Клуб достопочтенных шлюх - Лева Воробейчик

Она шла, беззаботно улыбаясь навстречу новому дню. Забот не было, не было предчувствий и ожиданий; просто теперь у Сьюзи, что раньше называлась Аннетой, появилась цель. Для чего и почему – ее не интересовало. Последние несколько лет она попросту осуществляла все, что только задумала, не особенно вдаваясь в размышления.

Однако, Клуб ее и вправду заинтересовал, если вы, мои дорогие читатели, разрешите раскрывать хотя бы по одной карте в пасьянсе хитросплетений ее души. Было в нем что – то эдакое, что тормошило ее и без того волнительную суть – то, что попросту не вписывалось в концепцию ее привычной жизни. Она шла и улыбалась; в душе же, даже где – то в глубинах подсознания, шло внутреннее противоречие; она, сама того не ведая, сравнивала свой беспорядочный список с Клубом достопочтенных шлюх.

Мимо прошла проститутка – повинуясь неизвестным мотивам, Сьюзи спросила ее о Клубе; та, разумеется, ничего не слышала. Вторая попавшаяся – тоже мимо. Так бывает, – утешила себя Сьюз, пожав плечами. Она знала, что он не останется тайным; для всех он пускай остается загадкой сфинкса, но для нее? Нет уж, такому не бывать. И пусть она, даже, замерзшая, обежит всех несчастных простушек Спрингтауна, пусть она и не узнает сегодня или завтра, да и через неделю тоже, пусть ее сомнения одолевают верх, а Список вытесняет фантом этой безумной авантюры, но…

Но она добьется правды. Заслужит своего места под солнцем, пока ее одежда чиста, и не нужно возвращаться на Палмоди, 6 – благо в кошельке еще остаются какие – то деньги. Она узнает, скрываясь по мотелям, убегая от того, что являлось ее настоящей личиной, будет искать, размышляя да принимая неверные решения, но не угасая, как спичка во тьме.

Сьюзи Доус, приехавшая в Спрингтаун около двух лет назад, была такой спичкой. Жила с соседкой почти на самой окраине города, появляясь, чтобы постирать и сменить гардероб. Иногда была отзывчивой и улыбчивой – могла даже месяц или около того жить, неизвестно откуда получив деньги. Но ей было трудно – в этом вечно снующем и безрадостном для такой, как она, мире. Гасла, только выйдя за порог; спичка, что и говорить.

Аннета Боунс же жила по отелям, отдавалась первым встречным и разрушала чужие жизни. Они обе умело сочетались в одном человеке: постепенно открывая завесу то одной из граней, то другой. И когда Сьюзи выходила на порог, она гасла. Не оставалось света – была лишь беспросветная тьма.

Как бы объяснить вам понятнее, дорогие мои читатели? Аннета Боунс и была этой самой настоящей тьмой.

4

Россыпь волос на кушетке – загадочное созвездие каштана и пыли, молодости и совсем еще наивной юности, сосредоточенной в одном лишь пылающем месте. Ахмед сопел, сгибался и разгибался, извивался, словно уж – и по его загадочному арабскому лицу было неясно, хотел ли он доставить удовольствие или нет.

Он был моложе ее – не намного, нет; лет ему было около пятнадцати, ростом был он немного ниже самой Сьюзи. Он быстро смекнул что к чему – волновался, правда, пока она вела его за руку по ступенькам в мотеле, наивного, юного. Смотрел исключительно в пол – слова даже не вытянешь. Было видно, как он сгорал от нетерпения, изредка заглядывая в ее глаза; заметив это, Сьюзи лишь отворачивала от него голову и беззвучно смеялась, удивляясь всему этому. Но она знала кое – что еще: впервые кандидат для позиции Списка был подобран чуть не идеально.

Нужно ли объяснять вам, дорогие мои читатели, что каждая позиция несла какой – то определенный смысл, некое значение, выпестованное прямо в ее сознании и душе? Удивительно, что это было так. Обычно шлюхи не придают значения для тех, кому жадно отдаются на улице, думая что никто не видит; однако, Сьюзи была не такой. Да, поначалу в ее беспорядочности и хаосе не было… структуры, но после десятого или одиннадцатого она появилась. Все прояснилось тогда перед ней – безымянные позиции обрастали смыслом. Строя свои так называемые отношения, она искала определенных, тех, кого не было раньше. Тех, кто был по ее мнению слишком счастлив.

Так и появился Ахмед – позиция под номером 38. Позиция, несущее значение неопытного, влюбчивого мальчика. Но он… он превзошел самые смелые ожидания.

– Ты уже был с девушкой наедине, Ахмед? – спрашивала Сьюзи, остановившись перед дверью. Она улыбалась ему, стараясь поймать его взгляд.

– Д – да, не рас, не рас был я… Я… Да, да! – с ужасным акцентом говорил Ахмед, глядя упорно на покрытый пылью пол.

– Боишься меня?

– Нет. Д – да… Нет, не боюсь, – говорил он, осмелев, но, только взглянув, сразу же опускал глаза. – Немног боюсь. Легка боюсь, Нетта!

– Ты милый, такой маленький и милый. – она дотронулась до его лица, провела по безбородой щеке. Увидела, как все его тело содрогнулось. Он чуть ли не плакал от возбуждения – и это было важнее, чем целая сотня приятных комплиментов. Убрав руку, она спросила. – Ты готов?

