Кровь и лед - Роберт Мазелло

Матросы, удерживающие Синклера, лишь усилили хватку.

— Экипаж сразу назначил вас виновным в смерти Бромли, и теперь я понимаю почему. — Покачивая в руке черную бутылку, капитан добавил шепотом: — Если я этого не сделаю, на корабле поднимется бунт.

— Если вы не сделаете… что?

Эддисон не ответил и повернулся к палубному люку, откуда как раз показались Бертон и Фарроу; на палубу они вылезли, держа в руках одеяло с Элеонор, в котором она, как в гамаке, болталась из стороны в сторону. Глаза девушки были открыты, одна рука протянута к Синклеру, чепец слетел, и ее некогда пышные блестящие каштановые волосы свободно развевались по ветру растрепанными прядями.

Фарроу выжидающе поигрывал ржавой цепью, однако ни одобрительного кивка, ни попыток остановить расправу от капитана Эддисона не последовало. Тот просто развернулся и зашагал назад к штурвалу, на ходу вышвырнув черную бутылку за борт; при этом он не обронил ни единого слова проклятия.

— Синклер! — крикнула Элеонор. Ее испуганный голос был едва различим среди гвалта, царящего на палубе. — Что происходит?!

Синклер прекрасно понимал, что происходит. В отчаянной попытке высвободиться он изо всех сил рванул веревки и постарался отскочить от мачты, но сапоги для верховой езды беспомощно заскользили по обледенелой палубе, да и Джеффрис вдруг наотмашь ударил его кулаком в живот. Задыхаясь, Синклер согнулся пополам, и перед глазами замелькали башмаки матросов, веревки и цепи — его потащили к Элеонор, которая к этому моменту уже стояла на ногах, поддерживаемая Бертоном. Синклера грубо подтолкнули к девушке, а затем обоих приставили спина к спине. Ему очень хотелось на короткий миг обнять Элеонор, но удалось лишь шепнуть ей:

— Не бойся. Мы будем вместе.

— Где вместе? О чем ты говоришь?

Мыслить ясно ей мешал неописуемый ужас.

Между тем Фарроу квохтал над ними, как наседка: удерживая цепь рукавицами, матрос бегал вокруг пленников кругами и обматывал колени, туловища, плечи… Наконец добрался до шей. В тех местах, где ледяной металл соприкасался с обнаженной кожей, он прилипал, как пластырь, причиняя жгучую боль. Хотя пленники не могли видеть друг друга, Синклер отчетливо слышал прерывистое дыхание Элеонор, ощущал нарастающую в ее душе панику.

— Синклер!.. — выдохнула она. — За что?!

Джонс и Джеффрис, уйдя с вахтенных постов, подволокли пленников, связанных между собой, как две поленницы для камина, к краю палубы с намерением перевалить через планшир. Синклер инстинктивно уперся сапогами в деревянный брус, но кто-то с силой пнул его по ногам, и он, потеряв опору, в мгновение ока оказался обращен лицом к бурлящей внизу воде. Странно, но в этот момент он даже обрадовался тому, что взгляд Элеонор направлен к небу и белому альбатросу, который, как лейтенант надеялся, все еще сидит на нок-рее.

— Может быть, надо произнести какие-то слова? — с легкой дрожью в голосе спросил доктор Ладлоу. — Есть во всем этом что-то… варварское.

— Я скажу слова! — рявкнул Бертон и, низко склонившись, с ненавистью заглянул Синклеру в лицо. — Да сохранит Господь ваши души!

Синклер почувствовал, как их обоих подхватили многочисленные руки и оторвали от палубы.

— А после отправит нечестивцев к чертям!

Кто-то захохотал, и уже в следующую секунду Синклер и взвизгнувшая от ужаса Элеонор полетели за борт. Падали они довольно долго — во всяком случае, дольше, чем ожидал Синклер, — прежде чем, проломив тонкую корку льда, не ушли под воду. Вопль девушки вмиг оборвался, наступила тишина, и под тяжестью цепи пленники, вращаясь по спирали, стали быстро погружаться в темную стылую воду. Синклер на несколько секунд затаил дыхание, однако вскоре, несмотря на то что смог бы не дышать под водой еще некоторое время, разом выпустил из легких весь воздух, отдавая себя в лапы смерти и того неведомого, что ожидало обоих на дне моря.

Часть I

ОТЪЕЗД

Но вот настиг нас шторм, он былВластителен и зол,Он ветры встречные крутилИ к югу нас повел.Без мачты, под водою нос,Как бы спасаясь от угрозЗа ним спешащего врага,Подпрыгивая вдруг,Корабль летел, а гром гремел,И плыли мы на юг.[1]

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Наши дни

19 ноября, полдень

В дверь звонили, но хотя Майкл слышал звонок, подниматься с постели не хотелось; сон, который еще не до конца развеялся, был необыкновенно приятным. Они с Кристин ехали в джипе по горной дороге. В динамиках гремело радио, Кристин сидела, положив ноги на приборную доску и откинув назад голову, и смеялась. Ее белокурые волосы трепал ветер, врывавшийся в открытое окно.

В дверь снова позвонили, теперь целой серией коротких звонков. Кто бы там ни был, уходить он, видимо, не собирался.

Майкл оторвал голову от подушки — интересно, почему прямо возле его физиономии валяется пустая упаковка из-под чипсов? — и взглянул на светящиеся цифры электронных часов. 11.59. И тут же, как раз когда он начал протирать глаза, цифры сменились и показали полдень.

Трезвон не смолкал.

Майкл отбросил одеяло и спустил ноги на пол.

— Да слышу, слышу…

Он взял банный халат, висевший на ручке двери, и поплелся из спальни в гостиную. Сквозь полупрозрачное стекло входной двери виднелась размытая фигура — кто-то в парке с капюшоном на голове.

— Я тоже тебя вижу, Майкл. Открывай-ка поскорее — тут довольно холодно.

Это был Джо Гиллеспи, редактор журнала «Эко-Туризм», в котором они вместе работали.

Майкл щелкнул замком и отворил дверь. Ворвавшийся с улицы ветер обдал голые ноги холодными каплями дождя.

— В следующий раз напомни мне, чтобы я перешел работать в «Майами геральд», — съязвил Гиллеспи, топая ботинками.

Майкл подобрал с крыльца промокший номер «Такома ньюс трибьюн» и задумчиво посмотрел вдаль на затянутые туманной пеленой вершины Каскадных гор. Когда-то вид на них и заставил его купить этот дом, но сейчас горы лишь напоминали об ужасной трагедии. Он встряхнул газету и закрыл дверь.

Гиллеспи стоял на потертом коврике — его связала крючком Кристин, — который моментально стал мокрым от воды, каплями стекающей с парки. Редактор стянул капюшон, и жидкие остатки волос разметались на голове в разные стороны.

— Ты когда-нибудь к автоответчику подходишь? Или хотя бы электронную почту проверяешь?