Битва за смерть - Олег Синицын

Алексей закрыл голову руками. Увесистые белые хлопья, взметнувшиеся вверх от удара, сыпались с неба и деревьев. Через некоторое время грохот камнепада смолк, и на лес опустилась мертвая тишина.

Калинин поднял голову. За чередой темных деревьев образовалась гигантская расщелина. Вечерний мрак не позволял разглядеть ее — насколько она была велика. Определенно можно было сказать лишь одно, расщелина преграждала дальнейший путь по просеке.

Из всей роты в живых остались только четверо. Те, кто, казалось, бросился в самые объятия смерти. Калинин, старшина, Ермолаев и Штолль. Они стояли в нескольких метрах от провала, среди немногих уцелевших березок. Остальная часть лиственных деревьев сгинула в неведомой бездне, в гнетущей мрачной пропасти.

Алексей отодвинулся от старшины и подполз по сугробу к краю пропасти. Мрачный провал был настолько глубок, что закружилась голова. Калинин с надеждой вглядывался в черноту, пытаясь различить хоть что-нибудь. Но тьма, словно занавесом, закрывала всё.

— Эй! — закричал он без особой надежды.

Эхо пронеслось вниз и потерялось в глубине. Назад не вернулось.

— Это бездна, — отстраненно произнес Калинин. Подполз Ермолаев. Он тоже глянул через край.

— Немыслимо, — прошептал сибиряк.

— Погибла вся рота!

Ермолаев с горечью посмотрел на Калинина, а затем, не выдержав, двинул огромным кулаком по склонившейся над пропастью березе. Ствол дрогнул, зашелестели ветви. Ермолаев привстал и с криком ударил по стволу другим кулаком, а затем начал бешено молотить по нему руками. Даже в темноте было видно, как на белоснежной коре остаются размазанные кровавые следы.

— Ваня, перестань, — глухо произнес старшина, когда береза под натиском сержанта уже почти опрокинулась в пропасть.

Ермолаев повернулся к нему. Он тяжело дышал, из разбитых костяшек на поверхность сугроба падали темные капли.

— Зачем я здесь? Я должен был остаться с ребятами!

— Полагаешь, мне было легко смотреть, как гибнет рота? — спросил Семен Владимирович. — Ничего изменить нельзя. Время вспять не повернешь. Кто знал, что всё так выйдет? Или ты хочешь сказать, что, останься мы с ротой, всё вышло бы иначе? — Тяжело дыша, Ермолаев молчал.

— Мы погибли бы вместе с остальными, — сказал старшина.

Он повернулся к Калинину:

— Что случилось, командир? Почему погибла рота?

— Теми тресну земля, кто руку поднямиша на братие, — произнес Калинин. — Разверзнется земля под ногами тех, кто поднял руку на брата.

Он устало вздохнул и сел на краю пропасти.

— На брата? — спросил старшина.

— Другой перевод — на земляка… — ответил Алексей.

— Что за фигура поднялась из снега? — холодно спросил старшина.

Калинин тяжело посмотрел на него.

— Господи! Это ужасно! — подал голос Ермолаев. Он опустил окровавленные кулаки в снег и заскрежетал зубами, превозмогая холод и боль.

Калинин вздохнул.

— Больно на сердце, — пожаловался он. — Я предчувствовал беду, но так и не сумел догнать Николая…

— Зачем он пошел в лес?

— Его позвал солдат… я не помню фамилию. Кажется, он из деревни. Такой неуклюжий, кряжистый, с сильным окающим говором…

— Смерклый? — удивился Ермолаев.

— Да. Не знаю, что произошло между ними. — Ермолаев вытащил кулаки из сугроба. Взгляд его был серьезен.

— Приходько вчера подшутил над Смерклым, — сообщил он. — Шутка получилась неудачной. Я сперва подумал, что Смерклый затаил обиду. Но потом решил, что он уже остыл.

— Думаешь, Смерклый пытался отомстить Приходько? — спросил старшина.

Калинин, впервые услышавший это предположение, внимательно посмотрел на сибиряка.

— Вряд ли, — ответил Ермолаев. — К тому же непонятно, как он это сделал.

— Я слышал, как Приходько разговаривал в лесу с маленькой девочкой, — произнес Алексей. — Его затянула в лес нечистая сила. Смерклый тут ни при чем.

Лицо старшины совершенно не изменилось. Он продолжал внимательно смотреть на лейтенанта, словно ожидая еще чего-то. Калинин понял, что Семен до сих пор не верит в заколдованный лес.

— Как вы не понимаете! — воскликнул Алексей. — Этот лес не простой!

— Я не хочу этого понимать. Я в это не верю!

— Но происходящие с нами события и есть колдовство!

