Сибирский. Детектив. Бракованные - Сергей Панч

картинку и на бегу, и на скаку, и под шофе. Трезвость оператора Дениса не беспокоила, скорее его заботило, то что он может так поддать вечером, что не остановится к утру. А ведь второй день съемок был самым важным, начинается работа по сценарному плану, и сбой приведет к отсутствию необходимого видеоряда. А Денис спешил вернуться.

— Зачетно. Откуда знаешь место? И телочку, с который вел беседу в аэропорту? Был здесь?

— Я местный. Родился, учился…

— То-то я смотрю, шефа в командировку заслали. Обычно в такую глушь новичков тыркают. К родокам поедешь?

— Сначала работа.

— Понял. А телки знакомые?

— Работа.

Оператора не смущали односложные ответы и допрос он прервал, только чтобы прочитать сообщение. Писала продюсерша Маша, которая просила Мишаню не расспрашивать шефа о родителях. «У него там все сложно», — поясняла она. — «И не забудь наш уговор, мне нужны только факты».

Мишаня задумался о послании и, пребывая в тяжёлых мыслях, поверх плотного завтрака хлопнул молочный коктейль. Денис с ужасом представил, как в желудке коллеги пшеничная река сталкивается с молочной, и предложил двигать в гостиницу.

Окна номера выходили на белую пустыню. Русло реки, покрытое снегом, уходило зигзагами вдаль. За рекой тянулись пуховые поля и хвойный лес — заледеневший, застывший, бесконечный. Денис смотрел на эту красоту, обдумывая детали дела. «Если не муж, то кто?» — голова, привыкшая разгадывать преступные загадки, заработала. Версии стали проклевываться, как ростки. Но пока было рано мыслить логически, слишком мало фактов. Журналист прочел все материалы, загрузил данныев голову и доверил искать решение системам мозга.

Патрульная машина пулей неслась по заснеженной дороге. За рулем сидел полицейский боров. Он с заносами вписывался в повороты и, наконец, съехал с трассы. Машина очутилась на ровном, вычищенном асфальте поселка Апрель и поехала вдоль дворцов из красного кирпича. Все как на подбор стремились превзойти шиком своих рублевских коллег, но вкуса хватало далеко не всем. Они въехали во двор большого трехэтажного дома. Встать было негде.

— Похоже, все в сборе, — просипел боров.

— Вот и хорошо. Миша, заряжай аппарат. Картинку надо набрать помаксимуму. Фасадные не забудь.

— Ага, поливаем без разбору, флешек полно. А можете отъехать назад, открыть окно и по команде еще раз подъехать к дому, — обратился он к полицейскому.

Стекло опустилось. Миша достал камеру и начал снимать.

Архив /Эльвира и Василий/Конфликт/Файл 10002

Слеза с трудом стекала с щеки Эльвиры. Бугорки-трещинки от псориаза создавали препятствия, и каплям приходилось преодолевать витиеватый путь, прежде чем упасть. Слезинки слетали на голубой пуховик и оставались на нем мокрым пятнышком. Застеленные стеклянной пеленой глаза глядели куда-то далеко в конец аллеи, которая тянулась вдоль всей улицы Кирова. Ноги еле волочились. Сумка болталась где-то возле сапог, а руки повисли словно у орангутанга. Эльвира добрела до ближайшей лавочки и плюхнулась на нее. Сумка упала между ног и освободила руки. Локти она положила на колени, а ладони подставила под лоб. Почти полчаса она тупила в замерзший тротуар. Трещинки во льду под ногами засасывали ее вглубь своих переживаний. «Позвонить, — промелькнуло в ее голове. Она достала телефон из сумки и начала листать записную книгу. Остановилась на абоненте “Ма” и нажала на кнопку. — Нет, только не матери, — отбой. Абонент Катька даже загудел, но Эльвира сбросила и этот вызов. — Эта всем растрезвонит, — мысли продолжали искать спасательный круг, но разум подсказывал, что смысла сопротивляться больше нет. Выдохнув глубоко три раза, как учили на курсах йоги, она поднялась, но задницу предательски вновь прибило к лавке. — Да что же это за такое, за что мне все это», — плотину прорвало.

Она еще раз попыталась скомкаться внутрь, но слезы по-прежнему вытекали наружу. Волевым усилием девушка подскочила вместе с сумкой. Через три шага нога подвернулась, и Эльвира завалилась набок. Она кое-как оторвала сломанный болтающийся каблук, поднялась и заковыляла домой.

Муж сидел посредине квартиры-студии в большом как кокон креслев трусах и майке алкоголичке и качал новомодный рэп. Эльвира прошла незаметно на кухню, взяла поочереди ложку, скалку, кастрюлю. Нащупав кружку с водой, сделала глоток, посмотрела на голожопую девку, изображенную на белой керамике, и запустила чашку в монитор. Рэп потух и на душе стало чуток легче.

Вася повернулся и увидел растрепанную жену. В одном сапоге со сломанным каблуком. С потекшей тушью. Ее рука как будто отдельно от тела самостоятельно шарила по столешнице в поисках ножа.

— Че, с ума сошла?

— Кто она? Кто эта тварь, — нервно, согнувшись пополам и притопнув сломанным сапогом, прокричала Эльвира

— Элечка, ты чего объелась?

Рука Элечки нащупала еще одну кружку, теперь обычную белую, из которой пила она. Вася был готов к броску. Вслед за монитором накрылась рамка со свадебным фото.

— Последний шанс, с кем ты мне изменял, — быстро, уже холодно и опасно сказала Эльвира.

— У тебя на работе все плохо?

— У тебя зато все хорошо — хрен безработный. Здесь трахаешься или ходишь куда?

— Уволили, суки! У, ты мое солнце.

Вася предпринял попытку сблизиться, но тарелка, летящая в голову, вынудила его остановиться. Он потер висок, куда угодил снаряд, оценил ситуацию, быстро в два шага приблизился к жене и схватил за руки. Эльвира отчаянно царапалась и била ногами. Вася повалил ее и прижал к полу.

— Ненавижу тебя, ненавижу.

— Успокойся, дура. Успокоилась, быстро, — Вася раскраснелся. — У тебя две секунды, чтобы все рассказать.

Эльвира еще кусалась и пыталась вырваться, но, как будто что-то вспомнив обмякла и засмеялась.

— В сумке, — сказала она и не узнала свой больной, злой и обреченный голос.

Вася осторожно отпустил жену. Подошел к двери и выпотрошил сумку на пол. Листок с анализами, теми что дают в лабораториях шаговой доступности, выпал последним. Больше ничего нового не было. Вася развернул лист и медленно стал читать. Внизу приостановился: “тест на ВИЧ — положительный”. Еще раз пробежался по тексту. Эти три буквы пульсом отдались в