Офицер Красной Армии - Владимир Поселягин

и восемнадцать ранеными, но большая часть были ранены легко и остались в строю. Поэтому я решил на единственном оставшиеся на ходу грузовике колонны отправить раненых в партизанскую зону. Там о них позаботятся, нам же этим заниматься некогда, и так фельдшер оказывает помощь легкораненым, перевязывая их и извлекая неглубоко сидевшие осколки.

По трофеям: все три бронетранспортёра, что шли во главе колонны за бронеавтомобилем, не пострадали во время подрыва дороги и остались целы. Их только нужно было отмыть от крови водителей и пулемётчиков, которых как раз извлекали из машин. „Ганомаги“ уже осматривали танкисты, проверяя, целы они или всё‑таки зацепило. Однако кроме пары пробоин в бортах от осколков и пуль, ничего серьезного найдено не было. По одному бронетранспортёру я передал мотострелкам, а третий, с хорошей и мощной радиостанцией, оставил себе, сделав его штабным. Другие бронетранспортёры радиостанций не имели, чисто пехотные машинки, а это ротного командира была.

Как я уже говорил, был ещё взят грузовик. На нём как раз меняли пробитые скаты и снимали с кузова „двухсотый“ груз, шла подготовка к перевозке раненых. Остальные машины были сильно побиты. Но водители всё равно суетились у них, снимая ценные для них вещи и сливая топливо в запасные канистры.

Было взято много вооружения и боеприпасов. Конечно, часть была уничтожена в огне, машины продолжали гореть, однако и того, что было взято, нам хватит с лихвой. Два ротных миномёта, пукалки ещё те, но до замены пусть пока будут. Одиннадцать пулемётов, тридцать два автомата и примерно столько же пистолетов, что позволило ими вооружить бойцов взвода Путянина и мотострелков. Карабинов где‑то чуть больше сотни, две противотанковые пушки, которые уже осваивали противотанкисты, прикидывая, как с ними работать. Одну отцепили, поставили на колеса и, поглядывая на погнутый щит, катили к нашему грузовику, куда загружали ящики со снарядами.

В общем, хорошо нас немцы так снабдили. Воронин всё бегал по месту боя с новенькой деревянной кобурой маузера на боку, радостно вспоминая точно такое же уничтожение охранной роты у лагеря, где его освободили. Ситуация была один в один. Даже взятые трофеи фактически схожи.

Лишнее вооружение мы погрузили в грузовик с ранеными. Думаю, командиру того батальона, через который мы проходили, оно пригодится – со стрел–ковкой уже было туго. Предположу, что он обрадуется пяти пулемётам с боезапасом и двум десяткам карабинов. К сожалению, места больше не было, поэтому мы отправили машину с ранеными к нашим, а сами, уничтожив лишнее вооружение, колонной выдвинулись дальше. Бой и сбор трофеев заняли у нас два часа. Катастрофически много времени, у нас должно было уйти на это максимум полчаса.

У меня уже был сформирован план дальнейших действий с учётом полученной от пленных информации, поэтому ехали мы целеустремлённо, выполняя поставленную мной задачу. Но буквально через три часа, когда пересекали небольшую речушку по деревянному, но крепкому мосту, уничтожив тут пост охраны из шести немцев и трёх полицаев, нам навстречу выехала колонна немцев. Разведчики Путянина не предупредили нас о ней заранее, так как проехали дальше, а колонна вырулила на дорогу со второстепенной, и те её попросту прощёлкали. Тем более одна группа бойцов взвода и сапёры работали на мосту, подготавливая его к уничтожению.

Бой был встречный. Только у нас было преимущество, мы знали, что впереди показался противник, а немцы подумали, что мы свои. Дело спасли танки, именно на их плечи легло уничтожение батареи ста–пятимиллиметровых гаубиц.

Нацистов было чуть больше ста человек на восьми машинах и двух легковушках с видневшимися антеннами. Они бы нам пригодились, но во встречном бою танкисты Воронина обе машинки подмяли под себя. Ещё был трёхколёсный тяжёлый грузовой мотоцикл, вот он не пострадал и был взят нами трофеем. Водитель с испугу загнал его в кусты и смог вместе с пассажирами сбежать, пользуясь тем, что по краю дороги был густой кустарник. Этим воспользовались не только они, но и часть батарейцев. Человек тридцать смогли уйти. Чуть позже этот мотоцикл оседлал старшина Байбюк и гонял по своим делам с гордым видом. Правда, при долгих маршах он от него отказался и вернулся в кабину одного из грузовиков тылового обеспечения, передав грузовой мотоцикл в противотанковый взвод. Вот там он пригодился.

