Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 4. Стихотворения. Поэмы (1918–1921) - Николай Степанович Гумилев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Европеец дивится, как странно похожи
Друг на друга народ и отчизна его.
II
Колдовская страна! — Ты на дне котловины,
Задыхается, солнце палит с высоты,
Над тобою разносится крик ястребиный,
Но в сияньи заметишь ли ястреба ты?
Пальмы, кактусы, в рост человеческий травы,
Слишком много здесь этой паленой травы,
Осторожнее! в ней притаились удавы,
Притаились пантеры и рыжие львы.
По обрывам и кручам дорогой тяжелой
Поднимись, и нежданно увидишь вокруг
Сикоморы и розы, веселые села
И широкий, народом пестреющий луг.
Здесь колдун совершает привычное чудо.
Там, покорна напеву, танцует змея,
Кто сто таллеров взял за больного верблюда,
Сев на камне в тени, разбирает судья.
Поднимись еще выше: какая прохлада!
Словно позднею осенью пусты поля,
На рассвете ручьи замерзают, и стадо
Собирается в кучи под кровлей жилья.
Павианы рычат средь кустов молочая,
Перепачкавшись в белом и липком соку,
Мчатся всадники, длинные копья бросая,
Из винтовок стреляя на полном скаку.
И повсюду вверху и внизу караваны
Дышат солнцем и пьют неоглядный простор,
Уходя в до сих пор неоткрытые страны
За слоновою костью и золотом гор.
Как любил я бродить по таким же дорогам,
Видеть вечером звезды, как крупный горох,
Выбегать на холмы за козлом длиннорогим,
По ночам зарываться в седеющий мох.
Есть музей этнографии в городе этом
Над широкой, как Нил, многоводной Невой,
В час, когда я устану быть только поэтом,
Ничего не найду я желанней его.
Я хожу туда трогать дикарские вещи,
Что когда-то я сам издалёка привез,
Слышать запах их странный, родной и зловещий,
Запах ладана, шерсти звериной и роз.
И я вижу, как южное солнце пылает,
Леопард, изогнувшись, ползет на врага,
И как в хижине дымной меня поджидает
Для веселой охоты мой старый слуга.
11. Галла
Восемь дней из Харрара я вел караван
Сквозь Черчерские дикие горы
И седых на деревьях стрелял обезьян,
Засыпал средь корней сикоморы.
На девятую ночь я увидел с горы —
Эту ночь никогда не забуду! —
Там, далёко, в чуть видной равнине костры,
Точно красные звезды, повсюду.
И помчались одни за другими они,
Словно тучи в сияющей сини,
Ночи трижды святые и яркие дни
На широкой галласской равнине.
Всё, к чему приближался навстречу я тут,
Было больше, чем видел я раньше,
Я смотрел, как огромных верблюдов пасут
У широких прудов великанши;
Как саженного роста галласы, скача
В леопардовых шкурах и львиных,
Убегающих страусов рубят сплеча
На горячих конях-исполинах;
И как поят парным молоком старики
Умирающих змей престарелых,
И, мыча, от меня убегали быки,
Никогда не видавшие белых.
Вечерами я слышал у входа пещер
Звуки песен и бой барабанов,
И тогда мне казалось, что я Гулливер,
Позабытый в стране великанов.
И таинственный город, тропический Рим,
Шейх-Гуссейн я увидел высокий,
Поклонился мечети и пальмам святым,
Был допущен пред очи пророка.
Жирный негр восседал на персидских коврах,
В полутемной, неубранной зале,
Точно идол в браслетах, серьгах и перстнях,
Лишь глаза его дивно сверкали.
Я склонился, он мне улыбнулся в ответ,
По плечу меня с лаской ударя,
Я бельгийский ему подарил пистолет
И портрет моего государя.
Всё расспрашивал он, много ль знают о нем
В отдаленной и дикой России,
Вплоть до моря он славен своим колдовством,
И дела его точно благие:
Если мула в лесу ты не можешь найти
Или раб убежал, беспокойный,
Всё отыщешь ты, давши обет принести
Шейх-Гуссейну подарок пристойный.
12. Сомали
Помню ночь и песчаную помню страну
И на небе так низко луну,
И я помню, что глаз я не мог отвести
От ее золотого пути.
Там светло и, наверное, птицы поют
И цветы над прудами цветут,
Там не слышно, как бродят свирепые львы,
Наполняя рыканием рвы,
Не хватают мимозы колючей рукой
Проходящего в бездне ночной.
В этот вечер, лишь тени кустов поползли,
Подходили ко мне сомали,
Вождь их с рыжею шапкой косматых волос
Смертный мне приговор произнес,
И насмешливый взор из-под спущенных век
Видел, сколько со мной человек.
Завтра бой, беспощадный томительный бой,
С завывающей черной толпой,
Под ногами верблюдов сплетение тел,
Дождь отравленных копий и стрел...
И до боли я думал, что там, на луне,
Враг не мог бы подкрасться ко мне.
Ровно в полночь я мой разбудил караван,
За холмом грохотал океан,
Люди гибли в пучине, и мы на земле
Тоже гибели ждали во мгле.
Мы пустились в дорогу. Дышала трава,
Точно шкура вспотевшего льва,
И белели средь черных священных камней
Вороха черепов и костей.
В целой Африке нету грозней сомали,
Безотраднее нет их земли,
Сколько белых пронзило во мраке копье
У песчаных колодцев ее,
Но приходят они и сражаются тут,
Умирают