– Котов? – удивился он, но, обдумав, посмотрев ей в глаза еще раз и увидев там что – то, прокричал шепотом. – Да! Котов! Котов! Котов!

Она была полна его темной пылью, заполнившей глаза и волосы на его теле, но в голове почему – то крутилась совсем неожиданная мысль, совершенно не связанная ни с его внешностью, ни с ее участием в этой «войне двух камней». В голове были мысли, которые она не формировала – мысли образовывались сами, порочные, грязные. Знала ли Сьюзи, а тем более Аннета что – нибудь о пошлости? Той, о которой писали великие, той, к которой стремились многие? Вряд ли. Но если задуматься, то ее мысли о Клубе достопочтенных шлюх не были пошлостью, уж увольте; алчность обладания правом в него вступления – вот где пошлость наконец брала над нею верх.

Но она и сомневалась. Не так, как когда вы, мои дорогие читатели, вскакиваете и хлопаете себя по лбу, разглядев очевидное, а следом спорите с собой чуть ли не вслух; театрализм такого рода был для Сьюзи неприемлем. Она даже, глупая, не понимала, что сомневается – спихивала все на разносторонность своих желаний. Если бы она хоть немного понимала в литературе, в кино, в живописи и знала бы архетипы сюжетные, то предпочтение несомненно отдала бы борьбе. Ведь в ней это было. Сама того не ведая, она была ареной, в которой насмерть бились две идеи: идея Списка шлюхи обычной и идея Клуба шлюх, но достопочтенных; и борьба была явно неравной.

С одной стороны был Список. Знаете, у некоторых был Альцгеймер, у кого – то рак, у кого – то веснушки или чересчур маленький повод для мужской гордости, от отца к сыну, от сына к сыну сына… и так далее. А у нее был Список, дарующий ей смысл жизни, наполняющий ее тревогами, заботами интересами на целую жизнь вперед. Она даже могла бы быть философом, верите? Если бы только у нее хватило ума систематизировать все накопленные знания о себе и вылить их потоком на прозябающую человечью суть; увы и ах, она им так и не стала. С каждым новым мужчиной (пусть даже и далеким до смыслового фантома позиции Списка) она приближалась к заветному числу, тому, что ей предстояло еще узнать – а подойдя к нему вплотную, она бы наверняка остановилась, достигнув тайн самого бытия. Таков был Список. Жестоким, вгоняющим в рамки и наивным для человека, что захотел бы познать душу шлюхи. А был ли он необходим? Был ли так важен? Скажу так: Аннета была диким зверем, тогда как Список был ее добрым хозяином.

Но Клуб выглядел иначе. Неизвестно почему, неизвестно зачем. Черт, да она даже не знала, существовал ли он на самом деле! Но тем интереснее становилось день ото дня. Тем интереснее было засыпать под композицию фантастичных снов. Искать его, оправдываясь, что затеяла все это несерьезно. И даже не замечать, как с каждой новой минутой эта тайна все больше ее завлекала; видишь ли ты, как становишься одержимой, Сьюзан Доус? Что, что ты там себе напридумывала? Можешь ли ты ответить хотя бы сама себе?

А она отчего – то могла. Ей там были бы рады, отчего – то решила она. Ей, несовершенной и безумно красивой, ей, с пышной грудью и узкими бедрами и слегка резким разрезом глаз. Ей и ее пылкости, граничащей со страстью – с тем, что и сводило всех вокруг с ума. Ей были бы рады даже вместе с враждебным идеям Клуба Списком, ставшим неким ориентиром в неизведанном ею прежде мире порока и греха.

– Дададада! – на одном выдохе приглушенно шептал Ахмед. – Тепе хор… Хорршо со мной?

– Да, безумно! – с закрытыми глазами смеялась про него Сьюзи. Однако мальчик был и правда довольно неплох.

– Хорршо! – почти прокричал он, вгоняя глубже свою арабскую гордость, заставляя ее оазис переполнить ее же пустыню. – Хорршо! Да! Да! Хорршо! О, Нетта! Да!

Она не искала его нарочно; мир подчинялся закону, придуманным Списком Аннеты Боунс. Если бы она закончила факультет английской филологии (если бы она вообще хоть – что – нибудь бы закончила), то написала бы трактат, положение или бы эссе прямо поверх бежевых обоев, обязательно снабдив бы напутствием в виде свода законов Списка. Она не понимала, как это происходит – но судьба, или проклятие Списка вели ее по жизни, толкая в объятия незнакомых ей пока еще людей. Каждый появлялся внезапно – подсаживался в кафе, останавливался на машине, спрашивал как пройти в какое – нибудь место. Сьюзи верила в это – в то, что сам Список подыскивает ей людей; а делая им больно, она выполняет какую – то важную миссию, неподвластную для понимания простушки вроде нее. Казалось, что она – рабыня своего Списка, того, что не противоречил ее же желаниям. Все было подвластно ему – пусть он и существовал только в ее голове: Список говорил ей, как и что делать, как вести себя, как симулировать и имитировать, как лгать и говорить правду; вел, словно собака – поводырь бедную девушку по беспросветной для нее жизни. Список был целой жизнью. Не давал ей умереть от голода и скуки – однако, перемены не заставили себя ждать: просто в Списке не было ни отсылки, ни аллюзии, ни даже простого упоминания о Клубе достопочтенных шлюх.