Алатырь-камень - Валерий Елманов

Но потом, узнав, что именно он приобретает взамен, потрясенный жрец только небрежно махнул рукой. Цена была столь высока, что ему стало уже совершенно не до церквей. Еще бы, ведь русский царь великодушно предложил ему такие сокровища, о которых он и не смел даже мечтать.

Велика была власть криве-кривейо над любым из рядовых жрецов-ванделотов, но над ним самим настолько же возвышались легендарные жрецы с острова Рюгена, особенно из Арконы [88] , которые возносили жертвы самому Святовиту. И вот теперь Константин предложил ему в дар все уцелевшие сокровища этого храма. Их насчитывалось не так уж много, и далеко не все они были изготовлены из золота или серебра.

Но ценность этой утвари, включающей грубые кремневые ножи, в глазах криве-кривейо была столь огромна, что у него даже не нашлось слов благодарности за столь щедрый дар. Он просто сидел, выпучив глаза и широко открыв рот, и задыхался от восторга.

Чего стоил один только золотой обруч, в котором верховный жрец Арконы совершал свои обряды. Правда, драгоценные камни, которые его украшали, были уже давным-давно извлечены из него, но рязанские ювелиры быстро исправили ситуацию.

Криве-кривейо, держа его в своих старческих дрожащих руках, только нетерпеливо отмахнулся, когда Константин заикнулся было о людях, которые ему нужны для грубых работ. Жест означал, что будут и люди, и другая необходимая помощь, только ты сейчас сделай милость, не мешай наслаждаться лицезрением великой святыни.

А Константин мысленно похвалил себя за предусмотрительность, с которой он обговорил с королем Вальдемаром Победителем, сыном того самого грабителя, вопрос возврата всего того, что его покойный батюшка вывез с острова.

Впрочем, отдал он криве-кривейо не все. Часть сокровищ была еще раньше подарена Всеведу, живущему в Перуновой роще. Кстати, и сам знак, который сыграл такую важную роль в мирном покорении литовских племен, тоже находился среди этих вещей, только Константин не подозревал о его значимости, пока ему об этом не рассказал волхв. Впрочем, он тогда много чего еще не знал. Лишь после смерти Всеведа кое-что прояснилось, да и то не все, а так, слегка.

Потом он не раз размышлял, как бы все произошло, если бы Всевед не дал ему этот знак, и приходил к выводу, что, в конце концов, он бы все равно добился своего, вот только это произошло бы гораздо позже и с гораздо более тяжелыми потерями с обеих сторон.

Разговор в карете продолжился значительно позже. Вначале выяснилось, что небольшой царский поезд выехал не на ту просеку и теперь движется в неизвестном направлении. Пришлось выбирать местечко для ночлега прямо в лесу.

–  Совсем как у Всеведа на поляне, – задумчиво произнес Константин, оглядывая величавые деревья, плотным кольцом обступившие их становище. – Только там дубы, а здесь сосны.

–  Все равно не надо было тебе к нему на похороны ездить, – упрямо заметил царевич, возвращаясь к прежней теме, когда они уже сидели у костра. – Духовные лица доселе ворчат. Тебе-то в глаза они такое сказать опасаются, а мне… – он, не договорив, сердито засопел.

–  Поверь, Святослав, что я до сих пор всем сердцем скорблю о потере этого волхва. Великий был человек, – вздохнул Константин. – И как я после всего, что он для меня сделал, отказался бы поприсутствовать на погребальном костре? Да и не столь уж это великий грех, если так разбираться, – заметил он. – Почтить память своего соратника – какая в том вина? А ведь он Рязань спас – не забывай.

Глава 7 Похороны Всеведа

Правда, тут Константин немного лукавил перед сыном. На самом деле он не просто присутствовал – он был одним из главных участников странного загадочного ритуала, о котором раньше никогда ничего не слышал.

Однако рассказывать сыну он ничего не стал, вместо этого направившись в сторону могучих сосен, плотным кольцом окруживших их временное пристанище.

–  И я с тобой, государь, – резво устремился вслед за другом Вячеслав.

–  Охраняешь, чтоб не напали? – иронично усмехнулся Константин.

–  Да кому ты здесь нужен, – отмахнулся воевода. – Здесь на сто верст кругом ни души. Одни только мы и есть. И как нас угораздило заплутать, ума не приложу. Главное, неясно, куда эта дорога ведет.

Отойти далеко им не позволили огромные сугробы. Пришлось пристроиться за одной из сосен.

