Эхо забытых стен - Gerodot

пропасть теми, кто спал в том же бараке. И теми, кто теперь начинал свою собственную, невидимую войну, руководствуясь знанием из другого, обречённого мира.

Несколько дней прошли в обычном ритме Тренировочного Корпуса — подъем, тренировки, еда, сон, и снова по кругу. Но для Алексея эти дни были наполнены напряженным ожиданием. Как отреагирует Имир? Примет ли его слова всерьёз? Разозлится? Проигнорирует? Он продолжал наблюдать за ней издалека. Она не выглядела рассерженной. Скорее, задумчивой. Ее обычная защитная насмешливость стала чуть приглушеннее. Она по-прежнему держалась рядом с Кристой, но её взгляд то и дело ловил взгляд Алексея, оценивающий, словно изучающий нечто непонятное.

Шанс поговорить с ней снова представился поздно вечером. Учебный день подошёл к концу, баня опустела, большинство новобранцев уже улеглись по нарам. Алексей сидел на крыльце барака, докуривая самокрутку из махры — единственная привычка с прошлой жизни, которую можно было себе позволить, изредка выменивая его на пайку хлеба. Холодный воздух обжигал лёгкие, над головой висела полная луна, её бледный свет заливал двор призрачным серебром.

Имир вышла из барака. Она не была в обычном спортивном костюме, а в своей обычной одежде — тёмных штанах и рубашке. Вид у неё был задумчивый и напряжённый. Она остановилась, вглядываясь в темноту двора, словно кого-то искала.

«Ты ждала меня?» — тихо спросил Алексей, не глядя на неё сразу. Он сделал затяжку, дым тонкой струйкой поднялся в воздух.

Она подошла, остановившись в нескольких шагах. В её глазах, освещённых лунным светом, плескалась настороженность. «Ты сидишь здесь каждую ночь, Алекс?» Голос ее был глухим. Впервые она назвала его по имени.

«Когда не могу спать, — ответил он, отбрасывая окурок. — Бывает такое».

Она немного помолчала, прежде чем заговорить снова. «Я думала о твоих словах. О том, что ты сказал тогда». Её голос был необычно серьезным, лишённым привычной иронии. «О снах. О языках… Обо мне». Она сделала шаг ближе. «Я не знаю, кто ты. Но никто здесь не знает этого языка. Никто не мог знать того, о чём ты говорил».

Алексей медленно поднялся, ставя ноги твёрдо на землю. Он чувствовал её напряжение. Это был решающий момент. Присядь? Беги? Раскрыть себя?

«Ну, парочка людей, знающих этот язык еще найдется…» — намекая на титанов-шифтеров сказал Алексей.

«Что именно ты хочешь знать, Имир?» — прямо спросил он.

Она скрестила руки на груди, её взгляд стал более острым, проницательным. «Я хочу знать, сколько ты знаешь. И откуда. Ты сказал, что знаешь, кем я могу быть. И что я делала в горах». Намек на её трансформацию в Титана, чтобы спасти Райнера и других от Чистого Титана. «И ты сказал, что это как-то связано с этими снами?»

Он кивнул. «Связано. Это не совсем сны. Это скорее память. О другом мире. О мире, которого здесь нет. И о том, что должно произойти в этом мире».

Имир прищурилась. Слишком уж невероятно это звучало. Память о другом мире?

«Память или бред сумасшедшего?» — язвительно бросила она, но в ее язвительности было больше сомнения, чем уверенности.

«Ты решай сама, Имир, — сказал он спокойно, не пытаясь убедить. — Я не заставляю верить. Но то, что я знаю… оно не из этого мира. И это знание говорит мне некоторые вещи. О тебе». Он подошел чуть ближе. «Тебе нужно доказательство. Верно?»

Она молчала, но её поза, чуть склоненная вперёд, её напряжённое лицо говорили за неё. Да. Ей нужно было доказательство. Неоспоримое.

Алексей глубоко вдохнул холодный ночной воздух. Это был самый рискованный момент. Он мог раскрыть её. Мог сжечь все мосты. Мог подвергнуть Кристу опасности, если она вдруг решит, что его знание несёт угрозу. Но если он хочет её в союзники, ей нужно поверить.

«Имир, — начал он, его голос стал чуть тише. Он смотрел на её лицо, стараясь уловить малейшую реакцию. — Ты… когда-то жила далеко отсюда. За этой Стеной. За другой Стеной. В месте… где тебя подобрали. Беспризорную. Маленькую девочку. Без имени. Без семьи». Он видел, как её глаза округлились. Она не ожидала таких подробностей. «Тебе дали имя. Имя великой женщины. Имир».

Он продолжал, слова текли, вытаскивая их из глубин памяти, складывая в цельную картину её, ей одной известной, трагедии.

«Тебя объявили реинкарнацией. Символом. Той самой Прародительницы Титанов. Тебя одевали в длинные одеяния. Тебя показывали людям. И они поклонялись тебе. Ты была центром культа. Религиозной секты, которая верила в Имир Фриц и в силу Титанов».

Имир слушала, ее лицо менялось. Шок сменялся недоверием, затем болезненным признанием. Это была ее самая глубокая, самая личная тайна. Тот позор, ту боль, которую она прятала столько лет. Откуда? Откуда этот человек может знать это? До малейших, интимных деталей? Он не мог просто «догадаться». Не мог «услышать слухи». Слухи о ней в таком ключе не ходили здесь.

Он видел, как её губы слегка задрожали. Она не проронила ни слова, лишь продолжала смотреть на него.

«Я знаю о твоём прошлом, Имир, — мягко сказал он, теперь его тон был не допрашивающим, а понимающим. — Я знаю о той лжи, которой была наполнена твоя жизнь. Я знаю о наказании, которое ты понесла за эту ложь. За то, что тебя использовали». Он не назвал превращения в Титана. Но намекнул на годы, проведенные в этой форме. «Знаю, как ты вернулась в человеческую форму. И как ты провела годы вне Стен. Видела мир. Видела Титанов не только с этой стороны. И я знаю, что для тебя самое главное — это Криста».

Имир наконец издала прерывистый, едва слышный вдох. Ее лицо, до этого застывшее, исказилось. Боль, которую она скрывала, прорвалась наружу. Он видел, что она верит. Он дал ей доказательства. Ужасающие, неоспоримые.

«Как?..» — выдохнула она, голос был слабым, не своим.

«Не важно как, Имир, — ответил он, делая еще один шаг. Теперь они стояли совсем близко, в круге лунного света. — Важно, что я знаю. И важно, что я не пришёл сюда, чтобы сдать тебя. Или использовать твой секрет против тебя. Я пришёл, потому что нам обоим нужно выжить. И тем, о ком мы заботимся».

Он снова посмотрел на неё. «Мы необычные здесь. Мы не принадлежим полностью этому месту. Но мы можем влиять на него».

«Ты спрашивала о шансах. О Кристине. О нас, — тихо сказал он. — Шансов очень мало. Этот мир обречён, Имир. Если ничего не изменить. Если мы будем просто