Алатырь-камень - Валерий Елманов

К тому же у него хватало и других, гораздо более неотложных дел с неспокойными соседями на юге. Болгарский государь Иоанн Асень II [92] мог лишить сна кого угодно, а тут еще свои собственные приближенные проявляли своеволие.

Словом, на южных и западных границах царила тишина, и потому Константин мог со спокойной душой отправляться на восток, причем по исключительно мирным делам – на свадьбу своего сына Святослава. В Булгаре царевича уже ждала пятнадцатилетняя смуглая тоненькая девочка, старшая дочь эмира Волжской Булгарии Абдуллы ибн Ильгама.

Всего за полгода до этого Абдулла унаследовал власть, окончательно отодвинув в тень единокровного брата Мультека. Сделать это ему удалось, вопреки тревожным ожиданиям жителей столицы, практически без крови. Причем в немалой степени тому поспособствовали полки его русского друга Константина, которые тот немедленно прислал, чтобы выразить самое искреннее соболезнование сыновьям покойного Ильгама ибн Салима.

Официально они прибыли лишь в качестве почетного сопровождения большого русского посольства, но всем без исключения было понятно, что острые мечи немедленно вылетят из ножен трехтысячной охраны, которой командовал Евпатий Коловрат, если только об этом попросит бек Абдулла. Проверять на своей голове заточку русских клинков желающих так и не нашлось, поэтому вскоре бека стали именовать эмиром.

Новоявленный эмир легким росчерком пера подтвердил старый договор, согласно которому все транзитные русские суда могли беспошлинно плыть как по Волге, так и по Каме, с правом останавливаться и получать еду и необходимую помощь в любом из булгарских городов.

Но подтверждение прежних льгот для русских купцов было делом второстепенным, а вот отказ от территориальных претензий на земли, лежащие к востоку от Булгарии, стоил не просто дорого. Его цену невозможно было определить.

Особенно учитывая то, что Абдулла отдал даже кусочек своих южных земель по Волге – Самарскую луку, через которую, следуя по речке Самаре, можно было преспокойно дотянуть чуть ли не до реки Яика.

Разумеется, Константин и не заикался про земли, входящие в состав Булгарии на востоке. Там ему нужен был только сам Уральский хребет, а точнее – его богатые недра. Советники эмира считали иначе, предположив, что русский царь ищет путь к тамошним племенам в обход земель Великого Новгорода.

В немалой степени такое впечатление создалось у них еще и потому, что об этом пару раз «проболтался» словоохотливый глава русского посольства. Всего один только раз он и пожаловался, что не ладятся отношения у царя Константина со своевольными новгородцами, которые, дескать, ни в какую не желают делиться доходами.

Сказано было вскользь, но мудрому фатиху [93] Юсуфу бен Хамиду, который возглавлял переговоры с булгарской стороны, хватило и этого. После обмолвки русского боярина он и рассудил, что если Константин таким образом подстроит каверзу новгородцам – главным торговым конкурентам Булгарии, то это будет не просто не в убыток, но и к выгоде ханства.

К тому же главным для изрядно перепуганных булгар оставался не этот, а военный аспект договора, а тут как раз все было в порядке. Константин не отказывался от своих прежних обязательств по оказанию военной помощи в случае нападения на его союзника какого-либо внешнего врага. Кого именно – не упоминалось, но обе стороны прекрасно знали, что речь идет о монголах.

Более того, боярин Коловрат заявил, что русские полки не собираются дожидаться нападения на булгарские города, а обязуются встречать общих врагов задолго до этого, дабы защитить и соседей.

Это была не уступка, как могло бы показаться на первый взгляд несведущему человеку, а всесторонне продуманный план, сулящий выгоды в первую очередь самой Руси. Покорив племена саксин, башкир и половцев, кочующих в степях между Волгой и Яиком, монголы непременно включили бы их в свое войско, резко увеличив его численность.

Плохо обученные и слабо вооруженные, но намертво спаянные угрозой неминуемой казни за бегство с поля боя, эти кочевники могли впоследствии положить немало булгарских, да и русских воинов. Поэтому самый первый пограничный рубеж предполагалось установить именно по реке Яик, по Волге же должен был пройти второй.

В договоре шла речь и о веротерпимости. Планировалась постройка православных церквей в Биляре, Булгаре и еще в трех самых крупных городах Булгарии, а священники могли беспрепятственно заниматься проповедью христианства и крещением всех кочевников при условии их добровольного согласия.

