Я, ты и шизофрения - Клэр Твин

– Нет, почти пришли, – после долгой паузы ответила я. У Майкла в руках коробка с каким-то проектом для физики. Он тяжело дышит и растеряно идет, видно тот устал.

Я стараюсь этого не замечать и глядеть по сторонам. Повсюду люди. Они так торопливо идут, не видя ничего на своём пути. Я посмотрела налево и заметила знакомую фигуру. Через дорогу, на тротуаре, стоит мой недавний знакомый. Сэм увидел меня и помахал. Опять эта дурацкая улыбка, которая застыла на моем лице. Парень продолжает мне махать и так же, как и я улыбаться.

– Аманда, помоги… – произносит Майк, и я поворачиваю к нему голову. Он положил коробку на пол и начал тяжело дышать. Когда друг по заданию отдышался и вновь был готов поднять тяжеленную коробку, я вновь посмотрела на то место, где стоял Сэм. Но его уже не было. Трепет в груди пропал быстрее, чем появился. Когда человек западает в душу, ты не можешь его оттуда прогнать; это просто невозможно. Теперь этот человек часть тебя, то есть, Сэм моя часть. Нет-нет, я не влюблена. Это даже не симпатия, а просто привязанность. У меня такого никогда не было, чтобы за одну встречу, так привязаться к человеку.

Мы пришли домой, где была только мама. Она открыла нам дверь и начала вытирать свои испачканные руки полотенцем.

– Здравствуйте, миссис Хилл, – поприветствовал маму мой одноклассник. Та искренне улыбнулась и помогла парню с коробкой.

– У нас общий проект по физике, так что… – произнесла я и неловко улыбнулась. Я уточнила это для мамы, ведь она уже успела представить нас с Майклом в свадебных нарядах. Мамы, они такие…

– Хорошо, ясно. Как сделаете работу приходите ужинать, у нас жареный цыплёнок.

– Ладно, ну мы пойдем!

Я и Майк вошли в мою комнату, которая к счастью была убрана. Видно постаралась мама. Мы уселись на ковёр и принялись раскладывать нужные предметы: книги, тетради, огромные линейки-раскладушки, а также этот громадный прибор, который нёс в руках парень.

– Начнём с простых азов, ты ведь читала тридцатую главу? – вздохнул парень и взял в руки ручку.

– Нет, я вообще не открывала учебник, ни разу.

Майкл удивлённо посмотрел на меня и начал дёргаться.

– Вообще? О чем ты думала, Аманда? От этой работы зависит наша оценка за семестр!

Почему люди не поймут, что мне плевать? Мне плевать на физику, плевать на свою оценку, на будущее. Мне хочется лишь есть тако и смотреть мультфильм «Гриффины».

– Ну, извини мистер всезнайка, мне было не до этого! – раздражительно ответила я. Болезнь может взять вверх надо мной, и тогда конец бедному парню.

– Ладно, не будем ссориться.... Ну, хоть что-то ты знаешь, да?

– Я знаю, что земля круглая, достаточно?

– Это не смешно, Аманда! Мы завалим проект!

Я вскочила с ковра и прошла к столу, где лежал пузырёк с белыми таблетками. Зная своё положение, я купила успокоительное. Надеюсь, поможет.

– Черт возьми, да пойми же, мне плевать на все! На физику, на твой провал, понимаешь?

– Да, понимаю.... Понимаю, что мне придётся пахать всю ночь за двоих! – парень обиженно взглянул на меня и начал собирать вещи. Он сложил учебники в рюкзак, а большой прибор обратно в коробку.

– Ладно, проваливай!

Майкл выходит из комнаты, а я иду за ним. Слышу, как к нам несётся мама. На ней фартук, а на правой руке кухонная перчатка.

– Уже закончили? – улыбнулась она. Парень развернулся и пристально поглядел в мою сторону.

– Нет, просто Майклу уже пора домой! – я сложила руки на груди и облокотилась об стенку. Мама с недоумением смотрит на меня, а затем на обиженного одноклассника. Мне и самой не приятна эта ситуация, но я не могу бороться с гневом.

– Извините миссис Хилл, до свидания! – выдохнул тот и покинул дом.

Я прошла на кухню и схватила чищеную морковь, которую приготовила мама для салата. На плите парятся овощи, и чувствуется запах жареного цыплёнка. Мама быстрыми шагами забежала в комнату и встала напротив меня. Она сложила руки на пояс и нервно смотрела в мою сторону, ожидая объяснений.

– Ну, и что это было? – прервала молчание та.

– Ты о чем?

Мама подошла к плите, схватила ложку и начала помешивать овощи, что были в сковородке. Женщина поглядывает толи на меня, толи на прожарку. Я продолжаю хрустеть морковью, тем самым, раздражая её.

– Вы поссорились?

– Лично я ничего не сделала, он сам решил уйти! Ну и пусть, мне плевать.