— Не пытайтесь заставить меня смотреть на происходящее вашими глазами, товарищ командир! — ответил старшина. — Я воспринимаю случившееся так, как оно есть. Я не фантазер. Нужно решать проблему. Если по воле случая мы остались живы, значит, нужно думать не о судьбе и языческом колдовстве, а о том, как выпутаться из этой ситуации! А я понимаю ее так. Назад пути нет. Впереди только высота Черноскальная, неизвестно на кой нам сдавшаяся. Другой дороги в лесу нет. Я прав?

Последний вопрос предназначался Ермолаеву, который постепенно приходил в себя.

— Да, — ответил тот.

— Выхода у нас нет! — повторил старшина. — Надо идти к Черноскальной. Мы продолжим путь, но только завтра утром. Сейчас уже темно, и ничего не видать. Расщелина перегораживает дорогу. Насколько она широка — неизвестно. Кругом лес с сугробными кротами, и лишь под березами, как я полагаю, мы в относительной безопасности. Утром, когда рассветет, будет видно, что делать дальше. Возможно, нам удастся переправиться через расщелину или обогнуть ее. Кто-нибудь против?

Все, в том числе и Штолль, отрицательно покачали головами.

— Хорошо, — кивнул Семен Владимирович. — Вольно или невольно мы по-прежнему выполняем приказ комбата и движемся к высоте Черноскальная.

— Предлагаю посмотреть, что у нас осталось! — предложил Калинин. — Путь предстоит тяжелый. Мы должны знать, чем можем воспользоваться в походе…

— Погоди, лейтенант, — остановил его старшина. — Инвентаризацию оставим до утра. Сейчас настолько темно, что, не ровен час, потеряем что-либо ценное. У меня вот более прозаичный вопрос. Я ужасно хочу есть.

Еды собрали крохи. В вещмешке Калинина лежало несколько сухарей и часть пышки, с верхней корочки которой был соскоблен мак. У Ермолаева нашлось четверть плитки немецкого шоколада. У старшины только сухой чай из трав. У Штолля вообще ничего не было.

Когда они разделили эти продукты, каждому досталось по сухарю с кусочком шоколада.

На подстилке из березовых веток Ермолаев сложил дрова, запалил их, и вскоре разгорелся небольшой костерок. В плоском котелке заварили чай. Штолль присел к костру рядом со старшиной. Тот выразительно посмотрел на немца и пересел к Ермолаеву. Это не ускользнуло от внимания Калинина.

— Чем будем завтракать? — спросил старшина.

— Можно кедровыми орешками, они здесь большие, — ответил Ермолаев, грея у пламени избитые руки. — Правда, лезть за ними опасно, ведь нужно входить в лес.

— Нам в любом случае придется идти туда, — сказал Калинин. Проглоченный сухарик с шоколадом не утомил голод, а лишь возбудил аппетит. Но больше есть было нечего. — Сколько у нас осталось «маковых» патронов?

— Все, что в диске моего «ППШ», — ответил сибиряк. — Дюжина.

— Только автомат, — заключил Семен Владимирович. — И пуль хватит лишь для одной твари. Трудно нам будет.

— Мы должны попытаться дойти до Черноскальной, — упрямо произнес Алексей.

— Попытаться-то мы можем, — пожал плечами старшина и, увидев, что немец хочет снять кипящий котелок с огня, отвел его руки и взял котелок раньше его. — Вот только дойдем ли?

Семен Владимирович короткими глотками стал отпивать еще бурлящий ключами кипяток. Затем отдал котелок Ермолаеву. Тот, хлебнув, передал Калинину, но Алексей прежде протянул его Штоллю и почувствовал на себе недовольный взгляд старшины.

Чуть позже Штолль и Ермолаев заснули. Старшина прислонился спиной к березе и тоже, как показалось Алексею, задремал. Калинин взял из костра головню и пошел туда, где березы граничили с хвойником, к тому месту, откуда Приходько отправился в свой последний путь в объятия зачарованного леса.

Он никак не мог успокоиться, скорбь не утихала после гибели Николая. Больно вдвойне от того, что его мученическая смерть повлекла за собой гибель остальных солдат. Что же произошло? Кто виноват?

Алексей считал виновным себя. Однако в отдаленным уголке сознания он понимал, что к гибели Приходько причастен этот крестьянин Смерклый. Но в чем он повинен? Какова его роль? Сейчас уже не узнать. Крестьянин сгинул в пропасти вместе с остальными солдатами, и ответственность за его гибель также лежит на молодом лейтенанте.

Правая нога Калинина шагнула в пустоту. Он упал на бок, держа головню повыше и стараясь ее не уронить. Оказалось, что в действительности край пропасти, скрытый сугробами, был ближе, и Алексей обрушил в бездну массивный снежный козырек, ступив на него ногой.

Он поднялся, часто дыша от испуга. Гигантский кедр, возле которого молодой лейтенант видел разговаривающих Приходько и Смерклого, стоял прямо перед ним. Калинин приблизился к дереву, освещая ствол уже остывающей головней.