Цикл Тьмы - Андрей Соул
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Желаете добавки? – спросила она.
– Спасибо, что веришь в меня, дорогая, но я и так переел, – он покачал головой. – Принеси, пожалуйста, большой стакан кофе покрепче, на вынос, и счет.
– Минуточку, – она ушла; Артем направился в уборную.
Он зашел в чистый, благоухающий фиалками туалет, облегчился и вымыл руки. Шорох за спиной заставил его вздрогнуть. Он поднял голову и посмотрел в зеркало: за спиной стоял его папаша: остатки седых волос прилипли к его пожелтевшей коже; белесые глаза, без зрачков, сгнившие пеньки зубов, изо рта вылетал пар, словно он дышал на холоде; но мертвые не дышат,– подумал парень.
– Как застраховать свою жизнь, если мне нет цены? – спросил папаша, ухмыльнувшись.
Артем обернулся и увидел только ряд писсуаров и поблескивающую в свете лампы синюю кафельную плитку – никаких призраков. Он вытер руки бумажным полотенцем, бросил его в пластиковое ведро в углу и вернулся к столику; похоже этот пирог прямиком из Голландии,– усмехнулся он про себя,– жаль только, что плодом галлюцинации не стала прекрасная дева, с голой грудью.
Он рассчитался с официанткой, оставил чаевых двести рублей, забрал кофе и загрузился в машину. Артем включил двигатель, поймал волну «Радио-Авто», и направился к загородному шоссе.
5
– Максим Анатольевич, я пойду? – заискивающий голос оторвал его от бумаг. Он поднял голову и взглянул на секретаршу поверх дымчатых, в оправе из флексона, очков. Молодая девчонка, двадцати лет, с короткой черной стрижкой, в строгом деловом костюме; на лице застыла глупая гримаса, с намеком на улыбку. Максим никогда бы не взял ее в свою юридическую фирму «Щит», если только уборщицей, если бы не просьба старого друга: тот хотел, чтобы его дочь взялась за ум. Как можно взяться за то, чего нет, – раздражённо подумал он. Ее интересовали только клубы, гулянки и салоны красоты; а если друг хотел ей помочь, то для начала забрал бы у нее золотую карту и заставил жить на зарплату.
– Да, Светочка, иди, я сегодня задержусь, – сказал он.
– До свидания, Максим Анатольевич, – радостно сказала она и скрылась за дверью.
Он откинулся в кресле, достал из початой пачки тонкую сигарету и подкурил серебряной зажигалкой «Данхилл». Он глубоко вдохнул ароматный дым и выдохнул несколько аккуратных колец. Максим считал, что неплохо сохранился в свои пятьдесят девять лет: крепкое жилистое тело, родные (без всяких пересадок) густые волосы, никакой отдышки и проблем с сердцем, в отличии от многих его ровесников; регулярные посещения спортзала и активный отдых этому способствовали. Но с сигаретами надо кончать, - подумал он, зная, что все равно не сможет бросить.
Его взгляд упал на календарь: двадцать пятое июня, до знаменательной даты, он обвел ее красным маркером, осталось всего пять дней. Максим как раз собирался закончить волокиту с бумагами, передать дела заму, и отправиться на охоту. Тот самый активный отдых, которым он увлекся еще с двенадцати лет, когда отец впервые взял его с собой.
Азарт выслеживания добычи, многочасовые засады в кустах у водопоя, запах пропитанной потом одежды стали для него наркотиком. Непередаваемое чувство, когда сводишь мушку прицела с дичью и задерживаешь дыхание, выравнивая ствол, сводило его с ума. Выстрел – и убитый зверь падает на землю, с треском ломая сухие ветки, а затем – приходящее чувство умиротворения. В шестнадцать, лишившись девственности на одной из вечеринок, в квартире друга, Максим подумал, что это похоже на секс. В тот самый миг, когда напряженное тело не выдерживает возбуждения и выплескивает его наружу; да только секс показался ему жалкой пародией на то чувство, когда спускаешь курок.
А десять лет назад, он открыл для себя новый вид охоты. Его старый добрый друг Миша, с которым они росли в одном дворе и ходили в одну школу, обмолвился о секрете, когда они сидели в его кабинете, пили «Чивас», курили сигары и предавались воспоминаниям.
– Считай это адвокатской тайной, я унесу ее с собой в могилу, – сказал Максим, он подумал, что услышит, как его седой худощавый друг завел себе двадцатилетнюю любовницу.
Но когда он выслушал Мишу, случилось то, что изменило его жизнь. Речь шла об охоте на людей, которых загоняли не хуже зверей, используя капканы, волчьи ямы и, конечно, винтовки. Закрытый Клуб Охотников, назвал его Миша. В него входило несколько десятков богатейших влиятельных людей, в том числе и женщины, которым надоела рутина и они жаждали мощной дозы адреналина. Попробовав – не сможешь остановиться,– многозначительно сказал его друг, и был прав.
Впервые он попал на охоту ранней осенью. На взносы членов клуба, организационный комитет построил оздоровительный лагерь для неимущих, куда приехали около пятидесяти человек, со своими семьями. Обычное стадо, работающее за копейки, вымаливающее у государства пособие; Максим смотрел на них с презрением, без малейшего чувства жалости. Отец вбил в него простую истину: человек сам кузнец своего счастья; а все жалобы на неудачные стечения обстоятельств, невезения, и божий кары – вызывали у него лишь раздражение.
Люди, приготовленные для забоя, словно стадо коров, несколько дней отдыхали, радуясь дармовой еде, выпивке и развлечениям. А потом началась Охота.
Охотники объявили по мегафону для чего они собрали людей; те, подобно скоту, который меланхолично жует траву, не обращая внимания на приближающегося человека с ножом, решили, что это шутка. Но когда из леса вышли десять человек, с винтовками наперевес, они заколебались. И только когда первая пуля снесла половину черепа пьяному мужику, чуть выше бровей, и стоящую рядом женщину обрызгало ошметками мозгов, вперемешку с кровью – тогда они побежали.
С криками, визгом, спотыкаясь друг об друга. Прежде чем они скрылись в лесу, охотники подстрелили еще восемь человек – один из них ушел, раненный в ногу. Максим прицелился в спину бегущей девушки, в легком желтом платье и нажал на курок – девушка взмахнула руками и рухнула лицом в траву, между лопатками расплылось яркое пятно крови. Он впервые убил человека, но не испытывал чувства вины, скорее возбуждение; по телу пробежала приятная дрожь.
Охотники выслеживали своих жертв до полуночи, зона охоты была огорожена металлической оградой под напряжением, торопиться было некуда. Они перебили всех, (некоторые сломали шеи в волчьих ямах), и женщин, и детей.
Затем охотники развели костер, поели шашлык, выпили, обсудили охоту. Под утро они разъехались; в новостях передали о пожаре в лесу, который унес жизни