– Аманда! – мама резко повернулась ко мне. – Что с тобой творится?! Ты перестала дружить с Алисой и Ларой, перестала выходить из комнаты, грубишь всем! Что с тобой такое?!

– Лара с Алисой просто выскочки, которым важен, лишь статус в школе. Мне не нужны безмозглые подружки, без собственного мнения, мама! Если я тебя не устраиваю такой, то, пожалуйста, можешь отдать меня в детдом!

Мама стоит с открытым ртом и смотрит на меня. Я вижу, как по морщинистым щекам спускаются слезы. Она схватилась за лоб и повернулась ко мне спиной. Я слышу, как родной мой человек, который любит меня больше всех, плачет, а я ничего не могу сделать. Не знаю, что сказать. Ненавижу себя! Ненавижу себя за то, что довела маму до такого состояния. Никто этого не заслуживает; я рушу жизнь себе и своим близким, совершенно наплевав на все. Самое ужасное, что может сделать человек – это ранить близкого. Моя мама святая женщина, которая всегда была терпелива, умна и заботлива. Я всегда у нее была на первом месте, от чего папа порой ревновал. И теперь «человек номер один» плюёт в её душу, говоря страшные вещи. Ненавижу себя, ненавижу! Сколько всего делают для нас мамы, а, что делаем мы?! Ненавижу эту болезнь, которая расстраивает не только меня, но и моих родителей. Тут возникает вопрос: «Почему именно я»?! Мама продолжает лить слезы, совсем позабыв о цыплёнке. Я подхожу к ней и обнимаю её со спины. Чувствую, как в бьется в судорогах её тело. Она пытается сдержать поток солёных капель и перестать плакать.

– Мам, прости меня… Я не знаю, что на меня нашло, – проговорила я и прижалась к ней сильнее.

– За что ты так со мной, Аманда? – задыхаясь, спросила мама.

Я просто обнимаю её и молчу. Мне нечего сказать в своё оправдание. Я ужасная дочь, ужасный друг, ужасный человек. Думаю, что мое рождение – это самая большая ошибка.

Глава 3.

Я проснулась посреди ночи, захлёбываясь в слезах. Раздался душераздирающий крик, на который прибежали родители. Я сижу на кровати и плачу в подушку, что лежит на моих коленях. Мама подбегает ко мне и обнимает. Она гладит мою спину и пытается успокоить. Мне так страшно. Сердце чуть не выскочило из груди. Меня душили! Я проснулась из-за нехватки кислорода. Подушка была на моей голове, и кто-то душил меня, пытался убить! Я боюсь умереть. Галлюцинации хотят избавиться от меня, но зачем? Теперь мне и вправду страшно, ведь я не знала, что такое возможно.

– Тише, дорогая, что случилось? – мама посмотрела в мои глаза и начала вытирать солёные капли. Её горячая ладонь нежно гладит мои щеки и убаюкивает мое сознание.

– Мне приснился кошмар, – соврала я и крепко обняла маму, – прошу, не оставляйте меня!

– Все хорошо, это всего лишь дурной сон.

Мама продолжает меня успокаивать, а после вновь поглядела на мое мокрое лицо. Я снова легла в постель и укрылась одеялом. Нежные руки мамы гладят мою голову и поправляют пряди. Папа стоит надо мной и улыбается, смотря на рамку с семейной фотографией. На ней изображено, как отец обнимает маму, а я стою между ними и беззаботно смеюсь. Эта моя самая любимая фотография; здесь мы счастливы. Как печально, что все хорошие моменты остались на фотографиях.

– Спи, завтра будет новый день, – прошептала мама и встала с края кровати. Она подошла к ночнику и выключила свет.

– Нет! Включи скорее! – я панически крикнула и родители повиновались.

Из-за психического расстройства, теперь у меня фобии. Просто класс.

– Спокойной ночи.

И я осталась одна. Комната находилась в полумраке, все еще пугая меня, вселяя страх, что сейчас кто-то прыгнет на меня. Этой ночью я могла умереть! На-все-гда!

***

Коридор школы. Все с интересом обсуждают нашумевшую историю о нашей ученице Беатрис Янг, которая покончила с собой, спрыгнув с двенадцатиэтажного дома. Если верить слухам, то она это сделала из-за парня, который бросил её и ушел к сестре Беатрис. Представляю, как себя чувствует эта девушка, к которой ушел парень. Причина самоубийства Беатрис – она. Я бы на месте этой разлучницы полетела вслед за ней. А, что насчёт слухов? Вы думаете, что кому-то жаль Беатрис Янг? Единственные, кто её оплакивает, так это родители девушки. Вот печальная, правда: когда ты умрешь, плакать будут только твои родители. Остальные забудут и пройдут дальше. Смотрю в сторону газет. На стенде вывешена фоторамка с изображением Беатрис, в школьной форме, и надпись: «Помним. Любим. Скорбим.»