Этим предполагалось впоследствии заняться и на Кавказе, причем Вячеслав с многозначительной кривой ухмылкой на лице заверил своего друга, что он лично проконтролирует, дабы каждый житель Северного Кавказа был не просто окрещен, но еще и назубок знал бы все заповеди Христа.

Относительно крещения юной невесты не протестовали даже булгарские богословы и муфтии. Было ясно, что сестра Абдуллы должна приехать к жениху уже христианкой. Константин даже выбрал имя для будущей невестки – Мария. Однако праздничные торжества предполагалось начать в Булгаре, чтобы жители города тоже успели полюбоваться юным и весьма пригожим женихом.

На этом булгары особенно настаивали и были очень довольны, когда русичи легко согласились с их предложениями. А как Константину было не согласиться, если он и сам хотел того же. Не было пока сыновей у Абдуллы. Ни одного. Год назад, правда, с интервалом в два месяца родилось сразу двое, ясное дело, от разных жен, но оба уже умерли.

Поневоле вставал вопрос – а если так будет и дальше, то кто унаследует земли ханства? Брат Мультек? А почему бы не Святослав, точнее, его предполагаемый сын? Как родной внук Абдуллы, он ведь тоже будет иметь достаточно прав на вакантный престол. Да и у Мультека сыновей тоже пока не было. Так что пусть булгары полюбуются на потенциального отца их будущего правителя.

Празднование было бурным, веселым и… небезвыгодным. Еще несколько десятков лучших булгарских мастеров и зодчих, многие из которых были армянами, уехали в Рязань. Им предстояло участвовать в возведении храма Святой Софии, да и во многом другом. Абдулла ибн Ильгам ни в чем не хотел отказывать своему могучему союзнику, да еще без пяти минут родственнику.

Вот только ни сам Константин, ни его приближенные не догадывались, что это путешествие придется внезапно прервать.

Гонец, присланный Минькой, который убыл к Уральским горам еще год назад, застал царя в Биляре. Ранее великий изобретатель сообщал, что обустроиться им с грехом пополам удалось, а вот с поисками железной руды дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Не было ее на Урале, хоть ты тресни. А ведь с ним выехали самые лучшие рудознатцы, которые успели облазить всю округу в радиусе чуть ли не сотни километров.

Правда, предыдущая весточка, присланная месяца два назад, гласила, что найти руду, хоть и скудную, все-таки удалось. Теперь же гонец сообщал, что с тех пор все вновь застопорилось, причем во многом дела пошли даже хуже, чем раньше. Народ стал разбегаться кто куда, напуганный то ли призраками, то ли привидениями вкупе со зловещими предзнаменованиями какой-то катастрофы.

«Я не могу тебе написать обо всем, что видел сам. Боюсь, что не поверишь, – осторожно писал Минька. – Если бы кто-нибудь сообщил что-либо подобное мне, то я бы не поверил ни за что. Это надо видеть лично. Я понимаю, Костя, что ты и без меня занят выше крыши, но только имей в виду, что если не принять каких-то мер, причем срочно, то Урала ты на ближайшие годы лишишься, да и людей для участия в экспедициях не найдешь, потому что те, кто собирается отсюда драпать, понарассказывают будущим добровольцам такого, что никто сюда не поедет. А если уж никак не сможешь подъехать сам, то – только не смейся! – пришли хотя бы десяток попов, только настоящих, чтоб кучу молитв знали, а не только по книжке читать умели, а также икон и свечей».

Настойчивые расспросы гонца результата практически не дали. Тот либо не хотел говорить на тему, хоть как-то связанную с этими горными духами, либо не находил слов, чтобы рассказать об увиденном.

С грехом пополам удалось только выжать из него упоминание о рассветах, окрашенных кровью, загадочных туманах, а также о призрачных безголовых фигурах, которые грозят пальцем тем, кто отряжен добывать руду. Послушавшихся они не трогают, а вот смелых или тех, кто надеется, что их может уберечь нательный крест и молитва, на следующий день непременно настигает обвал. Пока что по счастливой случайности все обходится без человеческих жертв, хотя раненые уже имеются.

Константин размышлял до глубокой ночи. Если уж убежденный атеист Минька просит прислать священников, то дело и впрямь пахнет керосином. Вообще-то, не царское это занятие – гоняться по пещерам за какими-то загадочными привидениями, чтобы выяснить, чего они хотят и почему мешают работать. Не по чину царю такое. Но это только с одной стороны.