Бой фактически вели одни танкисты. Все шесть машин и с чуть позже присоединившимися к ним „Ганомагами“. Нашими трофеями стали четыре, на удивление целых, грузовика, ещё один был шанс реанимировать чуть позже, его по распоряжению Малкина решили взять с собой. Я подтвердил этот приказ – грузовиков нам не хватало.

Три пушки были целыми, одна погибла под гусеницами „четвёрки“. Боеприпасов тоже была немалая куча. Меня просто жаба душила, но взять мы смогли всего одну пушку и один грузовик, набитый боеприпасами к ней, остальные пушки были уничтожены. Мы обложили их и получившие повреждения грузовики снарядами и подожгли, отъезжая. Чуть позже всё это рвануло.

Командир противотанкового взвода клятвенно пообещал, что подберёт расчёт к пушке и у нас появится ещё одна боевая единица.

Больше всех бою с артиллеристами и их уничтожению радовался старшина Байбюк. Радовался он тому, что к последнему грузовику была прицеплена полевая кухня. Теперь у нас появилась своя кухня, и наш повар уже осваивал её, проверяя захваченные у немцев продукты. К вечеру он обещал горячий ужин. Всем за раз не хватит, нужно две кухни для нашей мангруппы, так что ему придётся дважды готовить ужин.

Нам требовалось где‑то остановиться и заняться освоением захваченного вооружения и техники. Сделанное на колёсах во время движения так–сяк нас с Малкиным не устраивало, но было одно „но“. Пользуясь тем, что о нас ещё фактически не знали, я решил совершить рейд по тылам противника и выйти к его аэродрому. К тому самому, где базировались истребители — „ночники“. К сожалению, там находилось всего два звена истребителей и одно бомбардировщиков, третье истребительное звено и основной состав бомбардировочной эскадрильи располагались на другом аэродроме, и нам до них быстро не добраться. Двести километров как‑никак, вот я и решил совершить налёт на тот аэродром, до которого могу дотянуться. Это, возможно, облегчит полёты наших транспортников, чтобы связь не прервалась.

Двигались мы весь световой день, сбивая с пути заслоны и небольшие посты, и под самый вечер, когда солнце закатывалось за горизонт, девять единиц нашей бронетехники без существенной разведки и подготовки ворвались на территорию небольшого полевого аэродрома, круша всё на своём пути.

Разведку мы провести не успевали. Только парни Путянина во главе с ним самим проскочили на трофейном грузовике мимо аэродрома и сообщили по рации, что они видели. Так что на подъезде мы сразу подавили обе зенитки, охраняли аэродром, и которые, устранив эту опасную проблему, уже спокойно занялись уничтожением аэродрома и лётного состава. „Четвёртки“ давили самолёты и ту технику, что нам не была нужна, а „двойки“ расстреливали личный состав. Старшина Байбюк был счастлив вдвойне: была захвачена ещё одна кухня, точная копия той, что взяли у артиллеристов. Теперь он мог заботиться о питании уже без оглядки. Более того, он прибрал оба бензовоза, что находились на аэродроме, посуду и даже четыре палатки, сообщив, что всё это пригодится. Действительно пригодилось. Уйдя за ночь на тридцать километров, мы встали лагерем в густом лесу и, установив палатки, спокойно расположились в них.

Вот так вот у нас прошёл первый наш день. Взяты богатейшие трофеи, уничтожено три полнокровных подразделения фактически под ноль. Мне‑то всё это привычно, а вот бойцы и командиры пребывали в эйфории. Ничего, мы тут на сутки задержимся, пройдёт.

Ночь прошла спокойно, я дал бойцам поспать до девяти утра, успев искупаться в речушке, что текла в полукилометре от нашего лагеря, и, объявив подъем, приступил к работе. Была проведена проверка боеготовности подразделения – люди после вчерашнего дня до сих пор пребывали в приподнятом настроении – и инвентаризация имущества. Радиостанции, захваченные у артиллеристов и лётчиков, распределили по подразделениям, теперь даже у артиллеристов было две переносных машинки, одна у командира взвода, другая у корректировщиков, которые теперь могут корректировать огонь не только нашей единственной гаубицы, которую на данный момент осваивал сформированный расчёт, но и миномётов. Жаль, что у нас пока такая мелочь, надеюсь, чуть позже будет что‑то серьёзное, а это передадим мотострелкам, им положено по штатам.

Сутки мы осваивались с захваченной техникой, проводили тренировки на взаимодействие между подразделениями. Нам это действительно было необходимо, пока нашу мангруппу сложно назвать единым подразделением, которое командир чувствует как пальцы на руке. Не было такого пока. Так что учёба шла ни шатко ни валко, но нам это было необходимо. Несмотря на неожиданный успех, всё это было совершено от внезапности, но думаю, немецкие подразделения в этих районах уже предупреждены и будут готовы к нападению, а нас ищут, хорошо так ищут.