать, когда искатели похватаются за штуцера и ружья. Основа снова вспыхнула, набирая мощь, и по пальцам пробежало сердитое рыжее плямя. Но на этот раз старик оказался быстрее: полыхнул Даром, и в лицо мне ударило холодом, будто прямо среди жаркого августовского дня в центральную улицу Тосны вдруг вцепились морозные клыки зимы.

Кольцо Льда — так, кажется, называлось это заклинание. Среди силуэтов искателей вдруг полыхнули яркие голубые искры, и во все стороны разлетелись сверкающие конусы примерно с мою ладонь длиной. Не только острые, но и, похоже, не уступающие по прочности закаленному стеклу. Они с легкостью кромсали и одежду, и кожу портупеи, и податливую человеческую плоть, оставляя глубокие раны.

И этого оказалось достаточно. Когда мы с дядей встали рядом со стариком, прикрывая ему спину, желающих продолжать бойню уже не нашлось: двое искателей остались лежать на асфальте, а остальные поспешно ретировались, оттаскивая истекающих кровью товарищей.

Последнюю точку в короткой схватке поставил повисший над улицей протяжный визг полицейского свистка. Урядник, дежуривший на входе в Таежный приказ, так и не удосужился вмешаться в потасовку и до сих пор лишь опасливо выглядывал из дверей, но у здания уже появились двое его сослуживцев — совсем молодой парень и мужчина с золотыми полосками на погонах. Старший грозно топорщил завивающиеся кверху усы и даже достал из кобуры револьвер, однако никакого желания пускаться в погоню за уцелевшими искателями, похоже, не испытывал.

— Ну наконец-то, — проворчал дядя, убирая нож обратно в чехол на бедре. — Когда надо — не дождешься, а тут сразу прибежали…

Старик молча усмехнулся. Видимо, в Тосне стражей порядка не слишком жаловали. Блеск пуговиц и пряжек с двуглавым имперским орлом не внушал особого почтения, а револьвер в черной кобуре на боку годился разве что для самозащиты — но уж точно не лезть в схватку Одаренных и почти дюжины вольных искателей с ружьями и штуцерами.

Кажется, я понемногу начинал понимать о чем говорил дядя: Москва далеко, а воля государя — отнюдь не безгранична и уж тем более не всемогуща. И если где-нибудь в Новгороде дружина Белозерского обеспечивала какой-никакой порядок, то здесь, в тридцати с небольшим километрах от Пограничья, бал правили оружие, магия и крепкие кулаки.

И если с первым нам не повезло, то второго и третьего оказалось в избытке. Так что приближались урядники с некоторой опаской, хоть никто из нас даже не смотрел в их сторону.

— Матерь всеблагая… — пробормотал усатый, разглядывая тела на асфальте. — Что здесь случилось?

— На нас напали. — Я на всякий случай покосился на дядю. — И мы были вынуждены защищаться.

— Сами полезли на Одаренных? — Урядник нахмурился. — И как именно это случилось?

— А ты будто не знаешь, как это случается? — проворчал старик, вешая топор обратно на пояс. — Слово за слово, потом кто-то за нож — ну и понеслось.

— Позвольте нам делать нашу работу, ваше сиятельство. — Усатый, поморщившись, убрал револьвер в кобуру. — Я ведь должен заполнить протокол.

— Твоя работа, любезный — следить, чтобы всякие сукины сыны не лезли к достойным людям! А уж если есть желание кого-то допросить — прогуляйся на соседнюю улицу. — Старик поднял здоровенную ручищу, указывая, куда отступили искатели. — Там наверняка найдется сколько угодно свидетелей.

Усатый тоскливо вздохнул, явно представляя в голове перспективу разговора с дюжиной с лишним вооруженных и озлобленных мужиков. Однако дальше наседать на старика тоже не осмелился. Мельком посмотрел на нас с дядей, выискивая более сговорчивую жертву, но, встретив мой взгляд, вздрогнул и отступил. И через несколько мгновений они с младшим товарищем уже вовсю строчили что-то в блокнот, попутно пытая своего коллегу из Таежного приказа.

И в прочих показаниях как будто уже и не нуждались.

— Клянусь всеми богами, мой род у тебя в долгу, Олег. — Старик рукавом вытер со лба пот и повернулся ко мне. — А кто этот парень? Если бы не он — я лежал бы сейчас с этими бедолагами.

Ни отчества, ни каких-нибудь «благородий», ни прочих положенных по этикету расшаркиваний. Судя по магии и титулу, старик и сам был знатного происхождения, однако обратился к дяде так же, как