Охота на Церковь - Наталья Валерьевна Иртенина

class="p1">С заполнением анкеты арестованного справились быстро. Перед тем как конвойный привел парня, Старухин колебался: не попросить ли Кольцова провести начальную обработку мальчишки или хотя бы присутствовать на допросе. С отпрысками партийных шишек старшему оперуполномоченному еще не приходилось иметь дела, и он долго обдумывал линию предстоящей работы. Но все оказалось проще. По крайней мере, на первый взгляд. Парень понимал, куда попал, отвечал четко, без скулежа про отца-большевика, председателя райисполкома. Старухин с легким удивлением поглядывал на него. Даже после ночи в камере восемнадцатилетний сопляк выглядел спокойным, аккуратно одетым и причесанным, подтянутым.

– Ты обвиняешься в организации контрреволюционной террористической группы с целью борьбы против советской власти, антисоветской агитации, обработки учащейся молодежи в троцкистско-фашистском духе, создания отделений группы в других городах СССР, – зачитал Старухин. – Вину признаешь?

– Признаю частично. – Бороздин не дрогнул. – От НКВД я иного не ожидал, но взять на себя напраслину вы меня не заставите. Вычеркните слово «террористическая». К фашизму мы тоже не склоняемся. Но оставляем за собой право сравнивать фашистский и коммунистический диктаторские режимы.

– О как, муха-цокотуха. – Старухину с трудом верилось в такую наглость мальчишки. – Ты это сам придумал? Или учителя есть?

– Конечно, сам. У меня есть голова, чтобы думать ею, а не только бутерброды жевать.

– Давай-ка по порядку. Значит, от своих антисоветских взглядов ты не отпираешься. Тогда скажи, откуда и когда они у тебя появились?

Бороздин уперся в чекиста уничижительным взглядом.

– Я вас узнал. В тридцатом году отец однажды взял меня с собой в село. Хотел показать, как создается колхоз. Вы там были, я видел вашу работу. Вернее, ваши преступления против народа. Как вы обдирали и выгоняли из домов крестьян целыми семьями. И запрещали другим давать им приют. Вот тогда я начал понимать, что большевики только в своих лозунгах притворяются честными и справедливыми. А на самом деле они, то есть вы, бандиты, грабители и убийцы, которые могут управлять страной только одним способом – тиранством. У вас характерное лицо… для представителя этой власти.

– Ты не прав, щенок, – медленно проговорил Старухин. – Совсем не прав, муха-цокотуха.

– Я прав, и вы это знаете, – отрезал парень. – Потому что вы сами только врете. В газетах, в своей пропаганде, даже в кино. В вашей «Правде» нет ни слова правды. Думаете, народ этого не понимает? Еще как понимает. Поэтому и существуете вы, НКВД, чтобы запугивать недовольных и уничтожать оппозицию.

Старухин немного помолчал, обдумывая услышанное. Взял из коробки папиросу, стал машинально разминать ее.

– Так, а теперь слушай меня, молокосос. Все, что ты сейчас наговорил, тянет на расстрел. На возраст скидку не сделают, не рассчитывай, больно уж ты резвый и борзый. Подготовку твоей группой террора против органов советской власти и членов правительства подтвердим. Не ты, так другие сознаются. Да уже сознались. У тебя, сморкун, единственный шанс избежать высшей меры. Рассказать мне сейчас быстро и подробно, кто вами руководил. Кто давал тебе задания, подсказывал, как создать подпольную группу. Кому ты отчитывался, с кем держал связь. В общем кто из взрослых внушал тебе троцкистские идеи.

– Я ваших угроз не боюсь. – Бороздин говорил с вызовом, лицо чуть заалело от волнения. – Оскорбляя меня, вы расписываетесь в своем бессилии. Убьете меня, ну так что ж. На мое место встанут другие. Скоро вы ввяжетесь в войну с Германией и Японией, и большевистской диктатуре придет конец. Даже если вы каким-то образом победите и укрепите свою власть, все равно – через десять или пятнадцать лет народ сбросит вас со своей шеи.

Мальчишка добился своего – Старухина его слова разозлили. Он бросил папиросу, громыхнул стулом, поднимаясь, и уперся кулаками в стол.

– Я не спрашиваю тебя, боишься ты или нет, сопля, – заорал чекист. Наверное, если б мог дотянуться до парня, сидевшего в метре от противоположного края стола, ударил бы. – Твои чревовещания не сбудутся, не надейся, паскудник! Отвечай, кто дал тебе задание на организацию террористического подполья?

– Не кричите на меня, вы… – Бороздин тоже вскочил, полыхнув гневом. – Никто мной не руководил, я сам до всего додумался и организовал. Если вам не хватает ума этого понять, тогда дайте мне другого следователя, а с вами я разговаривать не буду!

– Ты, щенок, не дорос еще до такого, чтоб самому все придумать, – яростно кипятился Старухин. – Я с тебя сейчас штаны спущу, сосунок, и всыплю ремнем как следует!

Бороздин внезапно успокоился. Сел на табурет, поправил воротник рубашки.

– Попытайтесь, – щедро плеснул презрением. – Я хорошо боксирую, у меня здорово поставлен удар. Вам придется позвать на помощь конвойного.

Старухин тоже опустился на стул. Вынул новую папиросу, молча закурил.

– В каких связях ты состоишь с попом Аристарховым из Карабанова?

– Ни в каких. Не знаю такого.

Чекист вынул из папки листок и прочитал машинопись:

– «Думаю, этот поп хороший человек. Но зачем ему бог? Еще он сказал: люди стали злы друг на друга, нужно бороться со злом, оно внутри. Побороть его внутри, тогда и везде зла станет меньше. Надо поговорить об этом с И.Б.». – Старухин положил листок обратно. – Это из дневника Звягина. Когда он познакомил тебя с попом?

– Это идеализм, а я прагматик, – нахмурился Бороздин. – Зло искореняется очень просто: надо, чтобы во власти были приличные люди, а не тираны и шкурники. Марлен не знакомил меня с попом, но разговор такой был. А при чем здесь церковник?

Старухин не ответил. Он начинал понимать, что этот комсомолец, идейный антисоветчик, показавшийся сперва нахальным дурнем, задаст ему трудную работенку.

* * *

Брыкин воротил нос. На анкетные вопросы не отвечал. На обвинение не отреагировал. Сидел нога на ногу, рассматривал шторы на окне и решетку за ними, изучал портрет наркома внутренних дел над столом следователя. Вскользь заинтересовался сейфом, спросил, какой системы. Похвастал, что коллекционирует ключи, уже набралось несколько тяжелых связок, и он может подобрать ключ к любому замку.

– В твоих преступных намерениях мы не сомневаемся, – подхватил Вощинин.

– Бездоказательно, – снисходительно бросил парень. – Вы зря меня здесь держите. Ни в какую антисоветскую организацию я не вступал. Я комсомолец, общественный активист и член Союза воинствующих безбожников. Вы должны знать, кто мой отец. Думаю, он уже поднял на уши весь райком. Скоро вашему начальству оттуда позвонят. Меня оговорили и оклеветали, и вам придется меня отпустить. С вежливыми извинениями.

– Из райкома звонили, – кивнул Вощинин. – Там уже знают, что ты затесался в террористическую организацию и участвовал в подготовке покушений на руководство СССР. Твой отец подал заявление на имя первого секретаря райкома, что если все подтвердится, то