–  Хороша красавица, – заметил Вячеслав, завязывая на штанах тесемку. – Такую вручную пилить – не один час нужен.

–  А если без пилы и топора? – невинно осведомился Константин.

–  Ты что, Костя? – изумленно уставился на него воевода. – Вроде и выпили всего по две чарки для сугрева. Мечом ее и за день не одолеть.

–  А без меча?

–  Зубами? – улыбнулся Вячеслав и убежденно заявил: – Нет, ты сегодня точно не в себе. Слушай, я где-то читал, что бывает опьянение кислородом, даже отравление может быть от его избытка. Может, ты того, нанюхался, в смысле надышался?

Константин вздохнул, вспоминая похороны Всеведа. Только там вручную предстояло валить дубы – огромные, гораздо толще, чем эта сосна.

Несмотря на все усилия, Константин так никогда и не узнал, откуда взялся тот тысячный монгольский отряд, каким чудом он незаметно прошел сквозь все заслоны и заставы, а главное, зачем он направлялся к Рязани. Хотя зачем – догадаться как раз несложно. Впереди была столица Руси, гордая белокаменная Рязань, войска из которой буквально несколько дней назад отправились на очередные летние учения в заволжские степи.

Как именно узнал об этом отряде Всевед, тоже останется покрыто мраком. Он уже при всем своем желании никогда не сможет об этом рассказать, а кроме него… Да и какое это имеет теперь значение.

Монголы поначалу не обратили никакого внимания на старика в белой длинной рубахе до пят и с посохом в руке.

Посох… О его загадке теперь тоже никто ничего не узнает. Мертвые волхвы не любят выдавать тайны, даже когда они чужие. Хотя нет. Особенно когда они чужие. Так, пожалуй, честнее.

Свидетелей его последнего боя тоже не было. Ни одного. Своего юного помощника Радомира, выросшего в статного юношу, Всевед еще загодя отправил в Рязань упредить Константина о нависшей опасности.

Вот только почему-то парень передал, что монголы, если Всевед не сумеет их удержать, пойдут не на Рязань, а в сторону Исад, а то и дальше, забирая еще правее. И отлавливать их лучше всего у бродов, потому что если они затеряются в глухих дебрях Мещеры, то найти их будет значительно сложнее. А все остальное он, Всевед, передаст Константину сам, когда они встретятся.

Это была еще одна загадка. Ну зачем монголам нищая Мещера с ее непролазными болотами и полным отсутствием городов?! Всевед ошибся? Это звучало еще невероятнее. И тут ответа нет, да, пожалуй, уже никогда и не будет.

Последний же секрет заключен в самом бое. Малую дружину, которая оставалась в городе, в первый и пока что в последний раз повели в бой оба – и воевода, и царь. Константин не мог оставаться в стороне – не по чину, а Вячеслав напирал на то, что он еще не имел с монголами дел на практике, что совершенно неправильно.

– Я верховный воевода, поэтому обязан хоть раз встретиться с потенциальным врагом самолично. Пойми, мне просто необходимо пощупать его за вымя, – убеждал он Константина.

Вячеслав не умолкал до тех пор, пока Костя не махнул рукой, заявив, что так и быть – пойдем вместе. Споры не мешали сборам, и ни одной минуты не было истрачено зря. Но они все равно не успели.

Когда русская лава с яростными воплями «Рязань» растеклась по полю, беря степняков в смертельное полукольцо, Всеведа в живых уже не было. Приняв последний неравный бой, он остался стоять у края дубравы, пригвожденный к дубу семью стрелами. Рядом с ужасом, застывшим на лицах, валялись мертвые монголы. Было их семнадцать человек.

Впрочем, остальные тоже не оказывали того сопротивления, которого следовало бы ожидать. Они испуганно отмахивались саблями, как-то обреченно стреляли из луков. Ни дать, ни взять, неумелая стража торгового каравана, нанятая по дешевке экономным купцом, при налете хорошо вооруженной банды.

И это была еще одна загадка, на этот раз последняя, спросить о которой было не у кого, потому что, увидев мертвого Всеведа, рязанцы пленных не брали. Ни одного. Уже потом, слегка остыв, Константин ругал себя за это. Подумаешь, дали бы пожить лишних несколько часов пятку-другому. В конце-то концов и их бы прикончили, но вначале поговорили. За жисть. Тем более что поджаренные пятки очень располагают к неторопливому задушевному разговору. Но что уж теперь…

А потом пришел час похорон.